Борис Тартаковский - Смерть и жизнь рядом
Впереди идут командир отряда Зорич и начальник штаба Волостнов с проводником из местных жителей, затем ребята Пражмы и Нестор Степовой с разведчицей Таней Кашириной. Она помогает своей подруге Ниночке Чопоровой нести тяжелую поклажу радистов, не вместившуюся на широкой шахтерской спине Степового. За ними следуют разведчики Грунтового и дальше — взвод украинца Якова Баштового, рослого человека могучей силы с кулаками-кувалдами. В Баштовом уживаются добродушие и юмор со смелостью и свирепой ненавистью к фашистам. Он имеет с ними личные счеты: в дни оккупации Украины его родичи и земляки испытали немало горя, иные погибли.
Отряд замыкает «обоз» — хозяйственная команда Вануша Сукасьяна.
Начинает накрапывать дождик. Луна то показывается, то скрывается в тучах. Рюкзаки за плечами с каждым шагом все тяжелеют. Вес мешка и без того достигает двадцати и более килограммов, а на шее — автомат, на поясе — сумка с патронами.
Днем партизаны отсыпаются под защитой буков и ясеней. Костры не разводят, а горные буки и ясени не защищают от дождя, и сон беспокоен, несмотря на усталость.
К концу второго дня достигают шоссейной дороги. Она ведет на Зволен. Ниже дороги протекает быстрая речушка, берега которой скрыты в осиннике, а выше вздымается горный кряж, густо поросший буком, ясенем и грабом. Несколько сот метров тянется карниз, нависающий опасным козырьком над дорогой. Разведчики Грунтового доносят, что весь день на дороге не прекращается движение немецких автомашин с солдатами и боеприпасами. Ночью дорога затихает: немцы боятся партизан.
Агладзе загорается: прекрасное место для диверсии, утверждает он. Капитана поддерживает не только Данила Грунтовой, которому простительна юношеская горячность, но даже рассудительный Пражма. А Вануш Сукасьян, по совместительству взрывник, берется заложить на дороге мины.
— Полковник Асмолов не рекомендовал вступать в бои до прибытия в район назначения, — напоминает Волостнов.
— Мы не хотим упустить удобного случая, чтобы насолить фрицам. Ты понимаешь, старший лейтенант…
— Случай вообще подходящий, — соглашается начальник штаба. — Но мы можем навлечь на отряд облаву.
— Пока немцы разберутся, что к чему, пройдут сутки. А за это время можно далеко уйти, — замечает Грунтовой.
У Зорича тоже чешутся руки. Нажим усиливается.
— Согласись, Александр Пантелеймонович, что при самом оперативном решении немцы до ночи не успеют собраться с силами, — переходит его заместитель на дружеский тон. — Ты согласен?
— А ночью они в лес не сунутся, — уверяет Сукасьян.
Против этого ничего не скажешь. Зорич окидывает задумчивым взглядом партизанский бивак: после многочасового перехода людям нужен отдых. Агладзе догадывается о сомнениях командира отряда и начинает по пальцам считать, сколько ему нужно людей.
— Мне ведь немного нужно. Пожалуй, десяти хватит. Нет, даже восьми. — Он обращается за поддержкой к Пражме.
— Пожалуй, хватит, — подтверждает Франтишек.
Тогда командир отряда сдается:
— Э, была не была!
И начинается обсуждение операции в деталях.
— Один Сукасьян может и не справиться, — говорит Зорич. — Каждая минута дорога. Может быть, и Степового послать?
— Я готов, товарищ майор, — немедленно отзывается донецкий взрывник.
— Ишь, обрадовался! — усмехается Зорич.
— Мы с ним такой фейерверк устроим фрицам — чертям будет тошно! — говорит Сукасьян.
Волостнов советует взять миномет.
— Нужен ли? — сомневается Агладзе.
— Действовать надо наверняка. И пулемет возьмите, — поддерживает начальника штаба командир отряда.
— Ну что ж, можем пулемет взять…
Нестор возвращается к девчатам, находит свой рюкзак и долго ищет кусачки.
— Вы куда собираетесь? — слышит он приглушенный шепот.
Нестор вздрагивает, как от ожога: это голос Тани Кашириной.
— Я думал, вы спите…
— Ты скажешь, куда вы собираетесь?
Вануш отвечает за друга:
— Танюша, прикуси язычок.
— Дело тут одно, — говорит Нестор. — Спи!
В эту минуту ему хочется сказать ей что-нибудь ласковое. Но он боится, что Таня ответит насмешкой. Да и присутствие Вануша стесняет.
— Спи! — сердито повторяет Нестор. — Видишь, рассветает…
И Таня замолкает. Однако он чувствует на себе ее взгляд, уверен, что она смотрит на него.
Согнувшись под тяжестью взрывчатки, Нестор осторожно ступает вслед за Ванушем. Впереди идут Агладзе и Пражма, увешанные гранатами и с автоматами в руках, за ними Алоиз Ковач с минометом на плече, а на флангах, немного впереди, — Грунтовой с двумя разведчиками. В одном из них Нестор узнает рябого Свидоника, а в другом — Студента. Это партизанская кличка Володи Степанова. В его внешности есть что-то от студентов, какими изображали их старые художники: открытое русское лицо, гладко зачесанные назад светлые волосы, очки в золотой оправе. Он слегка заикается, что еще больше усиливает застенчивость, которая кажется странной и немного даже смешной у этого рослого и храброго юноши.
Партизаны осторожно пробираются на край карниза и залегают в зарослях орешника. Внизу поблескивает неширокая лента влажного асфальта, по краям дороги белеют столбики. Тихо. С ветвей орешника тяжело падают за ворот холодные капли. Партизаны не ощущают холода, сырости, будто отрешены от жизни.
— Ну, хлопцы, — говорит Агладзе, — действуй!
Вануш, а за ним Нестор, Пражма и Студент, нагруженные взрывчаткой и минами, осторожно скользят по узкой тропинке вниз, выходят на дорогу.
Через полчаса все готово: заминирована дорога и заложен тол у подошвы карниза. А Нестору кажется, что прошла вечность. Пот заливает глаза, оставляет соленый привкус на губах. Они карабкаются наверх, сопят, задыхаются и торопятся, будто уходят от погони — запоздалый рефлекс самозащиты.
— Молодцы! — хвалит Агладзе. — Быстро справились.
— Я вижу свет, — говорит Вануш.
— Эт-то автомобильные фары, — отвечает Студент.
— А я думал, солнце…
— Чуд-дак… — смеется Студент.
Уже совсем стемнело. Небо обложили тучи. Хорошо еще. что перестал моросить дождь. Агладзе и Пражма напряженно всматриваются в дорогу и уже не различают, шумит ли кровь в ушах или нарастает гул приближающихся машин. И вдруг из-за поворота показывается легковушка — «мерседес» или «оппель», трудно разобрать, и сразу же за ней две грузовые автомашины — одна открытая, с солдатами, и другая под брезентом.
Восемь пар глаз неотрывно следят за легковушкой. Остается сто метров…, пятьдесят… десять… Взрыв разбрасывает машины в стороны… И будто разгневанное небо осыпает дорогу осколками рвущихся гранат и мин, будто струи горячего ливня сметают с дороги серо-зеленые бегущие фигурки, а машина под брезентом взрывается, как праздничная петарда.
— Франтишек, да она с начинкой! — радуется Агладзе и отдает приказ: — Тикать!
А сам остается. Надо подсчитать трофеи. Восемь фигурок убитых раскиданы среди обломков грузовика и «оппеля» — теперь ясно, что это «оппель». Один офицер — в бинокль видны нашивки лейтенанта — уткнулся головой в разбитое ветровое стекло, затылок снесен осколком мины. Агладзе достает из полевой сумки блокнот и делает пометки, затем поднимается и еще с минуту настороженно осматривает из зарослей орешника дорогу, густой осинник ниже ее, у реки, и котловину за рекой. Безлюдно. «Еще не очухались», — усмехается капитан и неторопливо зажигает бикфордов шнур, протянутый к подошве карниза…
На биваке никто не спит — взрывы и стрельба поднимают самых усталых. Партизан встречают взволнованно и восторженно.
— Тц… тц… — цокает языком молодой цыган Фаркаш и дружески хлопает Вануша по плечу.
— Никакого почтения к начальству, — смеется Вануш.
Зорич ставит новую задачу: чтобы избежать встречи с немцами, надо побыстрее добраться до лесного массива.
— Если не доберемся до него затемно — встреча с противником неминуема. И все выгоды на его стороне. Это, надеюсь, ясно? — говорит Зорич на совете командиров.
Впереди пятнадцать километров открытой местности. Равнина, на которой легко просматривается каждый кустик. Однако ничего не поделаешь. Тяжелая предстоит ночь.
ОГОНЕК В НОЧИ
Опять отряд выступает в поход, и снова начинается дождь, по-осеннему холодный и пронизывающий. Ноги увязают в размокшей почве. Люди скользят, падают. В липкой земле руки, одежда, лица.
За ночь переходят вброд много речушек. Нестору кажется, что они кружат на месте и переходят одну речку каждый раз в том же месте, так одинаково увертливы голыши под резиновыми подошвами солдатских сапог.
Боевой порядок такой же, как и прежде: впереди майор, начштаба и проводник; за ними взвод Пражмы, радисты и разведчики Грунтового, хлопцы Якова Баштового, Сукасьян с цыганами.
