Александр Лысёв - Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой
И тут же справа, как показалось, со стороны каменного хозяйского дома, на них с характерным сухим треском обрушился автоматный огонь немецких МП. Как подкошенный, не издав ни звука, упал на посыпанный опилками песок двора старшина. В кузове загрохотали сапоги – разведчиков как ветром сдуло на землю, под прикрытие машины. Открыв настежь водительскую дверь, рыбкой скользнул наружу Быков, привычно сдернув за собой автомат за ремень. В следующую секунду во всю длину передних сидений плюхнулся поперек кабины Марков, прикрываясь правой закрытой дверцей. С левой стороны грузовик не обстреливали. Работая локтями, Марков вывалился наружу вслед за ефрейтором. По дому ответным шквалом дружно замолотили автоматы разведчиков, моментально перекрыв своими дробными голосами немецкие. Марков, передернув затвор своего ППШ, осторожно выглянул из-за капота. Стреляли по ним как минимум из трех мест – из-за кирпичного столба въездных ворот, от сарая, расположенного в глубине двора и из окна дома. Пули выбивали фонтанчики пыли под бампером грузовика. Со звоном разбилась фара, сыпанув за шиворот капитану осколками стекла. Марков поспешил убраться назад. Оглядел своих бойцов – в наличии семь человек. Из-под кабины рядом торчали ноги в стоптанных яловых сапогах – занял позицию Быков. Марков залег рядом, осмотрелся. Мельком увидал сосредоточенное лицо ефрейтора с автоматом на изготовку. Паша-Комбайнер установил на сошки под задним колесом пулемет Дегтярева, привычным хлопком ладони до щелчка вогнал сверху круглый диск. Взвел, присмотрелся и лупанул несколькими короткими очередями по дому. Стрельба из окна по ним прекратилась. Коренастый солдат Фомичев выкладывал перед собой из карманов лимонки. Двое уже меняли диски автоматов, остальные перестреливались с немцами в двух направлениях – у сарая и у ворот. С обеих сторон разведчикам ожесточенно отвечали длинными очередями.
Марков почувствовал, как его дергают за рукав. Перед капитаном возникло бледное лицо Куценко. Сержант молча потыкал пальцем о днище грузовика. С бортов на песок било несколько струек бензина – видимо, пробило лежавшие в кузове канистры.
– Фомичев, ворота! Клюев – сарай! Остальные прикрывают, – негромко отдал распоряжения Марков.
Ударили автоматы в сторону въезда. Высунувшись из-под заднего борта «Опеля», одну за другой закинул за столб ворот свои гранаты Фомичев. Грохнули два взрыва. И сразу же по ушам хлестнул истошный крик. Из-за ограды орали взахлеб, стрельба с той стороны стразу умолкла. Видимо, от неожиданности на время прекратил стрельбу и немецкий автоматчик у сарая.
– Пашка! – рявкнул Марков, выкатываясь из-под машины и вскакивая на ноги.
Последовала затяжная пулеметная очередь по сараю. Марков и Быков, петляя, кинулись вперед. У каменной стенки отчаянно заметалась серая фигура. Открытое расстояние в двадцать метров было преодолено в мгновение ока. Пытавшегося юркнуть в дверной проем немца Марков на бегу срезал автоматной очередью веером. Стреляные гильзы от работавшего с двух рук на уровне пояса ППШ больно ударили капитана по виску. Вместе с Быковым они шлепнулись за поленницей дров. В дверь сарая полетела граната. Почти одновременно раздалось еще несколько взрывов – перебежавшие от грузовика под стену дома разведчики закидали лимонками все открытые окна. Не высовываясь, прикладами снизу выбили оставшиеся целыми стекла – туда полетели еще несколько гранат. Дом содрогнулся изнутри, но когда дым рассеялся, выглядел совершенно целым. Стрельба стихла. Лишь за воротами продолжал с животным надрывом дико вопить раненый немец. С автоматами на изготовку к воротам перебежали, прикрывая друг друга, трое разведчиков. Один из них осторожно выглянул за ограду. Затем встал в рост и, не пригибаясь, вышел на улицу с автоматом в опущенной книзу руке. Крик за воротами взмыл до таких невообразимо высоких нот, что Марков сморщился, как от зубной боли. Треснул одиночный выстрел, и сразу стало тихо. В вернувшемся во двор усталой походкой солдате Марков узнал Фомичева. Тот отсоединил автоматный рожок и буднично загонял его в висевший на поясе брезентовый подсумок…
Осмотрели дом и прилегающие постройки – больше здесь воевать было не с кем. Немцев оказалось четверо. Двое лежали за воротами – совсем зеленые пацаны в коротких кителях и кепи фельдграу. Даже без касок. Видимо, последний призыв. Один лежал скрючившись, зажимая застывшими руками развороченный осколками живот. Прямо посередине его лба зияло входное пулевое отверстие. Под сараем обнаружился застреленный армейский унтер-офицер в полном походном снаряжении. А вот в доме была важная персона. Вернее, то, что от нее осталось. Под окном на полу, изувеченное взрывом, на пол-лица обгоревшее, лежало тело в короткой камуфлированной куртке, изорванной пулями. Из-под закопченного подбородка торчал воротник эсэсовского мундира. Штанина на левой ноге убитого была распорота выше колена, один сапог снят. Сама нога обмотана грязными окровавленными бинтами. В углу стоял прислоненный к стене наспех выструганный самодельный костыль. Скорее всего, из-за этого раненого немца остальные и были вынуждены задержаться в фольварке. Быков подобрал с подоконника штурмгевер эсэсовца и, вернувшись во двор, закинул трофей в грузовик. Туда же принесли и три остальных подобранных немецких автомата.
К Маркову подошел угрюмый сержант Куценко, доложил:
– Четыре ганса, старшина убит.
2
По приказу Маркова выставили боевое охранение. Куценко сходил-таки в сарай и обнаружил в нем забившегося в дальний угол молочного поросенка. Обмотанный взятой здесь же со стены лошадиной упряжью, упирающийся свин был извлечен наружу. Далее Куценко застыл посреди двора в серьезном раздумии. Поросенок, как собачонка на поводке, хрюкал и рыл землю копытцами, норовя вырваться. Под окнами дома курили разведчики, усевшись прямо на землю. Перед ними лежало накрытое плащ-палаткой тело старшины. Убитых немцев подбирать не стали. Обитатели фольварка так и не появились, хотя по всем приметам было видно, что хозяйство аккуратно велось ими вплоть до сегодняшнего дня. К Маркову подошел ефрейтор Быков.
– Товарищ капитан, разрешите, – Быков кивнул на грузовик. – Мне бы полчасика…
Марков утвердительно кивнул. Вместе с Пашей-Комбайнером ефрейтор обследовал грузовик. «Опель» осел на пробитое переднее колесо. Одна фара была разбита, на правой створке ветрового стекла зияли в паутине трещин несколько пулевых отверстий. Правая дверца оказалась изрешечена, красивая эмблема-щиток, которую так и не закрасили, была пробита в нескольких местах. С полдюжины дырок обнаружилось в крышке капота. Доски правого борта пошли трещинами. Выбитые пулями, клочьями висели на них щепки. Под радиатором натекла лужа воды. Пробитые канистры уже выкинули из кузова. Бензобак, к счастью, остался цел.
– Жалко бросать, – констатировал Быков и полез за инструментами.
– Вот ведь, товарищ капитан, – подтянув поросенка к ноге, как заправский собачник на утреннем выгуле, заговорил рядом с Марковым сержант Куценко. – Хорошо, что не перекрасились. Они, – сержант мотнул головой в сторону ворот, где лежали пострелянные немцы, – они нас по машине за своих приняли. Когда разобрались, успели только самую малость рассредоточиться. А иначе, я так полагаю, нам бы еще хуже встречу устроили…
– Да мы тоже вояки – ввалились как к теще на блины, – подал голос от завалинки Фомичев.
– Расслабились, – резюмировал Марков, обводя взглядом своих бойцов. – Больше никакой самодеятельности с подобными поездками. Война еще не закончилась.
А про себя капитан добавил: «И я тоже хорош!»
Между тем Паша-Комбайнер поставил запаску вместо пробитого колеса. Быков, взобравшись на передний бампер, подняв крышку капота, осмотрел моторный отсек. Спрыгнув, с увлечением побежал в кузов за инструментами, довольно мурлыча себе под нос: «Аккумулятор цел». Ефрейтор разложил перед машиной набор ключей, снова сбегал в кузов, открутил откуда-то несколько болтов разного размера. Из дверного проема хозяйского сарая надергал пакли, намотал ее на болты и вкрутил их в те места, где радиатор пробили пули. Сбегал к колодцу, принес воды. Через оказавшуюся на штатном месте воронку (спасибо прежнему хозяину машины!) залил жидкость в горловину радиатора. Попросил бойцов катнуть грузовик метров на пять вперед по двору на сухое место. Те катнули. Быков сноровисто поползал под машиной, осматривая, нет ли где течи. Вылез ефрейтор довольный и, отряхнувшись, уселся за руль. Секунд тридцать стартер крутился вхолостую, а затем «Опель», закашлявшись, выпустил из выхлопной трубы облако сизого дыма. Выждав секунд десять, Быков снова запустил стартер. Грузовик взревел мотором. Погазовав на холостых оборотах, ефрейтор выпрыгнул из кабины, оставив двигатель работающим. Подошел к Маркову и, козырнув, доложил:
