Аркадий Гайдар - В дни поражений и побед

Вскоре обе старухи ушли, и Николай остался с Эммой вдвоем.

Далеко чуть-чуть звонили колокола.

Николай посмотрел на Эмму и улыбнулся.

– Слушайте, то-есть, слушай, – поправился он. – Если бы не я, то ты верно тоже пошла бы в церковь?

– Пошла бы, – ответила она. – Сегодня служба большая. А ты, должно быть, никогда не ходишь?

– Никогда.

– Почему? Значит правда, что ты – коммунист?

– Правда, Эмма.

– Жаль.

– Почему же? Я так только горжусь этим.

– А потому, что пропадешь и ты, когда коммунистов разобьют. А во-вторых – без веры все-таки очень нехорошо.

– Но позволь, – удивился Николай. – Во-первых, почему ты знаешь, что нас разобьют? Мы и сами на этот счет не промахнемся. А во-вторых, мы тоже не совсем без веры.

– Какая же у тебя вера? – засмеялась она. – Уж не толстовская ли?

– Коммунистическая! – горячо ответил Николай. – Вера в свое дело, в человеческий разум и торжество не небесного, а земного, нашего царства – справедливого труда. А главное, – вера в свои руки и только в собственные силы, с помощью которых мы этого достигнем.

Эмма удивленно посмотрела на него.

– О! Да ты – фанатик.

– А ты – разве нет?

– Нет, – на минуту задумавшись, уклончиво ответила она, потом хотела еще что-то сказать, но промолчала.

– А сознайся, что ведь ты веришь-то больше по привычке? – немного насмешливо сказал Николай.

– А хотя бы и так, – вспыхнув, ответила она, раздосадованная тем, что он так верно ее понял.

Немного помолчали.

– Расскажи мне что-нибудь о Москве, – примирительным тоном сказала Эмма. – Здесь так много разных слухов.

Николай начал довольно сухо, но потом увлекся и разгорячился. Тетка от его рассказа пришла бы в ужас.

Эмма слушала внимательно, но недоверчивая и ироническая улыбка не сходила с ее губ. Когда же он с жаром стал говорить о рабочих и даже работницах, с оружием в руках защищавших революцию в Питере, она только спросила:

– Но это должно быть в большинстве – испорченные женщины?

– Ты сама испорченная! – вскричал Николай и быстро встал, намереваясь уйти.

– Постой, – мягко взяла она его за руку. – Не сердись.

Николай не ушел, но сидел молча, – рассказывать больше не стал.

– Что ты читаешь? – спросил он, заметив лежавшую на столе книжку с розовой закладкой.

Она подала ему небольшой томик каких-то рассказов и, как бы извиняясь, заметила:

– Это – еще из маминых. У нас трудно хорошую книгу достать.

– Хочешь, я принесу тебе? – предложил Николай.

– Хорошо, принеси, но только не революционную.

– Как ты предубеждена, Эмма, – засмеялся он.

– Не предубеждена, а не люблю скучных книг. Да и мама будет недовольна.

– Я принесу не скучную, а уж относительно мамы – ладь сама, как знаешь, кажется, ты ведь уж не ребенок.

Он встал и добавил:

– Ну, а теперь я пойду.

– Куда ты пойдешь? – остановила его Эмма. – Смотри, какая темнота. – Ты по здешним горам и дороги не найдешь. Ложись у нас. Я тебе постелю на веранде.

Подумав немного, Николай согласился, но предупредил, что чуть-свет уйдет, так как должен быть на утренней поверке.

– Ты придешь, конечно, к нам на праздник? – спросила Эмма, проводив его на веранду.

– Приду, если ты не имеешь ничего против.

– Не имею, – улыбнулась она, – хотя ты и большевик.

Она повернулась к выходу.

– Эмма! – сказал вдруг что-то вспоминая Николай. – А где твой отчим, Вячеслав Борисович?

При свете колеблющегося пламени ему показалось, что она чуть-чуть вздрогнула. «Сыро… – мелькнула у него мысль. – Какое на ней легонькое платьице!»

– Он… уехал. Он скоро вернется, – торопливо проговорила Эмма и вышла.

Николай остался один. Раздевшись, бросился в постель и спокойно думал о чем-то, докуривая папиросу. Но вскоре глаза его отяжелели, сомкнулись, и он крепко заснул, держа окурок в руках.

VI

Ночь была светлая, лунная. Сергей сидел в караульном помещении, – он был разводящим. Посматривал валявшийся на столике гарнизонный устав, изредка поглядывая на стенные часы.

– Сколько времени? – спросил его, встряхиваясь от невольной дремоты, караульный начальник.

– Без десяти час.

– Скоро смена.

– Да, уже пора будить.

Он подошел и стал тихонько расталкивать спящих на деревянных топчанах курсантов.

Очередная смена быстро поднялась.

Пошли. Сначала Сергей сменил часового у парадного, потом у бокового выхода, затем у знамени и у оружейного цейхгауза, а потом пошел на задний двор к большим железным воротам, выходящим к тиру и роще.

– Кто идет? – окликнули с поста.

– Смена.

– Наконец-то.

– Что, устал что ли?

– Не устал, а курить охота.

– Ну, теперь можешь, – говорил Сергей, когда часовые сменились. – И сам остался подышать на несколько минут свежим воздухом.

Постоял, потом не торопясь пошел обратно. Обо что-то споткнулся, чуть-чуть не упал и вдруг остановился и замер, прильнувши к стенкам одной из двуколок. – К маленькой железной калитке в углу каменной стены направлялись две тени. Подошли и остановились. Кто-то чиркнул спичкой, и при свете ее Сергей ясно увидел лицо невысокого черного человека с небольшими усиками.

– Осторожней! – послышался негромкий голос другого, стоящего в тени.

И удивленный Сергей услышал, как щелкнул замок и слегка скрипнула дверь отворяющейся калитки.

– Стой! – бросился он вперед, щелкнувши затвором. – Стой! Кто ходит?

– Тише! Свои, – уже повелительно произнес тот же голос.

Лунный луч, прорвавши облако, упал на землю, и Сергей внезапно увидал перед собой начальника курсов.

Сергей стоял в недоумении.

– Чудак! – усмехнулся начальник. – Ведь это же – дежурный по гарнизону.

Сергей посмеялся над своей поспешностью.

Сменившись утром, он рассказал товарищам о своем ночном приключении, и они тоже вдоволь над ним подтрунили.

– Своя своих не познаша.

Стояла теплая ясная погода; было не больше десяти часов.

– Ну, ребята. Я вас поведу на прогулку, – сказал Николай.

– Рано-то так?

– Ничего не рано. Сейчас в роще самая прелесть, – не жарко.

– Ну пойдем, – согласился Сергей, – хотя я, собственно, ночью почти и не спал.

– Э! Спать в такое время, – возразил Николай. – Ты посмотри, что на дворе делается.

Пришлось согласиться.

Они отправились знакомой Николаю дорогой, и через 20 минут были около белого домика.

– Ну вы посидите на той лавочке, а мы сейчас выйдем, – сказал он товарищам.

– Ты недолго! – напутствовали они его.

– Нет, я сию минуту.

«Сия минута» протянулась по крайней мере с полчаса.

Наконец калитка отворилась, и из нее вышла сначала Эмма, потом Николай с каким-то человеком, который попрощался с ним за руку и пошел в другую сторону.

Сергей внимательно глядел вслед незнакомцу.

– Знакомьтесь, – говорил Николай подходя, – Сергей… Сережа!.. – одернул он его.

Сергей машинально подал руку, почти не оборачиваясь.

– Да что ты там интересного нашел? – смеясь спрашивал Владимир.

– Кто это пошел? Вон там.

– Это брат отчима Эммы – Юрий Борисович Агорский. А что? Разве ты с ним знаком или он похож на кого-нибудь? – ответил Николай.

– Да… похож, – пробормотал Сергей.

Во всю прогулку он был задумчив и неособенно внимателен. Николай почти обиделся.

Эмма тоже была немного не в себе, и Николаю показалось даже, что ее глаза чуть-чуть заплаканы.

– Что с тобою? – спросил он, когда они остались немного позади.

– Ничего, – ответила она.

– Нет, «чего». Я ведь вижу.

– Мама нашла у меня твою книгу. Мы с ней и повздорили немного. Из-за тебя…

– И все?

– И все…

Николай весело посмотрел на нее.

На обратном пути Николай стал горячо упрекать Сергея за его непонятную рассеянность, которая портила всю прогулку.

Сергей посмотрел на своих друзей, подумал немного и вдруг не мало удивил их своим ответом.

– А знаете что? – сказал он, – я готов прозакладывать голову против медного пятака за то, что при обходе ночью я видел не дежурного по гарнизону, а этого человека, с которым Николай там у калитки прощался за руку.

– Не может быть!

– Может, если я говорю.

– Но что же это значит? Ведь ты же говоришь, что с ним был начальник курсов.

– А то значит, что у начальника есть знакомства, которые он предпочитает почему-то скрывать.

VII

Разговаривая оживленно и делая всевозможные предположения, они шли рощею, находившейся около курсов, как вдруг Владимир остановился и прислушался.

– Тс… Слушайте! Что это такое?

Та-тара-та-тата-та, – протяжно и едва слышно доносил ветерок со стороны курсов далекий сигнал.

– Уж не тревога ли?

– Нет, – отвечал прислушиваясь Сергей, – тревога подается не так. Это – сбор.

И, прибавивши шагу, торопливо они направились на сигнал.

Еще не доходя, они увидели, как ото всех концов рощи, переполненной гуляющими, торопливо собирались курсанты.