Богдан Сушинский - Черные комиссары
Гродов понимал, что служить под началом этого своенравного комдива будет непросто, но единственное, что он мог противопоставить подобному напору судьбы, – свое демонстративное дружелюбие. Прямо-таки обезоруживающее дружелюбие. И оно сработало. По крайней мере, в этот раз.
Кречет хмыкнул в трубку, и лицо его наверняка расплылось в обескураживающей ухмылке.
– Ладно, – сказал он, – объяснение принимается. Будем служить. И в качестве первого приказа… С начала июня резко активизировалась германская и румынская авиаразведка. Чем это вызвано, не знаю.
– Хотя и несложно предположить.
– Ваши предположения, капитан, пока что никого не интересуют. Как, впрочем, и мои. Но уже очевидно, что иностранные самолеты самым наглым образом нарушают наши границы. Причем румыны – те шкодничают по мелочам, появляясь в основном над дунайскими островами. Другое дело – германцы, которые совсем озверели.
– Так, может, потому и звереют, что помнят: у нас есть жесткий приказ: «Огня не открывать! На провокации не поддаваться!»
– Не исключаю, – уклонился от прямого ответа комдив. – Но подтрибунально, слышишь, капитан, подтрибунально довожу до твоего сведения, что этот самый приказ «Не открывать и не поддаваться…» все еще остается в силе.
– Точно так же «подтрибунально» принимаю это к сведению.
– Даже если увидишь германские самолеты прямо над своей батареей, – а они вполне могут подойти к тебе со стороны моря, – делай вид, что ничего не происходит. Самое большее, что тебе позволено, так это доложить об этом происшествии лично мне или, в мое отсутствие, дежурному по штабу дивизиона.
– Пусть выдержка моего зенитного прикрытия убийственно поразит противника, – иронично поддержал Гродов комдива.
Кречет выдержал паузу, и Гродов уже решил было, что разговор окончен, однако трубка вдруг снова ожила:
– Забыл сказать: перед моим отбытием в дивизион тобой интересовался полковник Бекетов.
– Бекетов?! Он что, уже в Одессе?!
– Недавно назначен начальником контрразведки базы и на этом основании, по совместительству, заместителем начальника контрразведки округа.
– Неожиданное назначение. Но приятное.
– Давно знаком с ним?
– Не так уж и давно, зато основательно. Полковника интересовало что-то конкретное?
– Твоя служба, естественно. К тому времени Лукаш уже докладывал мне, что, мол, за наведение порядка ты взялся жестко и по-хозяйски круто, и уж, во всяком случае – со знанием дела. Приблизительно в тех же выражениях я и характеризовал тебя Бекетову.
От Лукаша такого благодушного красноречия капитан явно не ожидал, поэтому остался доволен комиссаром.
– О желании побывать на батарее полковник ничего не говорил?
– Тебе очень важно встретиться с ним? – нервно как-то отреагировал Кречет. И капитан подумал, что будет плохо, если и впредь командир дивизиона начнет болезненно воспринимать налаживание отношений между ним и Бекетовым.
– Надеюсь, что он способен помочь мне связаться с одним человеком. С девушкой, если уж быть точнее. Нашей общей знакомой, – поспешил конкретизировать Гродов, дабы избавить Кречета от догадок. – Случилось так, что в суете назначений и переездов мы умудрились потерять друг друга.
– Ах, вот оно что… – сразу же развеялся интерес комдива к этой истории. – Тогда многое проясняется.
«А ведь он стал опасаться, что, сдружившись с полковником «из органов», я стану безбожно доносить на него и таким образом подсиживать, – подумалось Гродову. – Кстати, признайся, что на его месте тебя донимали бы точно такие же предчувствия».
– О визите на твою батарею полковник ничего конкретного не говорил, но интересовался, все ли тихо да спокойно вокруг нашего дивизиона.
– Так ведь служба к этому обязывает, – напомнил комбат.
– И еще намекнул, что в связи с обострившейся обстановкой на рубежах военного округа, планирует встретиться с командным составом обеих батарей и приданных дивизиону подразделений.
– И когда следует ждать его?
– Начальство всегда появляется внезапно.
– Тогда, с вашего разрешения, мне хотелось бы оставить завтра батарею на своего заместителя и побывать в Одессе. Кроме всего прочего, я так и не успел познакомиться с городом. После представления командующему базой тут же отправился на батарею.
– Опрометчиво, – неожиданно признал комдив. – Этот город стоит того, чтобы его познавать. Особенно сейчас.
– Помня, что в случае чего нам предписано будет защищать его. – По крайней мере, одну положительную черту своего непосредственного командира Дмитрий уже обнаружил: тот был влюблен в Одессу. Как долго удастся играть на этой «слабинке» комдива, конечно же, покажет время, но… – Замечу также, что с краткосрочным отпуском после окончания курсов у меня тоже не получилось.
Гродов чуть было не проговорился, что вместо отдыха пришлось «наслаждаться» учебой на еще одних курсах, и тоже «специальных». Но благоразумно воздержался. Расписки о неразглашении по поводу тех и других курсов он не давал. Но в то же время не был уверен, что хоть какая-то запись в его личном деле будет указывать на прохождение подготовки или переподготовки уже на этих, «бекетовских», курсах.
– Лично мне хочется бывать в этом городе без каких-либо особых причин, – признался тем временем Кречет. – Советую потерпеть еще два дня, в пятницу отправимся в город вместе. Транспорт у тебя найдется? А то мой мотоцикл находится в безутешном ремонте.
– Зато мой «конь» остается на ходу. Новый и, насколько я в этом смыслю, пребывает в отличном состоянии.
– Будешь нахваливать – реквизирую. – По тону, в котором говорил Кречет, невозможно было определить, когда он просто шутит, а когда, полушутя, выдает свои тайные помыслы. – Нельзя допускать, чтобы у подчиненного обнаружился лучший транспорт, чем у начальника. Это противоестественно. В четверг вечером созвонимся. Если у тебя будет где заночевать, можешь остаться в городе на субботу и воскресенье.
– С ночлегом определимся. Если только в нем возникнет необходимость.
– Странные у тебя предположения, комбат, – с безнадежной мечтательностью вздохнул Кречет, как мог вздыхать только человек, у которого само упоминание об этом городе способно было возбуждать массу воспоминаний. – «Если возникнет необходимость…». А как она может не возникнуть… в Одессе?..
Очевидно, Гродов так терпеливо и ждал бы пятницы, если бы не событие, которое заставило его поверить в материализацию мыслей и желаний. Не прошло и десяти минут после разговора с командиром дивизиона, как позвонил сам… Бекетов.
– Только не говори, что удивлен моим появлением на берегах Черного моря, – с ходу осадил он Гродова.
– Еще несколько минут назад был бы несказанно удивлен, товарищ полковник.
– Теперь многие люди наших с вами увлечений оседают на южных берегах, полагая, что на берегах Финского залива страсти постепенно затихают, а здесь – наоборот.
«Наших с вами увлечений» – повторил про себя капитан это странное определение, способное, как считал Бекетов, о многом напомнить ему.
– Но ведь они правы, – произнес он тем временем вслух.
– Конечно, правы, – меланхолично признал полковник. – Даже притом, что плохо представляют себе, насколько все серьезно.
– Вот оно как, значит… – в том же духе поддержал разговор комбат.
– Однако более конкретно поговорим завтра. У меня. И прибыть тебе надлежит к двенадцати ноль-ноль. Соответствующую радиограмму твой командир дивизиона получит уже через пять минут. Базируемся мы рядом со штабом военно-морской базы. Найдешь, не заблудишься…
Гродов понимал, что майор может воспринять его завтрашний визит в контрразведку как попытку действовать в обход него, через Бекетова. Но объяснять ситуацию, а значит, и выяснять отношения не собирался: он получил приказ, и этим все сказано.
26
Контрразведка располагалась в небольшом двухэтажном особняке, весь архитектурный блеск которого состоял из высокой, в нескольких местах основательно потрескавшейся, каменной ограды, и какого-то едва различимого резного вензеля на вершине фронтона, за которым, очевидно, скрывалось имя его былого владельца.
Бекетов встретил его настолько сдержанно и буднично, словно они виделись только вчера, и в этом же наспех меблированном кабинете, единственным достоинством которого оставался огромный, казалось бы, никакому передвижению не подлежащий сейф.
– Не огорчает, капитан, что вот так, взял и выдернул тебя из бетонной артиллерийской норы? – спросил полковник, когда ординарец поставил перед ними две солдатские кружки с чаем и миску с четырьмя пирожками, в разломе одного из которых просматривалась гороховая начинка.
Точно такие же Гродов видел за углом, на витрине хлебного ларька, приходя мимо которого пожалел, что у него мало времени, чтобы перекусить.
