Ганс-Ульрих Рудель - Пилот «Штуки»
Спустя короткое время после выполнения своей миссии над территорией Германии в Ново-Миргороде приземляются американские бомбардировщики. Их русские союзники помогают готовить самолеты к новому вылету. Операционная база этих самолетов находится в Средиземноморье.
Тем не менее, к югу от нас ситуация также меняется и наши войска оставляют Никопольский плацдарм. Советы рвутся вперед в районе Николаева и немецкие дивизии к северо-западу от города вступают в тяжелейшие бои.
13. ОТСТУПЛЕНИЕ К ДНЕСТРУ
В марте 1944 года наш южный фронт обороняется, яростно оспаривая усилия русских войск добиться решающего прорыва в южном направлении, так, чтобы ликвидировать весь немецкий фронт на юге. Моя эскадрилья «Штук» оперирует с аэродрома в Раховке,[38] в 200 км к северу от Одессы, поддерживая наши армейские части. Мы находимся в воздухе с рассвета до сумерек. Мы делаем все, от нас зависящее, чтобы помочь нашим товарищам на земле, уничтожая танки, атакуя артиллерию и «катюши». Наши усилия завершаются успехом и нам удается предотвратить решающий прорыв фронта. Более того, армия, в результате этих победоносных действий, способна через несколько недель отступить в полном порядке на новые позиции дальше к западу.
Однажды, во время этой битвы, мы отправляемся на разведку на северо-запад, вдоль Днестра. Здесь река делает изгиб. Румынские войска сообщают о больших колоннах «красных» моторизованных и бронетанковых сил в окрестностях Ямполя. Эти доклады кажутся просто невероятными, потому что если они окажутся правдой, это будет означать, что Советы прорвались на севере в то же самое время, когда они начали наступление на юге и почти на 200 км углубились в Бессарабию. Я лечу на разведку вместе с еще одним самолетом. К сожалению, эти страхи подтверждаются. Сильные советские группировки всех родов оружия накапливаются в районе Ямполя, более того, они строят здесь большой мост.
Можно не удивляться, почему эта операция все это время оставалась незамеченной. Для нас в этом нет ничего странного, мы слишком часто сталкивались с этим во время компании в России. Наш восточный фронт сильно растянут, очень часто в разрывах между ключевыми пунктами находятся одни только патрули. Как только эта цепь аванпостов прорвана, враг начинает наступление в незащищенной зоне. Далеко за линией фронта он может встретиться только со взводом велосипедистов или с обозом. Огромные просторы этой страны — самый ценный союзник русских. Обладая неистощимыми людскими ресурсами враг может легко проникать в такой слабозащищенный вакуум.
Хотя ситуация в районе Ямполя становится угрожающей, мы не считаем ее абсолютно безнадежной, потому что этот сектор, представляющий собой ворота в их страну, был доверен румынам. Поэтому во время инструктажа перед разведвылетом мне было сказано, что на Днестре находятся румынские прикрывающие дивизии и поэтому я должен быть осторожен относительно результатов любой атаки. С воздуха трудно отличить румын и русских только по одному цвету их обмундирования.
Стратегическая цель советского наступления ясна: окружение наших сил на юге и одновременный удар через Яссы в направлении нефтяных месторождений Плоешти. Поскольку присутствие моей эскадрильи необходимо каждый день в районе Николаева, мы вначале не можем совершать больше одного или двух вылетов в этот сектор. Для наших операций мы используем передовой аэродром в Котовске, к югу от Балты. Поэтому сейчас эта миссия уводит нас на запад. Наша главная цель — концентрация войск в окрестностях Ямполя и мост, который здесь строится. После каждой атаки Советы незамедлительно заменяют поврежденные понтоны и еще быстрее достраивают мост. Они пытаются сорвать наши атаки сильным зенитным огнем и истребителями, но мы ни разу не позволяем им отбросить нас до тех пор, пока мы не завершим свою миссию.
Наш успех подкреплен перехваченными русскими радиоосообщениями. Они в основном состоят из жалоб на свои собственные истребители, «Красных соколов», обвинений в трусости и перечислений потерь в людях, военном снаряжении и строительных материалах. Мы часто можем слушать переговоры по русскому радиотелефону между наземными войсками и «Красными соколами». В моей эскадрильи служит один офицер, который знает русский. Он настраивает приемник на их волну и делает синхронный перевод. Русские часто дико орут по радиотелефону, чтобы помешать нашим переговорам. Они используют практически ту же частоту, что и мы. Во время полетов Советы часто пытаются дать нам ложные цели. Конечно, новые цели находятся в глубине немецких позиций. Корректировки делаются на беглом немецком языке, но мы быстро разгадываем эту хитрость и немедленно после получения таких фальшивых поправок, я снижаюсь для того, чтобы убедиться в том что предполагаемая цель действительно является вражеской. Часто мы слышим предупреждающий окрики: «Прекратить атаку! В районе цели — наши войска». Можно даже не биться о заклад, это говорит русский. Его последние слова часто тонут в грохоте бомб. Мы смеемся, когда слышим, как наземный контроль проклинает потом русские истребители: «„Красные соколы“, мы сообщим вашему комиссару о проявленной вами трусости. Атакуйте эту нацистскую сволочь. У нас снова потери».
Мы уже давно знаем о низком боевом духе красных истребителей, только несколько ударных авиаполков являются исключениями из этого правила. Эти отчеты о потерях являются ценным подтверждением нашего успеха.
* * *За несколько дней до 20 марта 1944 года из-за отвратительной погоды с сильными дождями мы прекращаем полеты. Мы, пилоты, говорим про эту погоду: «Даже воробьи предпочитают ходить пешком». Летать нельзя. Пока длится эта погода, Советы могут продолжать свое наступление и форсируют Днепр без всяких помех. Против этой угрозы невозможно организовать оборону, ни одной роты нельзя выделить из района Николаева, других резервов нет. В любом случае мы предполагаем, что наши румынские союзники из чувства самосохранения будут защищать свою страну с фанатичной яростью и этим смогут компенсировать нашу численную слабость.
20 марта после семи вылетов в районы Николаева и Балты я вылетаю со своей эскадрильей в восьмой раз, это наша первая миссия за последние пять дней против Ямпольского моста. Небо ярко-синее и можно предположить почти наверняка что после такого длительного перерыва оборона будет существенно усилена зенитными средствами и защитой истребителей. Поскольку летное поле и сама деревня Раховка тонут в грязи, наша истребительная эскадрилья перебазировалась в Одессу, аэродром которой имеет бетонную взлетно-посадочную полосу. Наши «Штуки», оснащенные широкими шинами, способны гораздо лучше справляться с грязью и проваливаются в нее в меньшей степени, чем истребители. Мы договариваемся по телефону о рандеву в определенное время в 45 км от цели на высоте 5000 метров, прямо над приметной излучиной Днестра. Но, скорее всего, в Одессе возникают какие-то трудности. В точке встречи эскорта нет. Цель обозначена ясно, поэтому мы, естественно, решаем продолжать полет. В моей эскадрилье несколько новых экипажей. Качество их подготовки не такое высокое, как раньше. По-настоящему хорошие летчики к тому времени уже давно находятся на фронте, горючее для тренировочных полетов строго рационировано и составляет определенное количество литров на каждого человека. Я твердо верю, что если бы я сам был ограничен таким малым количеством, то не смог бы летать лучше, чем эти молодые пилоты. Мы все еще находимся в тридцати километрах от нашей цели, когда я предупреждаю: «Вражеские истребители». К нам приближается более двадцати советских Ла-5. Наш груз бомб затрудняет маневрирование. Я летаю оборонительными кругами, чтобы в любой момент можно было зайти в хвост истребителям, поскольку они намереваются сбить мой замыкающий самолет. Несмотря на воздушный бой я постепенно приближаюсь к цели. Отдельных русских, которые пытаются сбить меня заходя спереди, я разочаровываю своей мобильной тактикой, затем в последний момент я пикирую через самую их гущу и начинаю карабкаться вверх. Если молодые экипажи смогут продержаться до конца сегодняшнего дня, они многому смогут научиться.
— Приготовиться к атаке — сомкнуть строй — атака!
И я пикирую на мост. Во время пикирования я вижу вспышки зенитных орудий, защищающих мост. Снаряды с визгом проносятся мимо моего самолета. Хеншель говорит, что небо как будто покрыто клочками шерсти, так он называет разрывы зенитных снарядов. Наш строй теряет свою монолитность и разваливается, это делает нас боле уязвимыми для атаки истребителей. Я предупреждаю тех, кто ковыляет позади:
— Скорее догоняйте, мы боимся не меньше вашего.
Ни одного ругательства не срывается с моего языка. Я закладываю вираж и с высоты 300 метров вижу как моя бомба взрывается рядом с мостом. Значит, дует ветер.
