Владимир Возовиков - Сын отца своего
Странное чувство охватывало Ермакова. Не было в здешнем приграничном краю ни елей, ни берез — быть может, только где-то далеко в горах, — и не серые очи преследовали Ермакова, не ждал он писем от девушек издалека, но все же написано было почти о нем… Нет, он не зря вывел Стрекалина в эфир в решающую минуту боя, не зря!
Колеса стучали мерно и глухо, поезд летел по степи, сметая тьму с полотна белым лучом. И, не отставая, неслась над ним молодая луна, Что видит она сейчас со своей высоты? Огни городов и ночных экспрессов? Темные облака садов и дымчатые слега горных вершин? Белую пену над рубками всплывающих из океанских глубин атомоходов? Отверстые жерла ракетных колодцев? Бледное личико неведомой девочки, спящей в своей кроватке?..
Бессонными ночами Ермаков часто, словно бы с огромной высоты, рассматривал мир, в котором жил, — мир открытый и затаенный, настороженный и беспечный, грозный и хрупкий. И теперь он торопил поезд — туда, где было отныне его главное место на земле, единственное место, с которого окрестный мир видится простым и ясным в своих очертаниях, несокрушимо прочным в его настоящем.
1974–1976 гг.