Иван Дедюля - Партизанский фронт
Недаром говорится, что на ловца и зверь бежит. Не успели партизаны выпить по кружке молока, как под окном послышались шаги. Екнули у хлопцев сердца. Они замерли у двери. Унтер, согнувшись, открыл дверь и перешагнул через порог. И тут его бросило сначала в жар, а потом в холод: перед ним стояли незнакомцы с красными звездами на кубанках.
— Хенде хох! — выкрикнул Вигура, ткнув унтеру в грудь самозарядку. Тот медленно поднял худые руки. Минута, и он, связанный, уже лежал на полу. Вошла Петина мать. Поняв, что произошло, она со слезами запричитала:
— Что же ты наделал, хлопче! За него теперь и меня и сестер перевешают, село сожгут, кола не оставят… Всем известно, что он к нам ходит, и вдруг пропал… О горе! Пожалей, сынок, нас и отпусти его с богом. Ты же знаешь, что он не такой, как все эти кровопийцы.
— Перестань уговаривать, — прервал Петя. — Если он не такой, как все фашисты, тем лучше. Не думай, у нас в отряде быстро с ним разберутся. Дай скорее тряпку завязать ему глаза.
В полночь унтер был в штабе. Он разминал затекшие руки и растерянно осматривался. Его автомат и «вальтер» лежали на столе перед командиром отряда. Парни наперебой рассказывали, как они взяли унтера. Поблагодарив, мы отпустили их и приказали о происшедшем никому не говорить.
Унтер гитлеровской армии Долгов охотно рассказал о кабельной связи, указав точное место ее прокладки.
— Кабель оберегают как зеницу ока, — предупредил он. А потом заговорил о своей любви к девушке из деревни Авангард.
— Хватит лирику разводить, господин Долгов, — прервал его Тарунов. — Скажите прямо — вы фашист или нет?
— Моя Польша стонет от гитлеризма… Я против фашизма, то видит матка боска, — горячо ответил унтер.
— Это нужно доказать делом, — ответил Чуянов.
— Я готов.
— Что вы можете сделать для нас?
— Я сделаю все, что прикажете, пан офицер. И оправдаю ваше доверие.
— А если подведете?
— Бог наказуе меня.
— Если подведете, не бог, а мы накажем вас. Командование решило дать вам возможность искупить вину перед своим и нашим народами, перед нашей землей, которую вы топчете вместе с гитлеровцами.
Командир вышел из-за стола и приблизился к нему:
— Вы вернетесь в гарнизон на трансформаторную будку и станете беспрекословно выполнять наши указания. К очередной встрече с нами приказываю вам переснять все имеющиеся схемы по размещению подземного кабеля и трансформаторных будок, обозначив на них наиболее уязвимые места. Захватите с собой также образец кабеля.
— Будет сделано, пан офицер, — отчеканил унтер.
Чуянов сказал Долгову, что встреча с ним назначается на четверг в 9 часов вечера на северной опушке перелеска между трансформаторной будкой и деревней Авангард. В случае неудачи — следующая встреча там же в пятницу. Сообщив унтеру пароль, Чуянов предупредил:
— Не вздумайте шутить с нами. Не выйдет! Надеюсь, вы меня поняли? На выполнение задачи дается четыре дня.
— Понял, пан офицер. Будет сделано. Скажите, а смогу ли я потом жениться на девушке из Авангарда?
— Завоюете такое право, возражать не будем. И закатим партизанскую свадьбу, — улыбнулся Тарунов и, перейдя на деловой тон, закончил: — Если вас спросят на службе, где были эту ночь, скажите: «У знакомой девушки».
На рассвете унтер-офицер был в гарнизоне. Докладывая своему начальнику о ночном визите к девушке, он поставил перед ним бутылку доброго самогона. Конфликт был улажен.
Наступил четверг. Еще засветло Чуянов с Вигурой отправились в дорогу. По лесной просеке они напрямик вышли к деревне Росошно. Сделав последний перекур на опушке леса, партизаны пошли низиной в обход деревни. Морозило, и снег скрипел под ногами. Чуянов молча шел, думая о предстоящей встрече. Прервал его размышления Вигура:
— Я что-то не верю в эту затею, ведь не зря этот унтер носит на груди крест со свастикой. Фашист он…
— Пусть будет хоть чертом с рогами, главное, чтобы принес схемы, — ответил Чуянов. А у самого тоже шевельнулась мысль о возможном коварстве унтера.
— Вот уверен, не придет он, — твердил Вигура.
— Как это? Он же дал слово и знает, что ему будет за измену, — не сдавался Чуянов.
— Слово — это еще не дело. У него выбор небольшой — или петля на шею, или обещание. А за жизнь, браток, чего хочешь пообещаешь. Отпустили его да еще напутствовали: «Будь здоров! Возьми автомат и пистолет — пригодятся тебе, оккупанту». Осталось только расцеловаться. Ну тот, ясное дело, и думает: «Ловко я их одурачил!» А сегодня в лучшем случае сидит где-то и на радостях водку хлещет. А может быть и так, что вместе с фашистами притаился в снегу и поджидает нас, дураков.
Спору, наверное, не было бы конца, если бы вдруг перед самым местом встречи по ним не ударили автоматные очереди. Бросившись на землю, партизаны начали отстреливаться и по одному быстро переползать от автострады в рощу. С трудом оторвавшись от преследования, они остановились у деревни Грядки.
— Вот тебе и унтерское слово, — зло упрекал напарник Чуянова. — Нашли кому верить! Честного человека в фашистскую свору на веревке не затянешь. А этот уже больше года с ними якшается… Эх и дали же мы маху… Если бы я знал, что так получится, то совсем иначе поступил бы с ним в Авангарде.
Чуянову не хотелось верить в провал, но он молчал, потирая замерзшие руки. Что он мог сказать в оправдание? Ничего: их обстреляли в сотне метров от места встречи.
— Чего ж ты молчишь? Факт ведь налицо, — не унимался Вигура.
— Но это может быть и случайным совпадением… Вот завтра выясним, — ответил Чуянов.
— Выясняй, выясняй, но только без меня. Я не желаю попадать в лапы гестапо. Сегодня чудом остались целы, а завтра эта авантюра может боком выйти.
— Если боишься, не ходи! Как-нибудь обойдемся без тебя! — вспылил Евгений Михайлович.
Вторую встречу с поляком прикрывал уже взвод разведки нашего отряда. Однако эта мера оказалась излишней. Еще издали на опушке перелеска партизаны увидели Долгова. С появлением Чуянова унтер радостно побежал ему навстречу. Он был один и сказал, что в четверг не пришел, так как был в наряде.
— Вот возьмите, тут все необходимые схемы, — быстро проговорил он, вытаскивая из-под борта шинели небольшую трубку. — А это, — он показал, улыбаясь, на большой сверток, — полтысячи автоматных патронов и две новые батареи для рации.
Порубкой кабеля задали вы немцам хлопот и страха, — рассказывал он. — По всей линии связисты сходили с ума и ругались на чем свет стоит. На место диверсии прилетал даже специальный уполномоченный из ставки Гитлера. Если бы он не был окружен большой свитой, то погиб бы от разрывавшихся мин. Четыре связиста из аварийной команды и трое из свиты представителя были ранены. Хорошо работаете! — заключил Долгов.
Договорились о следующей встрече и разошлись.
— Оказывается, вчера ты был прав, Женя. Унтер-то не только сдержал слово насчет схем, но по собственной инициативе припер патроны и батареи для рации.
Итак, схемы есть. Это была огромная удача.
Все необходимые сведения о кабеле мы передали по радио на Большую землю. Копии схем отослали соседним партизанским отрядам и в штаб Борисовской зоны.
Как только у нас появились схемы, подземный кабель почти каждые сутки выводился из строя. Аварийные команды немецких связистов метались с одного места повреждения к другому. При этом они ломали голову не только над тем, как ликвидировать последствия диверсий, но и над разнообразными «сюрпризами» партизан. Мины, поставленные Кисляковым, были только началом. Новый день приносил оккупантам новые неожиданности: то минировалась яма, то подступы к ней, то концы оборванного кабеля. В общем, при всей осторожности саперы и аварийные команды все время несли потери. Очевидцы потом рассказывали, что к месту диверсии связисты подходили с нескрываемым страхом. Немцы забирались в кювет, прижимались к земле и оттуда, уткнувшись носами в снег, ковыряли землю в яме длинными шестами с крюками на концах. И всегда мина взрывалась в самом неожиданном месте. Гитлеровцы метались вокруг места порубки с проклятиями. Работы по восстановлению кабеля шли медленно. Крестьяне из ближайших деревень, наблюдавшие за возней аварийников, только смеялись. Но через несколько дней им стало не до смеха. Гитлеровцы заставляли мужчин, женщин и детей разгребать снег и вытаптывать землю вблизи мест повреждения кабеля. Если взрыва не было, они приступали к ремонтным работам. На время нам пришлось обходиться без минирования.
Тянулись тяжелые зимние дни. Но ни морозы и бураны, ни бронемашины, круглосуточно патрулировавшие по шоссе, ни вражеские засады не могли остановить партизан. Они упорно выполняли приказ Большой земли — систематически нарушали линию подземной связи гитлеровцев. К концу года фашисты вынуждены были поставить на своем кабеле крест. Подземная линия связи «Ставка — Фронт» была парализована. В то время мы еще полностью не представляли, какое большое и важное дело сделали белорусские партизаны.
