Олег Татарченков - Группа сопровождения
— Игорь, — представился он Володиным спутницам и тут же, без перехода, опрокинул половину заказанной порции бренди.
— Жанна, — первой из подружек откликнулась миниатюрная брюнетка, оценивающе окинув взглядом фигуру Уфимцева с ног до головы, — Вы меня не помните?
Игорь попытался напрячь память («Черт ее знает, где мы могли… Трахаться точно не…»).
— Ладно, не старайся, — рассмеялась Жанна, — Мы с тобой как-то трепались летом здесь же в «Бристоле». Выпили по паре стаканов вина, потом ты отошел на пару минут (тут она хитро улыбнулась) и — пропал. Хорошо хоть объявился…
— Наш Игорек — личность незаурядная, — вмешался Володя, — Пишет о преступности, мотается во всевозможные рейды, рискует жизнью, можно сказать, ради свободы слова.
Игорь допил свой бокал. Давящая апатия рассосалась, появилось чувство легкости, куража, жажды приключений. А что, эта черненькая совсем ничего…
— Ладно, заткнись, — оборвал он Рязанцева, — А то девчонки подумают обо мне черт знает что. Ведь ничто человеческое мне не чуждо.
— Ничего-ничего? — лукаво переспросила Жанна.
«Интересно, — подумал Игорь, — У кого сейчас свободная квартира?»
— Ты это можешь проверить, — произнес он вслух.
— Э, мужик, — забеспокоился Рязанцев, — Ты моих подружек не отбивай.
— У тебя что, гарем?
— Какой гарем, слюшай, — перешел на шутливый восточный акцент Володя, — Никому ни мишаем, о жизни биседуем.
— О жизни можно по-разному беседовать, дарагой, — подхватил Игорь Вовкину манеру разговаривать, — И в разном положении.
— Это в каком? — встряла Жанна.
«Э, здесь, похоже, дело на мази. Даже напрягаться особо не стоит. Интересно, сколько у меня в кошельке денег? Хватит на пару бутылок вина и коробку конфет?»
— Знаешь последнюю новость из областного Совета? — вмешался Рязанцев. Ему все больше не нравилось растущее взаимопонимание между Игорем и миниатюрной Жанной.
— Ты мне зубы не заговаривай.
— Тебя там, между прочем, вспоминали.
— Да ну? И за что мне такая высокая честь?
— Высокое милицейское начальство депутаты опять вызывали на ковер и требовали отчета, почему оно занимается очковтирательством. Начальство отругивалось, что ты необъективен и вообще подыгрываешь на руку преступникам. Что, Игорек, действительно подыгрываешь?
Уфимцев не ответил. Он отошел к стойке бара, заказал еще бренди и бутерброд, вернулся.
— Объективен может быть на сто процентов только Господь Бог, — сказал он, отхлебнув из бокала, — Что касается бандюков… Ты не хуже меня знаешь, что здесь, в Ярославле, есть несколько журналистов, которые отрабатывают их бабки. Мне с этой публикой не по пути. Но это не значит, что я буду заглядывать во все чиновничьи жопы. Кое-кто давно перепутал свои интересы с интересами Родины и государства. Да и вообще, творческий человек я или нет? Пишу как думаю и чувствую. И вообще, — залихватски воскликнул он, хотя от незаслуженной обиды сжалось в груди, — иди ты к черту со своими разговорами о делах!
Игорь, не таясь, наклонился к розовому ушку Жанны, едва видному под кудрявыми локонами волос, и шепнул:
— Тут неподалеку есть очень уютный магазинчик, где можно купить хорошего вина. Думаю, и шоколад там тоже имеется. Ты меня до него не проводишь?
— А где пить будем? — таким же громким шепотом спросила Жанна.
— Сейчас придумаю…
— Не думай. У меня сегодня мать в больнице в ночное дежурство работает.
— Гуд бай, Вова! — Игорь хлопнул Рязанцева по плечу, — Пойду провожу девушку до дома. А то ее всякие преступники проводить могут. У меня же, сам сказал, широкие связи в преступном мире. Привет областному Совету.
— Пока, — откликнулся Володя, уже примирившийся с потерей «бойца» в своем «гареме», — желаю счастья в личной жизни.
Уфимцев с девушкой направился к двери. За спиной у него раздался новый взрыв смеха оставшихся девушек.
«Ничего, — подумал Игорь, — теперь у Вовки шансы увеличились».
Планерку Уфимцев едва не проспал.
Лениво потянувшись в широкой незнакомой кровати, он раскинул руки в стороны и обнаружил горячее и мягкое по левую сторону от себя. Скосив глаза, Игорь увидел на соседней подушке кудрявую женскую головку. Он блаженно улыбнулся: «Хорошо просыпаться вот так, с женщиной по утрам. Неспешные ласковые поцелуи, кофе… Хорошо! Особенно, когда между тобой и ей нет никаких обязательств. Обязательств… Стоп!»
Уфимцева подбросило.
— Ч-черт! Сколько времени? — он бросил взгляд на настенные часы, — Восемь утра. Блин, проспал!
В девять в редакции начиналась ежедневная планерка.
Уфимцев, как ошпаренный, вылетел из-под одеяла и понесся в ванную. Через пять минут он нырнул обратно в коридор, вытираясь на ходу полотенцем, и обнаружил в нем полуодетую встревоженную Жанну.
— Игорь, — затараторила она, — Я совсем забыла: через двадцать минут мать должна вернуться с дежурства!
— Уж куда быстрей, — огрызнулся он, — На работу опаздываю!
— Кофе выпьешь? Я уже налила…
— Потом, Жаннок. Потом! — Игорь торопливо заправлял в брюки рубашку, одновременно делая попытку влезть ногой в ботинок.
— Игорь, когда мы увидимся?
— Я тебе позвоню! — эти слова Уфимцев произнес уже с порога.
— Но как ты мне позвонишь, у меня же нет телефона!
— Значит, напишу… Тьфу, совсем ум за разум зашел… Я тебя в «Бристоле» найду!
— Но я там бываю редко! — эти слова Жанна крикнула уже Игорю в спину.
Уфимцев несся по подъезду, как укушенный бизон, перескакивая через две ступеньки. У входа он едва не сбил с ног мощного телосложения старуху с бидоном молока. Бабка, защищая молоко от неожиданного нападения, успела повернуться боком, и Уфимцев налетел на нее как на столб.
— Куда летишь, ирод! — воскликнула бабка, убедившись, что столкновение молоку вреда не принесло, — Глаза-то разуй!
— Пардон, мадам! — Игорь лихо обрулил тумбообразную старуху и выскочил на улицу.
…Планерка шла уже десять минут, когда в кабинете главного редактора появился Уфимцев. Он виновато кивнул Давицину, пробормотав:
— Транспорт проклятый, Алексей Николаевич…
Пробираясь к свободному стулу у окна, он походя пожал руку Бунину, погладил по плечу Анечку и постарался не встретиться с недовольным взглядом Шведа. Тот, естественно, был не в восторге от опоздания своего подчиненного.
— Как раз кстати, — произнес редактор, обращаясь к Уфимцеву, — Что у тебя есть в завтрашний номер?
— В завтрашний? — Игорь поднял глаза к потолку, вспоминая, — Да ничего… Я ж сегодня в ночной рейд иду с милицией Заволжского района. К понедельнику материал будет.
— Это к понедельнику, — редактор взялся за Уфимцева основательно, — А нужно назавтра. Через час в город на теплоходе из Москвы прибывает кинофестиваль «Созвездие-92». Как следует из названия, кинозвезд и известных режиссеров на нем будет немало. Бери фотографа и дуй на пристань: возьмешь несколько интервью у знаменитостей. Там, например, будет режиссер Станислав Говорухин. Знаешь такого? — подковырнул он журналиста.
— Как же, — корреспондент поднял брошенную перчатку главного редактора, — «Глеб Жеглов и Володя Шарапов за столом засиделись не зря…», «Россия, которую мы потеряли…», то да се, «Вор должен сидеть в тюрьме…», «Он же никто, он же фук…» [1]
— Сейчас Говорухин подался в политику, — продолжил редактор, — Но политические взгляды режиссера меня не интересуют. Побеседуй с ним на тему культуры. О судьбе отечественного кинематографа, например. Вопросы есть?
Уфимцев встретился взглядом с фотографом Володей Соколовым, подмигнул ему и возразил:
— Это же тема отдела культуры. Причем здесь я?
— Он и без того загружен. Короче, к четырем часам дня интервью должно лежать у меня на столе. Потом можешь отдыхать перед своим рейдом. Отправляйся.
— Понял, — Игорь кивнул Соколову и начал выбираться из кабинета, задевая коленки коллег. При этом круглые коленки Анечки он задел дважды, Шведу наступил на ногу, а с Буниным еще раз обменялся рукопожатием.
…-Ну что, Володь, — обратился он к фотографу уже в коридоре редакции, — Наступает жаркий период нашей с тобой творческий биографии. Ты к нему готов?
— Пойду кофр возьму, — ответил на это Соколов. Его отличительной чертой было хроническое отсутствие юмора. Собственно говоря, поэтому Уфимцев и любил с ним работать — скучать не приходилось.
Игорь посмотрел в удаляющуюся широкую спину фотографа и вспомнил казус, приключившийся с ним и Соколовым месяц назад.
…Соколов любил снимать «воздух». На жаргоне фотокорреспондентов это означало следующее: идет «фотик» по городу и видит бабушек, сплетничающих на скамеечке, влюбленных, целующихся в сквере, кота, что на дерево залез, а спуститься боится… Все эти мгновения бытия не пропускал «Олимпус» фотографа. Снимки печатались, а потом клались на стол Уфимцеву.
