Андрей Ефремов - Военные пацаны (сборник)
Дворянин с одышкой и в великом гневе, полный благородного негодования, прискакал к Попову: так, мол, и так, в чем‑то вы, пан, не правы, даже белую перчатку Мефодию в лицо бросил. Мефодий давай извиняться, лопочет: вы, пан, перчатку потерямши, я здесь вообще ни при чем; подобрал, отдает поляку – не угодно ли чайку с брусничкой испить? А тот еще пуще разъярился: к барьеру! «Вы изволили унизить мое достоинство, моя честь запятнана самым бесчестным образом! Вы завладели… вы завладели… – Здесь дворянин закашлялся. Попов его услужливо по спине похлопал, но тот в гневе отмахнул его руку. – Дуэль, только дуэль! Завтра же. – Он вынул из кармашка атласного жилетика часы, посмотрел. – Завтра же, без четверти семь, высылаю секундантов!»
Что‑то Роме в повествовании показалось подозрительным и, считая себя трезвым и реалистически мыслящим человеком, наливая следующую, он перекрывает краник чистого потока:
– Ой, Владик, ну ты и мастер заливать‑то!
– Ты Сегошевского читал? – невозмутимо отвечает Влад.
– Читал.
– Там этот случай досконально… – Туцк, глык – хогошо! – …описан. Книга называется «Польские двогяне в Якутии» – гекомендую. – И снова краник открывает…
Так вот: на следующее утро спозаранку прискакал пан дворянин с дружками, опять‑таки с гневной одышкой да с пистолетами в чемоданчике. Видать, так торопился, что даже сабельку нацепить позабыл.
– Ты чего гонишь‑то, – вновь перебил Рома и, заразившись стилем речи товарища, спросил: – Какая‑таки сабелька? Он же ссыльный, что за вздор вы, Владислав Зиновьевич, несете, в самом‑то деле!
– Как вам будет угодно, Гоман Ггигогьевич… Да хген с ней, с этой сабелькой, ему же не до этого!.. Чего это я?.. Фабулу утгатил… Ага, женушка его в стогонке стоит, лицом бледная, мнется, негвничает, платочек тегебит, сквозь вуаль слезы поблескивают. Отмегили десять шагов, бгосили жгебий, в гезультате чего пан пегешел в вечность. Дамочка: «Ах!» Платочек выпадает, тыльной стогоной ладони ко лбу пгикасается и – в обмогок. Естественно, шум поднялся. Был бы Мефодий пгостым человеком, в лучшем случае – катогга, а так – вгоде бы пгиближенный к знати, все же у него отобедывали, соболями с песцами одагены. Сам – гегой войны, да и застгелил‑то, собственно, вгага Отечества (ишь чего удумал – Польшу от Госсии отделить)!
Роман Григорьевич вновь попытался перебить:
– Дык ить Польша‑то…
Владислав Зиновьевич не дал развить вопрос до конца:
– Я еще не закончил, набегитесь тегпения…
– Набрался…
Рома, видно, и в самом деле «набрался», а вот Владику – хоть бы что, крепкий парень:
– Вы, Гоман Ггигорьевич не сидите, наливайте… значьтак, глава Якутска – ггаф Не Помню Как – тоже из ссыльных, из немцев, но гусский патгиот – с главным попом его судьбу гешали: каким‑то обгазом задним числом, с помощью подкупленного Мефодием же губегнского секгетагя, пгоизвели Попова в некое высшее сословие и погешили, что дуэль была на законных основаниях. А после того как Мефодий стал их с поцелуйчиками да со шкугами преследовать, так и вообще окончательно это дело замутили: фамилию ему сменили. А паненка, стало быть, недолго муженька оплакивала, отличалась необыкновенной кготостью и…
– Ну, ты и залива-ать… ладно, давай по последней, и – баиньки…
Рома уже примерился на розлив, но в этот момент в палатке нарисовался Костя Топорков с болтающейся у колена огромной пошарпанной деревянной кобурой пистолета имени Стечкина.
– Ага… вот так значит?! – Лоб прорезала суровая складка.
– Третьим будешь? – Рома встряхнул емкость, в которой тут же запрыгал заблудившийся солнечный зайчик. – Присоединяйся! Но здесь мало осталось.
– Влад, тебя командир вызывает срочно, прямо сейчас! – Раз Костя говорит без умничанья – значит, реально срочно.
– Епти, без меня – никак?!
* * *Стоявшие рядом с машиной чеченцы с каким‑то нескрываемо-заинтересованным любопытством проводили Владика взглядом.
Приоткрыв дверь, Сылларов аккуратно просунул голову в командирский вагончик:
– Вызывали, Павел Адольфович?
За маленьким столиком, на котором еще скворчит в сковородке аппетитно пахнущая яичница, сидят: улыбчивый командир группировки гвардии полковник Семенов, командир отряда майор Птицевский и тот самый серьезный чеченский полковник. Столик втиснут между двумя стоящими у стен кроватями; рядышком примостилась невесть где раздобытая старенькая деревянная табуретка, на которой находятся не уместившиеся на столике тарелка с крупно нарезанными кусками хлеба и банка соленых огурцов. Разгрузки с оружием висят на вбитых в стену гвоздях. Лучи солнца, пробиваясь сквозь маленькие оконца, преломляются в початой бутылке водки, стоящей на том же столе, отчего на стенах, крашенных краской цвета морской волны, плещутся веселые солнечные зайчики.
– Проходи, Владик, садись. – Птицевский потянулся за дополнительной кружкой. – Будешь?
– Нет, товагищ майог, – решительно отказался Влад, – я этого допустить не могу, только чай! Сами понимаете – служба.
– Наш человек, – одобрил ответ чеченец.
– Редкое явление в наших краях, и это похвально, – хрустя огурчиком, похвалил и гвардеец.
Птицевский подбоченился: вот‑де, мы такие! Предложил:
– Все равно садись, Владислав, можно и чайку. – Майор пододвинулся на кровати, освобождая место. Влад не стал кочевряжиться и сел. – Это лейтенант Владислав Сылларов, наш, можно сказать, главный козырь! Назначен в отряде старшим группы, – представил командир своего подчиненного полковнику-убоповцу.
– Угу, – мычит Владик.
– Знакомься, Владислав, полковник Такой‑то Султан Баирович, зам начальника чеченского УБОП по СКМ.
Губы у майора всегда поджаты, вроде как зубы стискивает, на переносице вечно хмурая складка – отпечаток оперативной работы, и выражение лица у него никогда и ни при каких обстоятельствах не меняется.
– Угу… – наконец прожевал Салларов. – Очень пгиятно…
Полковник Семенов сидит, молчит, улыбается. Султан Баирович взял слово:
– Вахид, можно тебя так называть? А то пока выговоришь… – И выговаривает довольно солидную фразу: – Я из оперативного отдела по борьбе с бандитизмом и экстремизмом МВД Чеченской Республики.
– Лейтенант Сыллагов, товагищ полковник. – Наконец до Владика начал доходить до сих пор непонятный и мутный смысл всего происходящего. – Конечно, можно…
В мозгу опытного мента выстроилась довольно неприятная цепочка: ингуши – Вахид – Топорков – командир – УБОП, вспомнились фразы Топоркова: «…голову отрежут, оружие заберут… вызывает, срочно, прямо сейчас!..»
Семенов, взяв банку и сосредоточившись, пытается с помощью страшного, с пилообразным обушком, ножа вытащить оттуда огурчик.
– Ну вот!.. – Наконец, разрезав продукт прямо в банке и вытащив на кончике ножа половинку, смачно захрустел, сморщился – ядреные, черт.
Перед глазами Владислава в цвете встала жуткая картина (Господи Иисусе!): одиноко стоящая БМП у дороги, обезображенные тела обезглавленных ребят, которые сегодня утром, еще живые, сменили его группу… А во всем он виноват, Владислав Сылларов: своим недостойным поведением преподал всему отряду отрицательный пример, усыпил бдительность товарищей, друзей; доверился оборотням в погонах – ингушам. Подпустил их близко, вступил с ними в товарищеские, чуть ли не в дружеские отношения. Потерял бдительность. А ведь Топорков, хоть и сволочь еще та, предупреждал. Стала понятна и психологическая подготовка: Птицевскому оперативного опыта не занимать – крайнего обязательно найдет. А крайний – это он, Владислав, и Топорков с радостью это подтвердит. Уже и конвой местный прибыл (Господи Иисусе, почему не наши?!)… Вон и Семенов, военный, сидит весь зловещий – эвон как его перекосило‑то.
– Черт, – полковник уже хрустит второй половинкой, – уксуса многовато, что ли…
Но мысли – это не слова; для того чтобы в голове прокрутиться, мыслям много времени не нужно. Все это крутанулось в мозгу у Владика буквально в какие‑то тысячные доли секунды. Он отложил вилку и, собрав всю свою волю в кулак, спросил, как отрезал:
– А в чем, собственно, дело‑то, товагищ полковник? (Время тянуть надо: ничего не знаю, ничего не ведаю! Думай, думай, Владик!)
Вопрос – вернее, стальной тон вопроса – чеченцу явно понравился, он продолжил:
– В наш СОБР водитель нужен – разнарядка пришла: из вашего отряда человека взять. А ты в самый раз нам подходишь – за ногайца сойдешь.
– Один из лучших и подготовленных, – вставил майор свою популярную фразу. – Отличный водитель, оперативник, человек серьезный: женат, дети есть.
– Ага, дети есть, – машинально произнес и Владик, потому как мысли о своих детях тоже успели посетить его впечатлительную голову.
Птицевский замешательство лейтенанта понял по‑своему:
– Владик, ты сегодня спал?
