Добудь Победу, солдат! - Сергей Абенов
Вдруг стало светло, не так, как днем, но все вокруг стало различимо. Она еще не бывала так близко к фронту и не знала, что действия авиации и артиллерии гитлеровцы корректируют при помощи самолетов-разведчиков. Вот и теперь над рекой повисли осветительные бомбы, сброшенные с барражировавшего высоко в небе двух фюзеляжного «Фоке-Вульфа» – «рамы», и в их тусклом свете стала различима вся река до самого правого берега. Он был далеко, и стало понятно, что баржа ползет слишком медленно. Слишком мал был буксир, тянущий их баржу, и слишком широка была Волга, слишком широка. Вот тогда ей стало страшно. Не оттого, что жизнь ее оборвется внезапно, и она перестанет существовать, а оттого, что не успеет сделать главного, к чему стремилась с первого дня войны. Ради чего всю зиму и весну сорок второго терпеливо училась шифровке и “морзянке” на курсах радистов, и ночами зубрила немецкий, и добивалась отправки на фронт. А теперь, когда все так удачно разрешилось, это ее везение могла прервать какая-то тупорылая металлическая болванка, начиненная взрывчаткой, безнаказанно сброшенная с неба. Кто-то сзади дохнул на нее махоркой и сипло и зло прокричал у самого ее уха:
– Пристрелялся, гад!
Ольга не обернулась, но почему-то подумала, что он пожилой и, наверняка, у него обвислые, прокуренные усы. Пожилой и усатый добавил чуть погодя:
– Ну, теперь держись!
С западной окраины Сталинграда, из-за занятых немцами высот, била дальнобойная артиллерия и вода в Волге вся словно кипела, и сквозь эту сплошную сетку разрывов, казалось, невозможно было пробиться. Но баржа, кренясь то на один, то на другой борт, падая в воронки и вновь вздымаясь вверх, упрямо ползла вперед. А тот, правый берег, никак не хотел приближаться. Черная его полоса, едва различимая в сполохах разрывов, казалась недосягаемой. "Что ж ты такая широкая? Что ж ты такая широченная?" – подумала она о Волге, как будто река была виновата своей широтой перед людьми. Ольга смотрела вперед, не оглядываясь, и не видела, как на корме баржи разорвалась бомба, и несколько человек выбросило за борт. Она только почувствовала, как баржа вздрогнула всем корпусом и стала крениться на правый борт, и совсем замедлила ход. Трос между ней и буксиром натянулся струной, и казалось, что баржа пятится, тянет буксир назад.
Впереди, совсем близко, взметнулась вода, и взрывная волна толкнула Ольгу в грудь, едва не оторвав от поручней, и опять запахло тиной и речным илом, но она устояла. Этой волной сбило с головы шапку, и в этот момент Ольга поняла, что везение кончилось, и начинают действовать другие законы. Теперь ей стало страшно по- настоящему! Страшно, что не успеет сделать того, к чему стремилась все это время, что все самое важное на этой войне свершится без нее. Откуда-то из глубины сознания вдруг вырвалась мысль, которой она никогда не давала воли, что-то главное, ради чего она и родилась на свет, еще не случилось. Еще только должно было случиться, теперь именно там, в горящем Сталинграде, а если не свершится, то жизнь будет прожита напрасно, от этой мысли стало страшно вдвойне.
Вот тогда она обратилась к тому, кого, как она считала, не существует. Она накрепко закрыла глаза и постаралась отрешиться от всего, что ее окружало – от этого страшного грохота и от немилосердного воя немецких пикировщиков. От стонов раненых и криков убоявшихся. Ей это удалось, и она как будто осталась наедине с кем-то, кто давно ждал этого разговора. Он был рядом и слышал ее мысли, но она решила, что должна говорить как можно громче, чтобы наверняка, чтобы ему было понятно всё и он не смог бы отказать ей. Она обратилась к нему запросто, как будто знала его давно, с самого своего рождения, подумав мимоходом, что он простит её за долгое ожидание.
– Боженька! – закричала она вверх, с закрытыми глазами – Миленький! Если Ты есть! Я знаю – Ты есть! Пожалуйста! Помоги мне добраться до берега! Мне очень нужно туда, в Сталинград! Очень нужно! Если Ты можешь всё, а Ты можешь всё. – сказала она, признавая Его Всемогущество, – дай мне только добраться до берега! Только до берега! Дальше я уже сама… дальше я сама! Клянусь, больше я ни о чем никогда Тебя не попрошу! Только до берега! И еще, – она уже верила, что он слышит ее, – пусть эти солдаты, те, что еще остались на барже, пусть они тоже доберутся вместе со мной!.
– Ну, вот и добрались! – произнес уже знакомый, сиплый голос и только теперь Ольга услышала, что стало тихо – баржа и бронекатера вышли из зоны обстрела артиллерии и самолеты ушли – отбомбились, а до берега уже было рукой подать. Она оглянулась, но в темноте не разглядела лица говорившего, и все же была уверена, что он пожилой и непременно усатый. Так уж ей показалось тогда.
* * *
Радиограмма штаба 62-й армии: “ГОРОХОВУ Авиация будет сегодня ночью бомбить. Батальона нет, дали 200 человек. При первой возможности поможем еще. ЧУЙКОВ, КРЫЛОВ”.
Ответ полковника Горохова: “ЧУЙКОВУ, КРЫЛОВУ. Получил не 200, а 89 человек. Боезапас подходит к концу. ГОРОХОВ”.
Глава 2
Штаб Северной группы полковника Горохова располагался в неглубоком овраге, врезавшемся в обрывистый волжский берег. Собственно, это был штаб 124-ой стрелковой бригады, командованию которой и была вверена оборона северных окраин Сталинграда. Название этого участка сложилось таким образом – однажды, в начале сентября, И. В. Сталин, выслушав по ВЧ-связи доклад командующего Сталинградским фронтом генерала Еременко об обстановке в осажденном городе, поинтересовался:
– Как там обстоят дела в Северной группе Горохова?
С этого момента такое название ключевого участка обороны было введено в оборот и именно в таком виде фигурировало в сводках Сталинградского фронта и Генерального штаба.
У штаба стояла группа офицеров, и, прислушиваясь к обрывкам разговоров, Ольга поняла, что сегодня здесь произошло что-то серьезное. Надо уходить на левый берег, сказал кто-то громко, и второй что-то отвечал, но она расслышала только конец фразы – сотрут в порошок. Потом заговорили сразу несколько человек, и она слышала только отдельные слова – давит танками… разворотили завод… Горохов… что он возомнил… надо уходить… на левый берег.
Ольга решительно стала пробиваться к входу, но в этот момент из штаба стали выходить люди и она ждала, опустив вещмешок с рацией на землю. Последним из землянки
