Борис Соколов - Сто великих тайн Первой мировой
Однако мощной радиостанцией в Кёнигсберге ночью был перехвачен приказ войскам 2-й русской армии о переходе германской границы для действий в тыл армии Притвица. Штаб 8-й армии решительно высказался за отступление за реку Висла, как это и было предусмотрено оборонительным планом действий. Мнение корпусных командиров не было учтено: «Ввиду наступления крупных сил противника от Варшавы, Пултуска и Ломжи, я не могу использовать обстановку на своем фронте и начинаю отход за Вислу. Перевозка, по возможности, по железным дорогам», — распорядился Притвиц. 1-му армейскому корпусу было приказано идти в Кёнигсберг, а оттуда по железной дороге направляться в Грауденц, 17-му — отходить к Висле через Алленштайн, 3-й резервной дивизии — на Ангербург, 1-му резервному корпусу, ландверу и кавалерии — прикрывать отход на рубеже реки Ангерапп. Это решение стало роковым для М. Притвица фон Гафрона. В эту же ночь генерал от инфантерии Франсуа пожаловался в Главную квартиру, что командующий армией оставляет русским Восточную Пруссию.
Для 1-й русской армии сражение 7(20) августа также не завершилось успехом. Приказ о наступлении не был выполнен, лишь центр армии удержал исходные позиции. Фланги были глубоко охвачены. Потери в сражении, по неполным данным, составили 19 665 человек. Правда, были захвачены трофеи —12 орудий, 13 пулеметов (из них 3 исправных), 30 зарядных ходов, 3000 винтовок, до 1000 здоровых и 405 раненых пленных. Победные реляции, порожденные главным образом обстановкой на фронте 3-го армейского корпуса, создали ложное представление об исходе боя и как следствие — до сего времени не решенные вопросы о возможности 1-й армии после «победы» преследовать «разгромленного» врага.
Обстановка же складывалась далеко не столь радужная. Корпуса 1-й армии начали вторжение в Германию на широком фронте — 73 версты, при этом наиболее благоприятный узкий участок в 10 верст имел как раз 3-й армейский корпус. Его сосед справа наступал на фронте в 18 верст, слева — в 30 верст. Отряду В. И. Гурко отводилась полоса в 15 верст. По-прежнему бездействовала кавалерия на обоих флангах, не используя громадного преимущества над противником. Артиллерия армии выпустила почти все снаряды за один день, парки были пусты. Возобновление германских атак 8(21) августа по меньшей мере грозило Ренненкампфу поражением, а при неблагоприятных для русской стороны обстоятельствах могло привести к ее уничтожению (эти доводы приводил на военном совете Франсуа)».
Существует давняя легенда, что переброска двух германских корпусов в Восточную Пруссию сыграла решающую роль в поражении немцев в битве на Марне и срыве плана Шлиффена по быстрому разгрому Франции. Но численный перевес англо-французских войск (459 батальонов против 262) был слишком велик, чтобы отправленные на Восточный фронт 50 батальонов могли изменить положение. Главное же, переброшенные в Восточную Пруссию германские войска, 11-й армейский и Гвардейский резервный корпуса и 8-я кавалерийская дивизия, которые высвободились после взятия ими бельгийской крепости Намюр, все равно не успевали принять участие в битве на Марне. Как пишет С. Г. Нелипович, «если бы даже германское Верховное командование в лице X. фон Мольтке (младшего) не послало два корпуса против России, эти войска также не успевали к битве на Марне, поскольку были взяты из состава сил, осаждавших крепость Намюр. Гораздо большие силы противника были отвлечены на блокаду Антверпена и осаду Мобёжа (шесть корпусов)».
И тот же историк пишет: «К З сентября (н. ст.) во Франции германские войска успешно продвигались к Парижу. ‘‘Парижская директива» Мольтке, отданная 27 августа, была составлена в духе полной уверенности в победе: ударные армии ослаблялись еще на три армейских и один кавалерийский корпуса, которые направлялись на Антверпен (север) и Верден (юго-восток). Таким образом, обещание Мольтке о «высвобождении всех германских сил на Западе» после первых 6 недель войны, данное Конраду 12 мая, начало претворяться в жизнь».
Основную причину германского поражения на Марне С. Г. Нелипович справедливо видит в том, что германское командование не сконцентрировало все свободные силы в решающем месте: «Казалось бы, германской армии на Марне как раз не хватило тех сил, которые были отправлены против России, на усиление 8-й армии. Однако на Восток было отправлено менее 40 тыс. человек. Общие силы на французском фронте увеличились к сентябрю на 8 тыс. человек, невзирая на потерю в августе 136,5 тыс. солдат и офицеров. Но на ударном участке фронта силы германских армий были ослаблены значительно больше. Пополнились только 5-я и 7-я армии (последняя обороняла Лотарингию и Эльзас). Зато в Бельгии германские оккупационные войска были увеличены почти в три раза — до 67 тыс. человек, тыловые и этапные службы за месяц разрослись с 25 тыс. до 161 тыс. солдат и офицеров. Осадами крепостей Мобёж и Антверпен было сковано четыре корпуса. Отправленные в Восточную Пруссию войска были каплей в море, которое столь щедро «разливал» Мольтке-младший».
Германский главнокомандующий явно недооценил врага. Но можно сказать, что силы Антанты недооценил австрийский главнокомандующий Конрад фон Гетцендорф. План Шлиффена имел бы шансы на успех лишь в том случае, если бы Мольтке-младший не ослаблял бы наступающий правый фланг Западного фронта, а Конрад фон Гетцендорф, вместо того, чтобы предпринимать бесполезные с точки зрения общего исхода войны наступления в Сербии и в русской Польше, придерживался бы на всех фронтах оборонительного образа действий и, собрав максимум сил, в первые же дни войны бросил бы их на Западный фронт в помощь германским войскам. Австрийские войска могли бы занять позиции на южном фланге и в центре, а освободившиеся германские дивизии создали бы необходимый для успеха перевес на правом фланге. 15–20 австрийских дивизий, вовремя переброшенные на Западный фронт, могли бы решить исход войны.
Россия значительно уступала своим основным союзникам Англии и Франции в уровне промышленного развития и оснащенности вооруженных сил и нуждалась в англо-французской помощи вооружением и техникой. Но зависимость была не такова, чтобы Париж и Лондон могли диктовать Петербургу свою волю. Планируя наступление в Восточной Пруссии, русское командование с самого начала не только ставило своей целью отвлечь часть германских сил с Западного фронта, понимая, что в случае поражения Франции России не устоять. Оно всерьез рассчитывало занять эту германскую провинцию и уничтожить значительные силы германских войск. В начале войны ни в Париже, ни в Петербурге никто не предполагал, что на Западном фронте создастся критическое положение для англо-французских войск, и решение о наступлении в Восточной Пруссии принималось без какого-либо нажима со стороны союзников.
Однако после поражения в Восточно-прусском сражении русское правительство всячески пропагандировало тот тезис, что две русские армии пожертвовали собой в Восточной Пруссии, чтобы спасти союзников на Марне. Но такая пропаганда только укрепляла у солдат и остального населения убеждение, что Россия воюет за чужие интересы, и косвенно способствовала революции.
Всего за август и сентябрь 1914 года действовавшая в Восточной Пруссии 8-я германская армия, возможно, с включением действовавшего в Силезии корпуса Р. фон Войрша, потеряла 3867 погибших, 21 987 раненых и 7053 пропавших без вести, из которых в русском плену оказались 3033 человека. Следовательно, общее число убитых можно оценить в 7887 человек. 1-я и 2-я русские армии только до середины сентября потеряли около 245 тыс. человек, в том числе 135 тыс. пленными. Если предположить, что соотношение раненых и убитых было в 1-й и 2-й русских армиях примерно таким же, как в 8-й германской армии, т. е. 2,8:1, то их потери убитыми должны были составить 28,9 тыс. человек. Кроме того, 8-й армии пришлось сражаться и с 10-й русской армией, потерявшей убитыми 12 офицеров и 372 солдата, ранеными 37 офицеров и 998 солдат и пропавшими без вести 11 офицеров и 437 солдат, что увеличит русские потери убитыми до 29,3 тыс. человек. Тогда соотношение русских и немецких потерь убитыми будет 3,7:1.
По более поздним подсчетам С. Г. Нелиповича, 1-я русская армия потеряла убитыми 222 офицера и 7960 солдат, ранеными 449 офицеров и 21 207 солдат, пропало без вести 285 офицеров и 54 079 солдат. Этот подсчет неполный, так как не включает данных по второочередным дивизиям, в частности, по 54-й (учтены данные лишь по одному полку) и по 68-й. По 2-й армии есть только германские данные о потерях: 93,2 тыс. пленных, 6739 убитых, захороненных немцами, и 20,5 тыс. ранеными, посчитанными исходя из соотношения раненых и убитых 3:1. Сюда не вошли убитые, захороненные русскими, как в окруженных, так и не в окруженных корпусах, и часть приходящихся на них раненых (в германских лагерях оказалось 2919 русских раненых, из которых к октябрю умерло 110 человек). Поскольку общие русские потери пленными составили около 135 тыс. человек, на 1-ю и 10-ю армии придется около 41,8 тыс. пленных. Если всех пропавших без вести из состава 10-й армии считать пленными, то около 11,8 тыс. из числа пропавших без вести в 1-й армии следует отнести к убитым. Тогда общее число убитых увеличится как минимум до 27,1 тыс. человек. Если проанализировать данные о потерях корпусов 2-й армии за отдельные дни боев, можно предположить, что примерно 2,9 тыс. убитых, потерянных до окружения и поспешного отступления из Восточной Пруссии в боях, где русские войска имели успех или не понесли больших поражений, русские похоронные команды имели возможность захоронить. Тогда общие потери, без учета потерь части второразрядных дивизий 1-й армии, можно оценить в 30 тыс. убитых, а соотношение потерь убитыми — в 3,8:1, т. е. практически такое же, как и в расчетах по первому варианту. Вероятно, реальное соотношение было ближе к 4:1, принимая во внимание некоторый недоучет русских потерь убитыми.
