Юрий Стукалин - Последний защитник Брестской крепости
— Опять вы прохлаждаетесь! — рявкнул проходивший мимо лейтенант Пабст. Матиас, увлеченный рассказом, даже не заметил появления Глыбы. — Где Риммер?
— Он ходил за боеприпасами, герр лейтенант, — быстро сориентировался Хорн. — Вон возвращается.
— Там найден замаскированный вход, — указал направление Пабст. — Риммер и Хорн — проверить.
Гельц, сославшись на дела, благоразумно слинял. А оба пехотинца отправились выполнять приказ.
Они еле протиснулись в этот узкий лаз. Не включая фонарика, прислушались. Тихо. Судя по всему, еще недавно тут был очаг сопротивления — сотни гильз, трупы русских солдат, стены оплавлены огнеметами и повреждены взрывами гранат. Живых здесь никого не было. Все живые перебрались в какое-то другое место.
— Пойдем отсюда, — шепотом сказал Риммер. — Не видишь, что тут никого?
— Подожди, смотри, какая вон там щель здоровая и вниз ведет.
— Хочешь залезть? — ухмыльнулся Риммер. — Мы и так по уши в грязи. Да и вдруг там какой-нибудь придурок сидит? У меня нет желания под пулю попасть. Скажем Глыбе, что все чисто, и пойдем дальше.
— Я думаю, надо проверить, — неуверенно произнес Матиас.
— Проверить? — усмехнулся Карл. — Ну, ты упрямец! Хорошо, будь по-твоему. Давай проверим.
Он вытащил из-за ремня гранату, дернул шнур, подождал пару секунд и бросил «колотушку» в проход. Где-то внизу гулко ухнуло, столб пыли вылетел из щели.
Матиас и Карл замерли, выжидая, пока пыль осядет. Они уже собирались уходить, когда Матиас уловил едва слышный звук
— Там кто-то есть, — сказал он.
— Кто там может быть? — недоверчиво произнес Риммер и осекся. В глубине подвала действительно кто-то находился. Стоны были тихими, но теперь слышались ясно.
— Надо спуститься, — нерешительно предложил Матиас. — Если Глыба узнает, что там кто-то был и мы ему соврали, он шкуру сдерет.
— Может, еще гранату?
— Нет. Давай спустимся.
Они включили фонарики и стали пробираться. Дым и пыль почти рассеялись, подрагивающие лучи бегали по кирпичным стенам. Взору приятелей открылся широкий проход.
— Там, смотри, — Матиас указал на небольшую арку в подвале.
— Будь наготове, — шепнул Риммер и шагнул вперед.
Через секунду раздался его голос:
— Заходи, тут нечего бояться.
Матиас подошел ближе и остолбенел. В небольшом помещении среди лежавших в ряд мертвых русских сидела девушка в некогда белом, а теперь темно-буром от грязи и запекшейся крови медицинском халате. Всклоченные волосы, отрешенный взгляд, плотно сжатые губы. Девушка была молода и когда-то наверняка очень симпатичная. Но сейчас она напоминала огородное пугало.
Луч света фонарика снова скользнул по ее лицу, девушка подняла на них глаза. В них не было ни страха, ни тревоги. Матиаса поразили ее глаза — девушка смотрела на него с высокомерием и брезгливостью, как на грязное животное. И только тут Матиас заметил легкое движение ее рук! Девушка сжимала гранату М-24 и судорожно пыталась выдернуть шнур, но у нее не получалось — ослабевшие пальцы не слушались.
Все происходило, как в тумане.
— Граната! — истошно закричал Риммер. — Матиас, бежим!
Но Хорн уже выстрелил девушке в грудь, перезарядил карабин и снова выстрелил. Девушка откинулась на спину, глаза ее оставались открытыми. Граната вывалилась из ее рук, покатилась по полу.
Риммер что-то кричал, жестикулировал, крутил пальцем у виска, но Матиас не реагировал. В свете фонарика он неотрывно смотрел на лицо девушки, которую только что убил. У нее были большие, красивые глаза. Но теперь они были мертвыми…
— Может, это и есть фрау мит автомат? — донесся до него голос Риммера.
ЧАСТЬ 2
Глава 1
Кожевников почувствовал холод и открыл глаза. Кромешная тьма, ровным счетом ничего видно. Старшина было подумал, что ослеп, но вскоре глаза привыкли к темноте и понемногу начали различать расплывчатые очертания кирпичной кладки, закопченный потолок, мерцающий свет где-то вдалеке. Он находился в подвале, но как очутился здесь, не помнил.
— Есть тут кто? — тихо произнес старшина.
Голос был хриплым, в пересохшем горле першило. Кожевников прокашлялся, затем повторил вопрос чуть громче:
— Есть кто?
Ответа не последовало.
Издали доносились звуки канонады. Гулко ухали пушки, слышались взрывы. Кожевников приподнялся на локте, но даже от такого легкого движения голова закружилась, а тело заныло, будто его долго и усердно избивали.
Старшина попытался припомнить, что с ним стряслось и как попал сюда, но перед глазами рисовались лишь неясные контуры да размытые образы, словно зыбкое отражение на воде. Он провел рукой на ощупь — лежит на досках, укрытый чьей-то шинелью. Документы на месте, поясной ремень тоже, но оружия не было.
Послышались гулкие шаги, стук каблуков эхом разносился по подвалу. К нему кто-то направлялся. Старшина внутренне собрался, заметив в сумраке еле различимый силуэт.
«Если это фашист, задушу, — решил Кожевников. — А там будь что будет».
— Товарищ старшина, — раздался до боли знакомый голосок — Как вы тама? Слышу, очнулися?
Мамочкин! Он был искренне рад видеть этого немного неуклюжего парня, ставшего за несколько дней для него близким другом. Рядовой подошел и участливо посмотрел на Кожевникова.
— Где мы? — спросил Митрич.
— В катакомбах, — удивленно повел руками вокруг Мамочкин, словно это и так ясно и не стоит задавать глупые вопросы.
— В каких? — морщась от боли в голове, поинтересовался старшина.
— Да я толком и не знаю. Когда вы у казармы прикрывать наших стали, я тож чуть приотстал, на всякий такой случай. Ну, а когда вас минами накрыло, я подбежал и потащил вас. Смотрю — ступеньки! Их почти и видно не было. Ну и нырнули туды.
Кожевников слушал молча, в душе восхищаясь простодушием и храбростью верного Мамочкина. Паренек не только прикрывал его, но, увидев, что тот упал на землю, тут же бросился на выручку. А затем, не побоявшись немецких пуль, оттащил контуженого с линии огня. Вот ведь молодец!
— Спасибо тебе, Мамочкин. Геройский ты парень, — сказал Кожевников с благодарностью, затем спросил: — А дальше что было?
— Спустился я вниз, а тут тьма кромешная, и кто-то в нос мне винтовкой, значит, тычет. Я говорю: свои мы. А он так сурово: «Кому свои, а кому — чужие». Попытался ему объяснить, что старшина со мной и, мол, ранило его, помочь бы надо. Он других позвал, и вот оттащили вас в катакомбы. Тута наших солдат много.
— Сколько времени я без сознания пробыл?
— Да, почитай, неделю, а мож и поболе, — нахмурил лоб Мамочкин. — Тута разве разберешь? Вечная темнота и холод. Но вы в себя-то приходили иной раз, тока не понимали ничего…
— Крепко же меня приложило, — удивился старшина. — А что с отрядом Черного, не знаешь?
— Ушли они, кажись. Ведь договаривались, что ждать никого не будут. Может, и прорвались, а может, и нет. Там немец плотно из минометов бил. Ух, страху я натерпелся!
Старшина постепенно приходил в себя, его мутило, но в целом он чувствовал себя сносно. Он приподнялся и попробовал сесть, Мамочкин взял его под локоть и помог.
— Тут одни солдаты, — поинтересовался Кожевников, — или женщины, дети есть?
— Нема, — ответил Мамочкин. — Как я понял, были они тута, но двое деток померли и еще женщина одна, а остальных старший лейтенант вывел наружу. Сказал, что негоже им в норах сидеть.
— Что за лейтенант?
— Он тута за старшого. Анисимов фамилия его.
— Анисимов?? — изумился Кожевников. — Давай, помоги мне встать, и пойдем.
Мамочкин бережно придержал Кожевникова за талию.
— Ты меня, как девку-то, не лапай, — нахмурился старшина. — Дальше я сам.
Они шли по узким и темным коридорам, пока не оказались в большом помещении с низким потолком. Тут было достаточно светло, а вдоль стен стояли топчаны, на которых располагались солдаты. Посредине комнаты находился большой дощатый стол, на котором лежало различное оружие и россыпи патронов. За столом восседал старший лейтенант Анисимов и чистил табельный ТТ.
— О, Митрич, очухамши! — обрадованно воскликнул лейтенант, поднимаясь. — Здорово, герой!
Они обнялись.
— Присаживайся. Есть, поди, хочешь?
Кожевников кивнул. Он уже и не помнил, когда последний раз ел.
— Рядовой, распорядись! — приказал Анисимов, и Мамочкин куда-то убежал. Старший лейтенант кивнул ему вслед: — Хороший у тебя парень, грудью тебя защищал. Я хотел тебя вместе с другими ранеными положить, а он настоял, чтобы тебя отдельно поместили, и сам ухаживал за тобой все это время.
— Как вы тут? — поинтересовался Кожевников.
— Воюем. Ведем диверсионную деятельность в тылу врага, — угрюмо произнес старший лейтенант. — Мы, брат, тут в глубоком тылу. Немец зачистки постоянно устраивает, а мы отбиваемся.
