Николай Михайловский - Только звезды нейтральны
- Вы что же не танцуете?
Верочка бросила смущенный взгляд на Геннадия.
- Он стесняется…
- В таком случае идемте, я вам найду другого кавалера.
Анна Дмитриевна взяла Верочку за руку, подвела к Максимову. И они закружились в вальсе…
Талановы не играли, не танцевали, с отрешенным видом людей, которым все это наскучило, переходили из одной комнаты в другую.
- Стандартные удовольствия. Не могли придумать что-нибудь интереснее, - произнес он.
- Тсс… Максимов! - дернула его за рукав жена.
Максимов, в веселом, добродушном настроении, обходил гостей. Через минуту они поздоровались, и Талановы поспешили выразить благодарность за веселый праздник.
- Я-то при чем?! - удивленно глянул на них Максимов. - Женщины все организовали, их и благодарите.
- Положим, товарищ адмирал, - Таланов шутя погрозил пальцем, - мы знаем эту кухню: от вас все исходит…
- Если уж хотите знать правду - все исходит от начальника политотдела. Впрочем, это не существенно, - сказал он и собрался идти дальше, но Таланов его задержал:
- Товарищ адмирал! Можно один вопрос?
- Пожалуйста.
- Мне кажется, у вас есть ко мне какие-то претензии?
- Есть! Не знаю, стоит ли сегодня?…
- Стоит, и даже очень стоит, - подхватил Таланов. Максимов тряхнул головой и сказал, попыхивая трубкой:
- Перестаньте пудриться и делать красивую мину при плохой игре!
Максимов вежливо поклонился и пошел дальше.
12
…В тот день корабельные работы закончились на два часа раньше обычного. Коммунисты встречались в Ленинской каюте береговой базы, теперь они были не начальство и подчиненные, а члены одной семьи.
Уж так повелось - на партийном собрании делает доклад командир корабля. Всегда в эту пору и по одному и тому же поводу - о боевой и политической подготовке экипажа.
Внимательно, с уважением слушали капитана первого ранга Доронина. Успехи экипажа налицо. А вместе с тем, если бы спросить командира: «Это потолок, выше которого уже не прыгнешь?» - «Нет, - ответил бы он. - В наших возможностях куда большее… Сегодня нам впору соревноваться не только с кораблями нашего соединения. Мы можем бросить вызов друзьям по оружию на Балтике и в глубинах Тихого океана».
Не довольствоваться тем, что есть, а идти дальше - призывал Доронин.
Доклад продолжался недолго. Доронин, зная, что он не ахти какой оратор, всегда брал краткостью и лаконизмом. Он дал нужную «затравку». Призывать к активности не пришлось. Выступали охотно, рассказывали о своем опыте. Многие старались заглянуть в завтрашний день. Коллективная мысль искала новые пути еще более разумно жить, учиться, идти вровень с развитием техники, непрерывно поступающей на флот.
Говорили, что сегодня моряку мало иметь среднее образование. Советские подводные корабли буквально начинены самыми умными машинами и приборами, терморезисторами, фотодиодами и фотоэлементами, радиоэлектронным и счетно-решающим устройством. Имея дело с такой техникой, даже рядовой матрос должен владеть инженерными знаниями.
Собрание близилось к концу. Секретарь партийного бюро в последний раз быстро пробежал глазами социалистические обязательства, которые должны обсудить коммунисты, а потом и весь экипаж. И тут произошло нечто неожиданное: в среднем ряду поднял руку мичман Дубовик и попросил слова. «Чего вдруг?» - подумали все. Другому могли сказать: «Надо было раньше. Прения кончились, потерпи, дружок, до следующего раза». Но Дубовик-Пчелка - авторитетная, уважаемая личность, и послышались голоса: «Дать слово. Дать!…»
Он нерешительно вышел вперед, поправил прическу. Все взгляды были обращены к нему. И он невольно оторопел, засомневался: к месту ли будет то, о чем подмывало сказать? *
Все притихли, ждали. А он переминался с ноги на ногу - длинный, неловкий, как будто сожалея, зачем напросился на выступление. Но было уже поздно, и, поборов минутное торможение, он начал говорить, мешая русские слова с украинскими, что прежде получалось забавно и всегда вызывало добрые улыбки. Сейчас было не до улыбок. Его речь была для всех слишком неожиданной. Все притихли, насторожились.
- Друзи! - точно выдавил он из себя и захлебнулся. -…Мы добрэ потрудились, нас наградив командующий, я тоже получив подарунок, за що хочу сказаты спасибо. Но, дороги друзи, сердцэ мое роздырае обида и биль за нашего молодого офицера товарища Кормушеико. Я, як коммунист и парторг подразделения, не можу молчаты. Хочу сказать по чести, як все було… Лейтенанта Кормушенко мы знаем один год. Добрэ знаем, вин честный хлопец, работяга, А що получилось? Получилось всэ наоборот! Товарищ Таланов доказав, будто внн негидный офицер!
Сказав это, Пчелка встретился взглядом с Талановым, сидевшим справа от него, тот вздрогнул и зарумянился, и это опять повергло мичмана в сомнения: надо ли было выступать? Остановиться было невозможно, точно внутри с неудержимой силой раскручивалась туго заведенная пружина.
- Я хочу знать, кто найшов у походе неисправность? - И, подняв указательный палец, Пчелка взмахнул в воздухе: - Кормушенко найшов! А хто устранив все неполадки? Кормушенко устранив! Зачим же товарищ Таланов втэр очки начальству, чужу работу выдав за свою?!
Пчелка опять глянул на Таланова; его лицо напоминало докрасна раскаленный котел, который вот-вот взорвется.
- Мени стыдно перед цим хлопцем за товарища Таланова и за нас всих, що мы бачили несправедлывисть, а молвить про це смелости не хватало. Мы все-таки чэ-стны люды и больше не могим цэ скрывать!…
Он смолк, вытер платком вспотевший лоб и вернулся на свое место с таким видом, точно вот здесь, на глазах у всего честного народа, устроил себе казнь за то, что в передовом экипаже, в том самом подразделении, где он парторгом, случилось такое позорное дело: лейтенант в походе выполнил трудное задание, вовремя обнаружил причину и предупредил аварийное положение, а славу присвоил себе его начальник.
Стало шумно. С мест доносились возмущенные голоса. Людям не хотелось поверить, что все это правда. Командир боевой части, коммунист, совсем неглупый человек дошел до такого…
Решили выслушать объяснение Таланова. Надо отдать должное его уму, выдержке, уменью владеть собой. Он поднялся, вышел вперед и всем своим видом дал понять, что человеку нанесли незаслуженное оскорбление; сейчас люди узнают правду, и все станет на свои места.
- От меня требуют объяснения. Что ж, я готов. Постараюсь коротко, не задерживая ваше внимание.
- Можно и подробно! - заметили с места.
Таланов не ответил, продолжая развивать свою мысль:
- Еще накануне похода лейтенант Кормушенко отменил существующие инструкции ухода за материальной частью и решил разработать свои собственные.
- Не самостийно, а с вашего согласия, - вставил кто-то.
Таланов выслушал не перебивая и тем самым еще раз хотел подчеркнуть чувство собственного достоинства.
- Здесь утверждают, будто я дал «добро». Пора знать, дорогой товарищ, такие вещи на словах не делаются. Если я согласился, то в документе должна стоять моя подпись. Где она, покажите?!
Он сознательно сделал паузу и терпеливо ждал, что за этим последует. Все молчали. Он решил: противники убиты наповал - и обрел больше смелости.
- Так что сами видите, накануне похода без моего ведома и участия лейтенант Кормушенко все перевернул с ног на голову. Отнесся безответственно, материальную часть должным образом не подготовил. Ну а что было дальше - сказал командир корабля. Мне ничего не остается добавить. Разве только выразить сочувствие нашему парторгу товарищу Дубовику, его явно ввели в заблуждение…
Объяснение Таланова, вместе с тем, что говорилось в докладе Доронина, прозвучало вполне логично и убедительно. Начинали рассеиваться сомнения, казалось, что мичман Дубовик стал жертвой обмана либо налицо явно тенденциозное отношение к Таланову…
Максимов молча сидел за столом президиума и то привычке что-то рисовал на листе бумаги, делая вид, будто ничто другое его не занимает. Теперь он поднялся и обратил к Таланову свой взгляд:
- Позвольте вас спросить… Таланов насторожился.
- Я хочу услышать от вас, кто все-таки выявил и устранил неполадки?
Таланов повернулся к Максимову, не замечая всех остальных.
- Трудно сказать, товарищ адмирал. Коллективными усилиями… Там были Голубев, Кормушенко, я… Еще позвали Зобина.
- Может быть, товарищ Зобин и поможет нам внести ясность, - предложил Максимов.
Худой, тщедушный капитан третьего ранга нехотя поднялся, вышел вперед и неторопливо начал объяснять:
- Да, я был. вызван… К сожалению, мы все ничего не могли сделать без лейтенанта Кормушенко. Мне кажется, только он и знает по-настоящему эту технику. Во всяком случае, довольно быстро нашел причину аварии и все исправил своими руками.
