Леонид Богачук - Крез и Клеопатра
Едва открылась дверь в десантный отсек, как туда быстро шмыгнул Амур.
— Твой кабыздох? — спросил майор.
— Так точно. А ну давай отсюда! Место, Крез! Пошел! Кому говорят?
— Ладно, пусть едет. Давай быстрее! Заводи. А то ты сейчас полдня свою шавку гонять будешь.
Амур с уважением посмотрел на майора: понимает человек, что здесь и есть его законное место.
Машина, плавно покачиваясь, долго шла куда-то. Амуру было хорошо. И пусть рядом совсем незнакомые солдаты, от них так привычно пахло молодым здоровым потом, сухой дорожной пылью, порохом и ружейной смазкой. Сидящий рядом солдат положил руку на голову Амура и, чуть шевеля пальцами, поглаживал густую шерсть на загривке. Амур закрыл глаза и замер…
Резко клюнув носом, машина встала на склоне холма, поросшего верблюжьей колючкой. На холме торчала решетчатая железная башня. Амур почувствовал приторно-кислый запах недавних разрывов и еще — крови, тухлого лежалого мяса и псины! Где-то рядом были чужие собаки! Шерсть на загривке Амура поднялась, он оскалился и зарычал…
— Придержи кабыздоха, — сказал майор. — Пойдем посмотрим…
Комиссаров взял Амура за поводок, и они пошли вверх по склону. Запахи стали резче. Что-то не нравилось Амуру, заставляло тревожно озираться, словно выискивая опасность.
— Душманы такую подлую штуку изобрели, — говорил майор. — Опоры прикрыты минным полем. Там, где афганская армия и царандой не могут обеспечить постоянную охрану. Так они собак наловят, держат несколько дней без пищи, потом подведут к опоре, бросят кусок мяса и пускают собак… Видишь, ефрейтор, по-моему, три подрыва, но все равно до опоры не дошли… А где же раненый? Тут только дохлые собаки. Ты что, кабыздох?
Амур вырвал поводок, обогнал майора, сел на его пути и оскалил клыки. К мине имеет право подойти только сапер!
— Ко мне, Крез! Кому говорят? — кричал Комиссаров. — Не знаю, товарищ майор, что с ним… Обычно такой спокойный. Ко мне!
— Погодите, ефрейтор. Кажется, я понял… Кузьмин, ну-ка посмотри!
Подошел солдат точно с таким же миноискателем, как у хозяина Амура.
— Отойди-ка, пожалуйста, — попросил солдат Амура.
Амур неохотно встал. За такую команду в саперной школе инструктор… Да что там! Только Володя и умел с ним работать. Амур отошел на положенное расстояние, залег и стал глядеть в сторону. «А ну вас, — думал он. — Собаку полагается поощрить. Простых вещей не знают!»
— Сигнал слабенький, товарищ майор. Наверное, болтик какой-нибудь, гаечка… Тут же монтажники работали, когда линию тянули.
— Вы всего неделю здесь, Кузьмин, а уже сумели сквозь землю разглядеть! Щупом посмотрите… учить вас?
— Тогда вам нужно отойти и залечь.
— Хорошо. Работайте.
Амур никак не мог понять, что они так долго возятся. Ведь он точно им показал, где мина.
— Есть, товарищ майор… Пластиковая. Потому и сигнал такой был слабый. Вот это собака!
— Не разряжайте, пусть лежит, — сказал майор. — Но где же раненый? Откуда у вас эта собака, ефрейтор?
— Крез сам пришел к нам, товарищ майор. Живет, никуда не уходит.
— Твоему Крезу цены нет. При такой температуре собаки обычно не работают, чутье от жары теряют, а он… Спас меня, можно сказать! Кузьмин, поработай с ним еще. Видишь: сами к опоре не пошли — побоялись, а проделанный проход не поленились заминировать. Профессионалы! Чья же это банда? Ох, «язык» нужен!
Сапер робко подошел к Амуру.
— Пойдем, песик, а? — сказал он. — Ищи, пожалуйста… Ищи!
Амур покосился на него, потянул носом воздух и вдруг бросился не к опоре, а в сторону — к чернеющему справа небольшому распадку.
Спрыгнув в расселину, он сразу же увидел ее… Она лежала в тени, вжавшись в шершавый камень, и тревожно глядела на Амура. Осторожно, чтобы не напугать незнакомку, он подошел ближе. Она чуть показала клыки. Амур прижал уши, потянулся к ее плечу, которое пересекала глубокая царапина, и стал вылизывать рану. Она испуганно смотрела на Амура, нервно вздрагивала при каждом его прикосновении. От ее шкуры с короткой гладкой шерстью тянуло запахом разорвавшейся близко мины. Вспомнив этот запах, подсумок хозяина, воронку, в которой он зарыл подсумок, Амур зарычал. Она быстро лизнула его в нос и опять вздрогнула, замерла, глядя за его спину. Амур обернулся. У края распадка стоял сапер.
— Ну, что там? — послышался голос майора.
— Он, по-моему, себе тут эту… невесту нашел, — ответил сапер. Рядом с ним показались майор и Комиссаров.
— Вот и наш раненый, которого воздух засек… — разочарованно протянул майор. И вдруг добавил без всякой связи: — Заберу я его у тебя. Такие собаки на вес золота. А ты! Не кормишь его, что ли?
— Нельзя забрать, товарищ майор, он у нас, кажется, хозяина ждет. Знаете, как колонны разглядывает! А если чужая беэмпешка заедет — всю обнюхает. Ищет кого-то. Есть совсем перестал…
— Я тоже займусь поисками его хозяина. Найду! Потом перетащу к себе, чего бы это ни стоило. Вот так! Ты пока его береги. Если что с ним случится — голову сниму.
Такая убедительная сила звучала в голосе майора, что Комиссаров понял: разлука с овчаркой неизбежна.
— Идем, Крез, — тихо сказал он.
Амур зарычал.
— Он теперь без своей… ни за что не пойдет, — сказал сапер и покраснел. — У нас в саперной школе таких собак кормили на кусках взрывчатки. Рефлекс у него вырабатывается: взрывчатка — пища. Они же не от сознательности мины ищут, а в соответствии с выработанным рефлексом. Я вообще удивляюсь, что он у вас что-то ел…
— Ко мне, Крез! — еще раз крикнул ефрейтор. — Рефлексы у него…
— Ладно, не шумите, а сегодня же ужин поставьте на разряженную мину. Вам прислать или сами найдете, ефрейтор? — Майор спрыгнул в расселину. — Когда-то я в этом деле разбирался… Я имею в виду собак. Подвинься, Крез, дай-ка взгляну…
Амур доверял этому властному, уверенному человеку и безропотно позволил ему подойти.
— Царских кровей красавица, — заявил майор. — Помесь афганской борзой и дворняги. Недоглядел хозяин борзой, недоглядел… Знаете, ефрейтор, когда-то за вывоз борзой за пределы страны в Афганистане полагалась смертная казнь! Есть вкус у твоего Креза. Ослабла от голода очень, да еще контузило, но здоровая, судя по всему… Можете взять с собой. Нашему Крезу сейчас лишние стрессы ни к чему! Досталось ей! Полукровок никто не любит. Особенно таких, полуаристократов…
— Царских кровей!.. — ворчал ефрейтор, беря борзую на руки. — Скажут тоже! Царица Тамара, Клеопатра или эта… как ее там, Маша Стюарт!
В отсеке она дрожала всем телом, тоскливо озиралась. Амур же, напротив, приосанился, и, хотя не глядел на борзую, было заметно, что именно для нее он так непринужденно развалился в этой грохочущей, лязгающей, душной тесноте, полной чужих запахов, среди ящиков с патронами, тросов, кусков промасленного брезента. Всем своим видом он старался успокоить ее, понимал, что нужно как-то показать ей все прелести жизни в этом гарнизоне, успокоить, заставить поверить в доброту окружающих ее теперь людей.
Как только приехали и заглушили мотор беэмпешки, Амур с удивлением увидел, что борзая выбралась из душного отсека и, сгорбившись, затрусила через палаточный городок к реке. Она не вошла в воду, остановилась на берегу, выбрав место посуше, долго лакала воду, потом улеглась на камнях в тени. Насторожив уши, Амур глядел на нее и думал: «Что же она, собирается здесь торчать все время?»
— Товарищ прапорщик, — услышал он голос Комиссарова. — У нас прибавление: Крез себе подругу привел!
— Где же они?
— Мыться потащил. Говорят, она благородных кровей. Помесь местной борзой и дворняги. Клеопатра!
— Ну нет! С остатками феодализма покончено. Ни слова о благородном происхождении! А вот если у нее один из родителей в самом деле дворовый кишлачный пес, дело другое. Тогда ей найдется место в нашем здоровом пролетарском коллективе! И никаких Клеопатр! Будет просто Клепа! Ясно?
— Так точно!
— Приводите себя в порядок, отдыхайте…
Амур услышал, как Комиссаров зашел в палатку, потом его сапоги гулко затопали по тропе к берегу.
— А! Вы здесь! — с оттенком ревности сказал ефрейтор, увидев собак на берегу. — Ну-ну… Приводите себя в порядок, отдыхайте.
Амур уловил, что Комиссаров чем-то недоволен, подошел к ефрейтору, расстегивающему ремень, и подал левую лапу.
— Мы вроде здоровались, — хмуро пробурчал тот. — На кой тебе эта красавица? Тощая, облезлая… Нас на бабу променял?
Амур виновато вздохнул, словно говоря: «Сердцу не прикажешь!»
— А, иди ты! — раздраженно сказал Комиссаров и полез в воду.
И тут Амур не выдержал. Он гавкнул и бросился в речку. Прыгал на ефрейтора, бил по воде мокрым тяжелым хвостом, улыбался изо всех сил. Ефрейтор прикрикнул на него, но уже без злости — это Амур сразу понял! Он выскочил на берег, стал носиться кругами, опять забежал в воду, рыча, набросился на Комиссарова, чуть не свалив его. Тот попытался ухватить Амура за ошейник. Никогда бы ему это не удалось, но Амур поддался! И поднялась такая возня!
