Владимир Кашин - С нами были девушки
Вносовцам категорически запрещалось использовать телефон для личных разговоров. Командиры взводов и дежурные на ротных постах время от времени включались в линии, чтобы проследить за порядком на них. Но, несмотря на все это, на посту Давыдовой вскоре знали, что капитан поехал в штаб командующего.
Одновременно с Давыдовой об этом узнал и командир роты Лаврик. Теперь он не ругал ни наблюдателя, ни начальника поста, не обещал приехать и «сделать из них вареную бульбу», а только тихим голосом спрашивал девушек, понимают ли они, что наделали, и после каждого слова стонал, словно от зубной боли. Для тех, кто знал командира роты, это было самым страшным. Когда он сердился или мрачно молчал, девушки не особенно беспокоились, все знали: пройдет время — и старший лейтенант опять станет уравновешенным. Но сейчас они понимали: тем, кто вынудил командира роты вот так стонать, он никогда не простит.
Младший сержант Давыдова не стала упрекать ефрейтора Чайку. Узнав, что вместо «фокке-вульфа» сбит «боинг» союзников, она своей властью сняла Зину с дежурства и встала вместо нее.
За время совместной службы на посту Чайка успела подружиться с девушками. Давыдова знала Зину еще со времен боев на Волге и, как старшая — не только по воинскому званию, но и по возрасту, — по-матерински опекала ее. Осиротевшая Рая Лубенская, у которой родителей и сестру замучили гестаповцы, чувствуя сердечность Зины, потянулась к ней, как к родной, и смотрела на новую подругу влюбленными глазами. Заре нравилось, что Зина сдерживает свои чувства и не рвется с поста в батальон. Вот только, может, с Любой Малявиной они были слишком разными и, видимо, поэтому не смогли сблизиться.
Теперь вокруг Зины образовалась какая-то пустота. Живым укором стояла на посту с автоматом и биноклем Давыдова; Рая и Зара хозяйничали во дворе — готовили ужин для всех, в том числе и для нее, хотя она уже не исполняла никаких обязанностей. А Люба улеглась на нары спать, ибо ей предстояло ночью заступать на дежурство. Но она тоже не спала, поворачивалась с боку на бок и вполголоса кого-то ругала.
В землянке, наспех выкопанной для артиллерийского командного пункта и теперь оставленной вносовцам, было тихо. Вскоре, перестав бурчать, задремала Малявина.
Зина не выходила во двор. Ей не хотелось попадаться на глаза подругам. Если бы могла, то убежала в горы, в дикую, безлюдную глушь.
Вспомнилось, как с первых дней своей военной службы стремилась попасть на отдельный пост, как хотелось самой караулить воздушного врага, как изнывала в штабной оперативкой комнате…
Потом появился он, лейтенант. В ее девичьей душе уже давно созревала мечта о таком верном друге. И тогда, когда ей больше не хотелось на пост, пришлось ехать. Может, это ей наказание за то, что она на минутку замечталась о своем девичьем счастье, забыла, что идет война, что льется кровь, что сотни и тысячи людей еще гибнут в застенках, — слишком рано замечталась?..
Зина встряхнула головой, отгоняя тяжелые-мысли.
Нет, она ничего не забыла, нет!.. Но разве не она виновата, что погибли друзья из-за океана, которые тоже воюют против фашистов?
Видно, плохо учила она самолеты союзников. А почему плохо?.. Не потому ли, что часто забывалась, видела перед собой не рисунок воздушного корабля, а глаза своего учителя, его взволнованное милое лицо… А он, Андрей, верил в нее, не вызывал даже… И теперь она так подвела и его, и себя, и всех!..
Рая принесла в алюминиевой миске кашу, положила ложку, хлеб и печально посмотрела на подругу.
— Ешь, Зинушка, ешь…
Она ушла, по-старушечьи покачивая головой, а Зина не заметила ни ее прихода, ни ужина.
Надвинулась ночь. Проснулась Люба, сладко потянулась и, спросив, который час, начала искать свой противогаз. Рая давно помыла побуду и сидела на табуретке. Зара что-то писала за столиком, и на ее лице мигал свет карбидки. Потом Люба пошла на пост, а в землянку возвратилась Давыдова.
— Ты почему не ужинала? — спросила она.
— Не хочется, товарищ младший сержант…
— Есть нужно. Ты не глупи.
Видно, ей жаль девушку, но помочь она ничем не может, да и говорить сейчас тяжело: ругать — Зина и так страдает, а успокаивать — как можно успокаивать, ведь из-за нее погиб самолет наших союзников.
— Ну если не хочешь ужинать, ложись спать, а сидеть так нечего. — Приказала всем: — Отбой, товарищи!
Постелили и улеглись — Давыдова с Зарой на одних нарах, Зина с Раей на других. Обычно они жались друг к дружке, особенно в прохладные ночи, но сегодня Зина почувствовала, что Рая держится как-то необычно, то тревожно обнимет ее, будто боится, что вот-вот отнимут у нее подругу, то, словно что-то вспомнив, отворачивается. Почувствовав это, Зина сама потихоньку отодвинулась на край нар… Так и лежали, и никто из них не спал…
Ночью снаружи послышался шум автомобильного мотора. Шум приближался, уносился ветром и опять приближался. Но вот машина подъехала к посту. Остановилась. Мотор заглох. Малявина тоненьким голоском закричала:
— Стой!! Кто идет?
Давыдова вскочила и вышла. Через несколько минут она возвратилась в землянку. Зина нервно приподнялась на локте.
— Собирайся, Чайка! — коротко приказала Давыдова. — С личными вещами.
Зина почувствовала, как к ее лицу прихлынула кровь. Перед глазами поплыли цветистые круги. Она вскочила, торопливо оделась, по привычке туго затянула ремень, потом наклонилась в угол под нары, чтобы достать свой вещевой мешок. То ли от того, что у нее дрожали руки и всю ее охватила слабость, или потому, что мешок зацепился за нары, она никак не могла его вытащить.
— Помогите! — сказал Аксенов шоферу, с которым он в это время зашел в землянку.
Тот быстро достал мешок. Зина почти в беспамятстве начала укладывать в него свое нехитрое имущество: мыло, зубную щетку, полотенце, металлическую кружку.
Солдаты делали вид, будто ничего особенного не происходит.
— Что там нового? — спросила Давыдова.
— У нас? Ничего. Оборудуем сейчас оперативную комнату. Пускаем корни, — ответил Аксенов.
Зина слышала этот диалог. Она почувствовала, какой спрятан смысл в коротком ответе Аксенова. Новостей, мол, в части нет, кроме события, которое произошло здесь.
Девушка с трудом сделала из лямок петлю и затянула мешок. Потом повернулась к самодельной пирамиде, чтобы взять свою винтовку.
— Не надо! — опередил ее Аксенов. Он сам шагнул к пирамиде и взял винтовку. — Снимите ремень!
«Арестовали!» — поняла Зина.
— Почему стоите? Разве не ясно сказал? Снимайте ремень!
Онемевшими, непослушными пальцами Зина начала дергать свой солдатский ремень. А он, как нарочно, не хотел расстегиваться. Зина нервничала, тянула конец не в ту сторону и уже готова была разрыдаться. Рая, которая тихонько надела под одеялом юбку, соскочила с нар и помогла подруге.
— Дайте сюда! — Аксенов протянул руку.
Чайка сквозь застлавшие глаза слезы увидела перед собой его широкую ладонь и положила на нее ремень. Аксенов свернул его кольцом, спрятал в карман просторных брюк.
— Пошли!
Зина, подхватив за лямки правой рукой мешок, в левую взяла шинель и виновато прошептала девушкам:
— Прощайте!
Гнетущее молчание было ей ответом.
Красноватый диск заходящего солнца еще с вечера предвещал непогоду. Ветер поднялся сразу, как только спустилась ночь, и теперь сгонял вместе нависшие тучи, свистел между буграми, пригибал к земле высокую траву. Он набросился на Зину, когда девушка вышла из землянки, ударил в лицо, пузырем надул неподпоясанную гимнастерку. На площадке, возле котлована наблюдателя, стоял вездеход Моховцева. Его брезентовый верх был плотно натянут и дрожал под напором ветра.
Рая и Зара вслед за Давыдовой выбежали из помещения. Холодный ветер рвал на них юбки, хлестал по открытки плечам и босым ногам. Рая не выдержала, подбежала к машине и, дрожа всем телом, прижалась к Зине, поцеловала.
— Садитесь! — приказал Аксенов.
Зина покорно забралась на твердое заднее сиденье и забилась в угол. Сержант сел рядом с шофером.
— Когда будет замена? — спросила Давыдова.
Аксенов пожал плечами, мол, мы люди маленькие, ничего не знаем.
— Пришлют… Ну, поехали! — скомандовал он шоферу.
Из низко нависшей над землей тучи сверкнула молния. Зина невольно втянула голову в плечи. И тут же раздался такой могучий удар грома, будто треснули сразу и земля и небо.
— Начинается, черт бы его забрал!.. — выругался Аксенов, когда гром откатился. — Давай, друг, нажимай быстрее!..
«Начинается! — мысленно повторила за ним Зина. — Начинается новая страница жизни. А может, и не будет больше никаких страниц?»
Внизу, у подножия холма, им встретился всадник. Шофер остановил машину. В свете фар Зина узнала лейтенанта Ляхова, спешившего на пост.
