Семён Борзунов - С пером и автоматом
Увидев советского офицера, немец обрадовался. «Если такого взять живым, то награда будет обеспечена». И, видя, что офицер, пугливо озираясь на своих, которые зазевались и ничего не замечают, ползет все быстрее и быстрее, немец от удивления вытянул палец, который все утро держал на спусковом крючке, и поманил:
— Ком, ком!
Русский офицер еще раз оглянулся, потом решительно поднялся и побежал, низко пригибаясь к земле. И уже совсем не далеко от окопа споткнулся и упал.
Немец испугался, подумал, что его убили свои. Но выстрела почему-то не было. И вдруг «споткнувшийся» офицер метнул гранату, затем вторую…
Одновременно со взрывом из наших окопов раздалось громогласное «ура!», и вскоре было занято несколько траншей противника.
Немцы подняли ураганную ответную стрельбу. Но путь к селу был свободен. Часть красноармейцев уползла из немецких окопов в лесочек направо, в обход села. Чапичев пошел с этой группой. Командир подразделения действовал с основными своими силами.
Ночью советские воины ворвались в село и загнали немцев на их же минное поле. Под губительным пулеметным огнем фашисты ошалело метались из стороны в сторону, то и дело натыкались на мины и взлетали в воздух. Грохот стоял, как во время артподготовки.
Утром, осматривая минное поле, на котором валялась десятки убитых солдат в капустно-зеленых шинелях, Чапичев сказал удовлетворенно:
— A они неплохо разминировали! Вот уж действительно: не рой другому яму, сам в нее попадешь!
— И получили заслуженную награду, — усмехнулся командир подразделения. — По кресту.
— Ну это для них большая честь, — возразил усатый. — Обойдутся осиновым колышком, одним на всех.
…На второй день в село вошел наш батальон. Яков расхаживал по кривым улицам, рассматривая деревянные дома, украшенные резьбой по дереву. Дома, в которых, видимо, жили потомственные плотники и столяры, словно красовались друг перед другом своими резными карнизами вдоль крыш, затейливыми наличниками, ставнями, дверцами. Чердачные окна были похожи на сказочные теремки. Особенно долго стоял Яков возле углового домика с покосившимся, разрисованным всякими вензелями, крыльцом. Вдруг с чердака неожиданно раздался выстрел. Яков упал.
Очнулся он уже на носилках. Его куда-то тащили два красноармейца. А несколько бойцов уже окружили дом, из которого прогремел этот неожиданный выстрел.
Журналиста несли узким проулком. На чердаке дома разорвалась граната, и Яков увидел, как разлетелись в стороны трухлявые щепки. Потом он увидел трех немцев, которые, озираясь, крались вдоль стены.
Солдаты, несшие раненого, растерялись. Они не решались бросить носилки на снег и в то же время боялись упустить врага.
Яков вынул из кобуры пистолет и выстрелил в перелезавшего через ограду фашиста, потом стал ловить на мушку второго. Но его опередил санитар.
— Вот как мы научились метко стрелять! — через силу улыбаясь, сказал Чапичев бойцам. — Ну что ж, ребятишки, теперь несите дальше. — И державшая пистолет рука его вдруг свалилась с носилок, а лицо сделалось белым как мел. Бойцы почти бегом направились к санчасти.
Рана оказалась глубокой, требовалась операция, и Чапичева на санях переправили в ближайший госпиталь. Операция прошла удачно.
Позже Чапичева вместе с госпиталем эвакуировали в Сочи.
Так выбыл из редакции армейской газеты ее боевой корреспондент.
Политработник
Часть, в которую прибыл Чапичев из госпиталя, стояла на Кубани. Командир батальона Головин — высокий, подтянутый майор с черным кустиком усов на белом, почти девичьем лице — встретил Якова сухо. Он уже знал, что Чапичев журналист, поэт. А батальону нужен был боевой комиссар. Но делать нечего.
— Собрать батальон, чтобы представить вас, сейчас невозможно, — как бы извиняясь, сказал Чапичеву комбат. — Каждый солдат на своем месте. А немцы не дают покоя. Жмут со всех сторон…
— А зачем собирать? — ответил Чапичев. — Сам всех обойду. Так даже лучше, и знакомство будет прочнее.
— Ну-ну. Вон там в перелеске стоят минометчики. Можете начать с них. Связной вас проводит.
…Возле миномета находился весь расчет: один солдат лежал в окопе, наблюдая за противником, остальные чистили мины, автоматы.
Младший сержант Пронин по всей форме представился Чапичеву и доложил, что после ночного боя расчет занимается чисткой оружия.
— Хотели утром, да немец помешал, — добавил Пронин.
— Хорошо, продолжайте, — поздоровавшись, сказал Чапичев. — А то как бы снова фашисты не помешали. Не дают они вам отдохнуть.
— И мы перед ними в долгу не остаемся, — с подчеркнутой гордостью ответил Пронин.
— Да уж пора бы научиться, — с нарочитой строгостью заметил Чапичев. — Нужно, чтобы они там не знали покоя ни днем ни ночью.
— Стараемся. А вы к нам надолго?
— Побуду. А что?
— Ну, значит, убедитесь сами, что мы недаром едим солдатский хлеб.
Постепенно завязался непринужденный разговор. И вдруг, посмотрев вдаль траншеи, Пронин таинственно прошептал:
— Ребята, подтянись! Главком идет!
Солдаты быстро начали отряхиваться, прихорашиваться.
Чапичев выжидал, стараясь понять, что все это значит. Потом почувствовал, что здесь кроется какая-то шутка.
Через минуту из-за поворота траншеи появилась ладная, улыбающаяся девушка-санинструктор. Увидев старшего по званию, она, как положено, доложила о себе и тут же обратилась к минометчикам:
— Ну, здравствуйте, мои замарашки, — певуче и нежно заговорила она звонким голосом. — Отчего же это вы сегодня опять такие черненькие?
— Зато он, — Пронин кивнул на миномет, — блестит как самовар!
— А вы не очень-то начищайте, — серьезно погрозила пальчиком девушка. — У немцев теперь бинокли вон какие мощные: заметят блеск вашего самовара — шарахнут изо всех орудий. — И вдруг сурово добавила: — Слышала, как вы тут всю ночь громыхали. И чего, думаю, людям не спится!
— Так тэ не мы ствол миномета драялы, — не спеша заговорил медлительный солдат-украинец с забинтованной от локтя до плеча левой рукой. — Заодно и окопы немцам почистыли, ось, на бинокль, подывись, дэ вона учорашня огневая точка. Нэма? То те ж!
— Нэ-ма! — передразнила девушка. — А ты, Грицко, чего не в госпитале?
— Мой фриц еще пасэться в табуни, — все так же не спеша отвечал солдат, — от знайду ему бугорок повеселите, та кол подлиныпе, тогда и пиду в госпиталь.
— Досидишься до гангрены! — уже начала сердиться девушка.
— Люба, так же нельзя! — с напускной серьезностью заметил пожилой угрюмоватый солдат с двумя нашивками за ранения на гимнастерке и медалью «За отвагу». — Парень целое утро готовил тебе нежные слова, а ты ему такое, что и не выговоришь! Гангрену какую-то выдумала.
Но Люба не приняла шутки.
— А котелки?! — воскликнула она с ужасом. — Неужели вы из них будете есть?
Каждый молча посмотрел на котелки, лежавшие как попало на дне окопа.
Солдат-украинец почесал затылок и, глядя девушке в глаза, совершенно серьезно ответил:
— Учору дюже жирный борщ був, жалко сало смывать.
— Ладно уж, вымою. А ты немедленно собирайся! — сказала Люба раненому. — Товарищ капитан, прикажите ему отправляться в санчасть! — обратилась она за помощью к Чапичеву.
В это время над самой головой завыла мина.
— Одурел фриц! — зло крикнул Пронин. — Сам себе могилу роет.
Вторая мина разорвалась метрах в десяти позади окопов. Третья еще ближе.
— Прицельно бьют! — кивнул солдатам, ухватившимся за миномет, Пронин.
Все быстро перебежали по траншее вправо. А на прежнем месте, там, где стоял миномет, разорвалась очередная вражеская мина. Когда взметнувшийся фонтан сухой земли опустился комьями и мелкой дымящейся пылью на землю, солдаты быстро вернули свой миномет на прежнее место. Люба, протащив за руку раненого, уселась на дне воронки и стала перевязывать его.
Теперь мина разорвалась справа, недалеко от того места, где только что прятался расчет.
«Молодцы, научились воевать», — с удовлетворением подумал Чапичев и стал помогать санинструктору делать перевязку.
— Вы разве медик? — видя, что капитан помогает ей довольно умело, спросила Люба.
— Завязывайте снова! — заметив посинение вокруг раны, строго сказал Чапичев. — И немедленно в санчасть! — Затем, перехватив правую руку растерявшегося бойца, Яков крепко пожал ее и уже по-дружески добавил: — Не бойтесь, через недельку-другую вернетесь к своему самовару. Мы еще вместе фрицев угощать будем.
Солдат благодарно козырнул и ушел.
— Товарищ капитан, а разве заражение у него еще не началось? — виновато спросила Люба.
— Не мог же я при нем об этом говорить. Зачем пугать парня. Нужно принимать срочные меры, — ответил Чапичев озабоченно. — Догоните и ведите прямо к хирургу.
