Кто не боится молний - Владимир Сергеевич Беляев
— Нашел Дронкину? — спросил Медников, не слушая рассказ о цирке.
— Ага, — сказал Киреев с равнодушным видом. — Большая фабрика, много женщин.
— А Галя?
— Все в порядке. Из больницы выписали, дома отдыхает. Между прочим, я, как идиот, влопался в это дело. Прихожу на фабрику, объясняю насчет пропуска, что, мол, вчера в лодке остался, а меня принимают за Галиного спасителя. Ну, понятно же, был в тот момент на реке, к тому же летчик. По всем статьям такой, как передавали по радио. Они мне и зааплодировали.
— Ну и что? — засмеялся Медников. — Принял цветы и раскланялся?
— В чужой славе не примазываюсь.
— Почему к чужой? Мы вместе спасали.
— А спасенная, представь себе, бредит только одним. Да я и не возражаю. Я человек не тщеславный.
— И глупый к тому же. Мог бы использовать ситуацию в личных интересах и очаровать Антонину Дронкину. Когда сказал про цирк, я был уверен, что ты вместе с Тоней ходил.
Киреев взял теплый чайник, хотел налить в стакан, но раздумал и поставил обратно на стол.
— Да нет, брат, с Тоней осечка получилась. С виду милосердная сестра, а на язык как бритва остра.
— Чем же она тебя срезала?
— А леший его знает, как вышло. Самонадеянность подвела. Мы, летчики, привыкли к тому, что наша форма действует на девчат неотразимо, как гипноз. Я и веду себя соответственно, мол, никакого сомнения не может быть; раз она мне нравится, значит, все, у моих ног, и должна делать, что я захочу, только пальцем шевельну.
— Разве это не так? — спросил Медников. — Перед летчиком никакая красавица не устоит. Верно сказал — наша форма как гипноз.
— А эта ласковая не поддается гипнозу. Говорит: предупреждаю — у меня характер. Повернулась и ушла.
Медников схватился за живот и залился смехом, подпрыгивая и корчась на кровати.
— Ува... ува-жа‑ю такую жен‑скую по‑ро‑ду, — сквозь смех сказал Медников. — Честно‑е сло‑во, такие интереснее покорных, таких ценить надо как редкость.
— А если они молча уходят?
— Зато, вернувшись, бросаются на шею, как тигрицы. Покорная овечка тускла, как свечка.
— Между прочим, насчет косынки ты угадал. Она Галина, можешь лично возвратить.
— Каким образом? Где я увижу Галю?
— В субботу на танцах. В городском саду. Это твоя судьба, так сказала тигрица.
— Что? — не понял Медников.
— Тоня, которая молча ушла и вернется тигрицей, как ты сказал.
Медников бросил книгу на одеяло и весело засмеялся.
Киреев выключил свет.
Неделя показалась друзьям длиннее обычной. Полеты проходили по расписанию, жизнь в городке текла буднично, без чрезвычайных происшествий и сенсаций. Занятия, обед, отдых, политучеба, кино, иногда поход в библиотеку за новыми книгами.
Наконец наступила суббота, и друзья отправились в городской сад.
На танцевальной площадке уже собралась молодежь, выступал ансамбль местных гитаристов. Парни с длинными волосами бойко пели модные крикливые песни под громкий аккомпанемент электрогитар. Динамики разносили музыку по всему саду. Танцы только начинались.
Подруги стояли на самом освещенном месте у кассы, и летчики сразу увидели их. Девушки были нарядны, с модными прическами, оживленно переговаривались между собой. Высокая и стройная Галя что-то рассказывала подружке, наклоняясь, чтобы та могла слышать ее слова, заглушаемые громким пением и шумом эстрадного оркестра. Ее смуглое лицо с живым взглядом синих глаз и озорной лукавой улыбкой выделялось в толпе и запоминалось своей неожиданной красотой. Тоня слушала подружку, весело отвечала ей, и обе смеялись. Тоня посматривала по сторонам, и нет-нет да и поглядывала на аллею, что вела к танцплощадке. Она первая увидела летчиков, толкнула Галю. Та поняла ее, но не переменила позы и продолжала разговор.
Летчики подошли к девушкам.
— Добрый вечер, девчата. Извините за опоздание — автобус задержался на пять минут. Теперь мы можем по-настоящему познакомиться, — сказал Медников. — Мой друг Виктор Киреев, а Медников Андрей. Вас мы уже знаем: Тоня и Галя.
Они пожали друг другу руки. Это как бы сблизило их, внесло простоту и естественность в разговор.
— Как самочувствие? — спросил Медников у Гали. — Все в порядке?
— Как видите. Даже на танцы пришла.
— Что же мы теряем время? Пойдемте танцевать.
Медников пошел с Галей, а Киреев — с Тоней.
— За что ты обиделась на меня? — спросил Киреев девушку, пробираясь в толпе и переходя сразу на «ты», — Что я такое сделал?
— Когда?
— А на фабрике.
— Я не обиделась, а предупредила.
Оркестр заиграл модный танец. Людской поток хлынул на площадку, увлек за собой наших героев.
Галя и Медников танцевали.
— Почему вы такая грустная? — спросил Медников, склонившись к Гале. — Не любите танцев?
— Ну что вы? Как можно не любить танцы? — Она тихо засмеялась. — А вы?
— Я люблю тишину. Шум и толпа утомляют. Пойдемте гулять? — предложил он.
— Если согласны, я — за.
— После третьего танца, — сказал Медников.
— Хорошо.
Он танцевал с удовольствием, сразу повел партнершу свободно, плавно и все больше входил в азарт. Он считался неплохим танцором, но теперь сам чувствовал, что танцует хуже ее — этой гибкой огневой девушки, легкой, как птица, верткой, как змея. Он любовался ею и с каждым танцем все более подчинялся ей, стараясь угадать ее движения, все меньше ошибался. Танцы по-настоящему захватили его, кружась с девушкой, он испытывал нечто похожее на чувство удовлетворения от хорошо выполненного трудного пилотажного упражнения. Он словно был в полете, хотя всего-навсего — в «полете танца», как говорили в старину.
Кончился третий танец.
Медников с сожалением остановился. Придерживая Галю за локоть, повел ее к Кирееву и Тоне.
— Уговор дороже денег, — сказала Галя, — пошли гулять.
— Мне говорили, вы сильно ушиблись об лодку.
— Ужасно глупая история. Мне даже стыдно вспоминать, ведь я хорошо плаваю.
— Локоть не болит?
