Григорий Коновалов - Истоки. Книга вторая
Начальник штаба расстелил на голом дощатом столе карту, сухим, скрипучим голосом стал пояснять фельдмаршалу обстановку.
Но Хейтель и без него видел, что все спутано невероятно. Так не было ни в Польше, ни во Франции. Черные стрелы, обозначавшие движение войск, протянулись далеко на восток, но у самого городка все было перепутано, будто кто-то, глумясь над здравым смыслом, взял да и кинул на карту пригоршню черных и красных фигурок танков.
Если картина боя на карте представлялась чрезвычайно запутанной, то что же было в действительности, где каждую минуту машины перемещались, вспыхивали? Это не котел, не клещи, не клин, не даже слоеный пирог – это была фантасмагория, которая может присниться человеку только в бредовом сне.
Картина усложнялась с каждой минутой. Пока фельдмаршал думал, потирая пальцами жесткий подбородок, начальник штаба, получив донесение по рации, двумя карандашами – черным и красным – еще больше запутал картину.
Казалось, делал он это со слепым вдохновением, как одержимый. Хейтель возненавидел его.
– На моем участке решается судьба кампании, – сказал Гудериан. Перехватив усмешливый взгляд Хейтеля, он упрямо добавил, тыча пальцем в карту:
– На этом жалком клочке земли четыре тысячи машин пожирают друг друга. Если я не переломаю стальные ребра русским, русские вот так развернутся на северо-запад, и тогда… – Он умолк, сердито взглянув на начальника штаба. – Я слов на ветер не бросаю…
Хейтель это знал, и все-таки ему казалось, что непобедимый генерал, отлично сознавая свое превосходство над противником, намеренно преувеличивает его силу, очевидно из-за удовольствия играя с ним.
– Чего вам не хватает, чтобы покончить с ними?
– Мне? – Гудериан сузил глаза. – Я к утру сокрушу танковую мощь России. Потом можно идти в глубь степей без задержек.
– Как? Вы и ночью деретесь?
– Я имею дело с дикарями, которые днем разбегаются, а ночью нападают.
Хейтель связался по рации с Герингом и убедил его бросить в район боев воздушную эскадру. Геринг согласился не сразу, потом сказал:
– Какого дьявола тратите время на вылавливание отдельных групп противника? Оставьте их на съедение Бандере и Мельнику, смелее идите вперед. Нам нужен Донбасс, Москва.
– В вашем распоряжении авиация, господин рейхсмаршал, можете сегодня же быть в Донбассе или в Москве, – холодно и язвительно ответил Хейтель.
Он невольно принял сторону Гудериана, потому что этот генерал – настоящий военный, а не выскочка, как Геринг, и потому что обстановка на этом направлении действительно была тяжелая.
Геринг не обиделся на его колкость, а только рассмеялся и охотно сообщил новости: уже занята территория, равная двум Франциям.
Гудерин снова надел шлем.
– Еду на поле сражения, – сказал он. – Вы можете отдохнуть, здесь безопасно.
Но Хейтель решил также поехать на поле боя, ни в чем не уступая отважному генералу. За постройками в кустах акаций стояли танки резерва, одни танкисты играли в карты, другие пили вино, третьи спали прямо на траве. Командирской машиной был уникальный танк «Рейн-металл», вооруженный пушкой, стрелявшей термитными снарядами. Генералы сели в машину, и она, ревя моторами, скрежеща гусеницами, полезла через сад, ломая заборы и яблони с молодыми, зелеными плодами.
«Удобная эта штука», – подумал Хейтель. Он казался сам себе сказочно сильным, дерзким и страшным в этой бронированной машине. Рев моторов радовал его сердце.
Танк остановился на холме у кладбища, за небольшой часовней, в кустах бузины. Позади, в лощинке, приглушив моторы, веером расположились резервные машины.
Хейтель поворачивал перископ, стараясь рассмотреть поле боя. Нельзя было понять, что там происходит, кто наступает, кто обороняется. Все огромное поле с перелесками и холмами было усеяно двигавшимися в различных направлениях танками, то там, то тут машины загорались. Из них выскакивали маленькие люди, падали на землю. Над полем танкового сражения мелькали, преследуя друг друга, самолеты. Гул моторов, разрывы снарядов, выстрелы пушек сотрясали воздух.
Бессмысленной и нелепой показалась Хейтелю эта картина, он не понимал, кому приказывает по радио Гудериан атаковать левый фланг русских, и еще менее понятно было, где находятся эти русские. И ему казалось, что Гудериан действует наобум. Потом он видел, как из-за холма в шахматном порядке выползли приземистые, длинные танки, и он понял, что это были русские. С флангов из-за горящих изб медленно пошли наперерез русским немецкие танки.
Гудериан засмеялся.
– Мои берут их в клещи! – прокричал он.
– На вашем месте я отрезал бы русских от тыла.
– По тылам действует Шмидт.
Колонна советских танков неожиданно разделилась на два клина, и клинья эти повернулись остриями на левый и на правый фланги. Расстояние между немцами и русскими сокращалось. И странно было видеть, как легко сползали башни и танки загорались. Окутываясь дымом, объятые пламенем, они кидались в бурые волны ржи. И еще более странным казалось то, как среди огромных машин мельтешат фигурки солдат. По далекому бугру жуками ползали танки.
Где-то рядом с генеральским танком раздался взрыв, по башне застучали камни. Это снаряд русских попал в часовню, и ее разлетевшиеся кирпичи сыпались на танк. Водитель дал задний ход, и танк отошел за могильные холмы в овражек.
Генералы вылезли из машины, разминая ноги. И Хейтель увидел, что главы у часовенки уже не было, желтая пыль оседала на траву. Резервные танки урчали моторами, их командиры выглядывали из открытых люков.
Сейчас в этой неразберихе огня и орудийного гула Хейтель вдруг потерял ясное представление о ходе военных действий, он не знал, кто наступает, а кто обороняется. Но он был большой военачальник и поэтому делал вид, что все знает.
«Да, видимо, все-таки наступаем мы», – подумал он. А когда увидел у колодца свою блестящую машину, в радиатор которой шофер наливал воду, увидел своих охранников, вынесших из крестьянской избы корзину яиц, он окончательно утвердился в мысли, что наступают немцы и что вся путаница в бою происходит по вине русских, как видно, мало сведущих в тактике современной войны.
Он охотно принял предложение Гудериана закусить. И они сели на скамеечку около магазина с сорванными дверями и разбитыми окнами и стали есть сырые яйца, запивая игристым вином. Рота автоматчиков рассыпалась по холму во ржи.
Подъехал мотоциклист и доложил, что штурмовики и пикировщики приземлились за лесом. Не успел он закончить рапорта, как радист гудериановского танка доложил, что оперирующий по тылам полковник Шмидт израсходовал горючее, встретил сильный артиллерийский заслон и просит помощи.
– Прикажите Шмидту танки зарыть в землю, биться до последнего снаряда. На помощь высылаю авиацию.
Несколькими волнами прогудела над головой воздушная эскадра. Гудериан, бросив недоеденное яйцо, выскочил на холм. Хейтель, улыбаясь, поднялся к нему.
Часть самолетов скрылась за дымным горизонтом, машин двадцать кружило над полем танкового боя. Лидирующий самолет накренился на крыло, пошел в пике. За ним последовали другие. Земля дрожала от разрывов бомб.
Хейтель не хотел первым уйти с холма, тогда Гудериан подхватил его под руку, и они проворно сошли вниз и залезли в подвал под магазином. При тусклом свете, лившемся через маленькое оконце в задней стене, Хейтель увидел человеческую фигуру. Он не знал, кто это, и внезапный страх охватил его. Когда же охранники осветили фонарями подвал, перед ними оказалась девочка лет двенадцати. Испуганно глядели ее почти слепые от ужаса глаза, губы вздрагивали.
– Ты кто? Что ты тут делаешь? – спросил Гудериан.
Девочка начала сильно икать, прижимая руки к груди.
– Понятно, почему коммунисты засекали мой танк, – сказал Гудериан. – Она шпионка.
Охранники увели девочку, и среди басовитого гула орудий резко прозвучали сухие выстрелы автомата.
Хейтель поверил, что эта девочка, в руках которой ничего не было, кроме измятого платочка, действительно разведчик. И все-таки ему было неловко оттого, что убили девочку.
Через сорок пять минут гул боя стал стихать, удаляться. Генералы вышли на свежий воздух, поднялись на холм. Горела рожь, трава, горели танки. В деревню носили раненых, некоторые шли сами, опираясь на плечи солдат.
И вдруг слева, ломая молодые деревья, вылезли два танка. Замерев на мгновение, как бы обнюхивая пушками воздух, они выстрелили по машинам резерва. Хейтель упал за могильную плиту. Его прикрыли собой охранники.
Бой с двумя русскими танками продолжался минут двадцать, но это время показалось бесконечно долгим. Когда все было кончено, Хейтель вышел из-за укрытия. Горели пять танков: два русских и три немецких. Немцы прочесывали лес. Несколько солдат окружили что-то в кустах акации. Хейтель подошел к ним. И то, что он увидел, навсегда осталось в его памяти: взявшись за руки, у дерева стояли два окровавленных человека. Глаза их вытекли. Это были два советских танкиста. Они запели дрожащими голосами:
