Андрей Серба - Тихий городок
Оголодавшие и грязные, они все же добрались до Славянска. Здесь разжились пропусками в прифронтовую зону. Ночью они уже были в Ясном. Йошка нашел место, где был спрятан «северок», и передал шифровку о своем местонахождении. Из штаба попросили выйти на связь через час.
25Майор Боровой, заменивший убывшего в бригаду Самвеляна, был неприятно удивлен приказом: силами танкового батальона вместе с пехотой предпринять ночную атаку на немецкие позиции в районе станицы Роговка и бывшего совхоза «Коммунар» с направлением на хутор Ясный. В его распоряжение передавалась рота саперов — они сделают проходы в минных полях. Но еще больше озадачил взвод армейской разведки, прибывший на машинах. Им командовал капитан из разведуправления. Для чего собиралась такая сила и почему так срочно — Боровой не знал.
— Посылают как бобиков: иди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что, — пожаловался он молчаливому заместителю и приказал собрать взводных и ротных, чтобы поставить перед ними боевую задачу.
Когда танки прорвали передний край и завязали бой на холмах, прикрывавших второй эшелон, разведчики на трех машинах скрылись в неизвестном направлении. Боровой из переднего танка стрелял из ракетницы, указывая цели в немецких окопах.
Комбат уже не раз убеждался в том, что немцы неохотно ведут ночные бои, но сопротивляются отчаянно. И на этот раз они сумели отойти к третьей линии окопов и пытались остановить прорвавшиеся танки. Боровой первым почувствовал, что атака вот-вот сорвется. По рации он открытым текстом ругал командиров рот и взводов. Тридцатьчетверки обтекали наиболее упорно сопротивляющиеся узлы и останавливались перед новой преградой. К утру немцы могли закрыть образовавшуюся в их обороне брешь — и прощай батальон. «Всем за мной!» — едва не сорвался с губ Борового крик, зовущий на верную смерть, но тут стрелок-радист потянул его снизу за сапог:
— Командир! Первый зовет!
Трясущимися руками Боровой нащупал гнездо, воткнул вырвавшийся штепсель в розетку, отозвался.
— Отходи! — услышал он голос Самвеляна.
— Не понял!
— Сажай людей на броню и на всех скоростях назад!
Боровой переключился на экипажи:
— Передаю приказ: всем назад! Пехоту на себя! Роте Иконникова взять на буксир подбитые танки!
Через секунду наклонился к механику-водителю:
— Леха! Попридержи чуток, еще пошухарю!
Вместе с заряжающим он вступил в артиллерийскую дуэль, пока не расстрелял весь боезапас. Потом, огрызаясь пулеметами, командирский танк пополз назад.
Стало светать. Около своего командного пункта Боровой увидел «восьмерку» Самвеляна. Командир бригады сидел на башне и… улыбался. Комбат спрыгнул с бортика, закинул шлем за спину, вытер мокрое лицо и подошел к машине Самвеляна.
— Молодцом, Федя! Задачу, считай, выполнил. Сколько потерял?
— Кажется, пару танков, — зачумленно озираясь, ответил Боровой. — Прости меня, Ашот, но я ничего не понимаю… Прошу в землянку.
— Туда нельзя, — остановил Самвелян, загадочно улыбаясь.
— Это же мой КП! — возмутился Боровой.
— Нэ спэши, дорогой, — нарочно с акцентом проговорил Самвелян.
Боровой увидел разведчиков у бронетранспортеров и, кажется, начал понимать, что не его танки были главными в ночном бою. Главными, из-за кого и разгорелся сыр-бор, оказались трое людей, вышедшие из землянки вслед за капитаном из разведуправления. Двое в немецких мундирах коренастых мужчин и пигалица в берете и клетчатом плаще. Пока Боровой в потемках вел бой, завязая в третьей линии немецких окопов, бронетранспортеры с фронтовыми разведчиками под шумок проскочили к хутору Ясному и забрали находившихся там людей. Один из них — плотный, коротконогий крепыш с круглым лицом — напомнил Боровому инженер-майора Клевцова.
— Узнал? — хитро сощурился Самвелян.
— Павел?! — Боровой несмело шагнул вперед.
— Федя! — Клевцов тоже сделал шаг навстречу.
— Друг ты мой кровный! — не сдержавшись, Боровой кинулся к Павлу и обнял его. — Видишь, батальон уже дали. А это кто с тобой?
— Мой товарищ Йошка Слухай и Нина — жена моя…
— И вы всем семейством были там? — Боровой дернул за отворот немецкого мундира.
— Пришлось.
— Готовь стол, комбат! — приказал Самвелян.
— Мигом! — Боровой по-мальчишески свистнул, вызывая ординарца.
— В другой раз, товарищи, — вмешался капитан из разведуправления. — Я должен немедленно отправить группу в Москву. Там ждут.
Наступила неловкая пауза. Протестовать было бессмысленно, хотя и отпускать просто так человека, с кем вместе кровь проливал в памятном августе прошлого года и чудом выжил, Боровой не хотел. Федя выхватил из комбинезона трофейный вальтер, протянул Павлу:
— Держи на память!
Павел достал точно такой же пистолет. Они поменялись оружием и снова обнялись. Вдруг Павел увидел механика Петренко, не решавшегося подойти к командирам.
— Иди, иди, поздоровайся! — заметив взгляд Павла, разрешил Самвелян.
Леша Петренко подошел к Павлу, отдал честь. Павел пожал ему руку:
— Здравствуй, мой спаситель!
— А вы мой…
26Невиданный был удар по флангам Курской дуги. Всю сталь, выплавленную за год и обращенную в броню для танковых дивизий, весь алюминий, добытый из бокситов и нефелинов Тюрингии, Силезии и Альпийского нагорья, ушедший на постройку самолетов и брошенный в небо между Курском и Белгородом, все оружие, собранное с заводов Европы, 80 процентов кадрового состава вермахта довоенного призыва, обученного и опытного, участвовавшего в победоносных кампаниях на Западе, — все швырнул Гитлер в пекло разгоревшейся битвы.
Кое-где русских удалось потеснить. Однако после танкового сражения под Прохоровкой фронт стал разваливаться, как глина под дождем. Пылали «фердинанды» и «тигры», «пантеры» и «леопарды». Солдаты бросали оружие и бежали из ада. В штабы непрерывным потоком поступали донесения об истреблении целых батальонов. И ничто не могло остановить бегства.
В это время Шпеер вспомнил о фаустпатроне Хохмайстера. Он вызвал генерала Леша. Тот приехал немедленно. Рассеянно глядя на карту, рейхсминистр проронил:
— Не кажется ли вам, что отныне нам придется только обороняться?
Леш тактично промолчал. То, о чем решается говорить высший чин, не следует повторять низшему.
— Да, это так, генерал, — долговязый Шпеер в упор посмотрел на смутившегося Леша. — Мы реалисты, люди технического склада ума. Ресурсы исчерпаны. За двадцать дней под Орлом, Курском и Белгородом мы потеряли столько металла, сколько не выплавим и за четырехлетку. Нам приходится с ужасом осознавать бесперспективность этой войны…
Шпеер сел за стол, повертел массивный чернильный прибор из бронзы в виде танка — подарок «панцерфатера» Фердинанда Порше.
— Поскольку отныне нам придется обороняться, пора выпускать «фаусты», — задумчиво проговорил рейхсминистр.
У Леша перехватило дыхание. Шпеер опять может уличить его в корысти. Безопасней было бы промолчать, но министр все равно узнает об этом. Лучше от него, чем от кого-либо другого. Вздрагивающими пальцами он расстегнул замок портфеля и извлек небольшую книжку в мягком переплете.
— Что это? — рейхсминистр брезгливо взглянул на славянские буквы.
— Советский журнал «Военное обозрение», июльский номер. — Леш раскрыл страницу в том месте, где было напечатано сообщение о фаустпатроне.
Достаточно было взглянуть Шпееру на точно воспроизведенный чертеж, чтобы понять, о чем идет речь.
— А это перевод статьи, — Леш положил на стол немецкий текст.
Побелевшими от гнева глазами Шпеер впился в бумагу: «На вооружение гитлеровской армии стало поступать новое противотанковое реактивное оружие без отдачи при выстреле с плеч… Фаустпатроны первого и второго образцов отличаются своими размерами и формой головной части корпуса мины. Первый образец с гранатой диаметром 540 мм предназначен для борьбы с нашими танками КВ. 300-мм патрон второго образца — для борьбы с Т-34… Состоит из основных частей: мины кумулятивного действия с хвостовым оперением и трубы-ствола с пороховым зарядом и стреляющим механизмом…»
Буквы запрыгали перед глазами. Шпеер рванул узел галстука:
— Как… Как русские узнали о «фаусте»? Я же приказывал засекретить это оружие!..
— Боюсь, приказ пришел поздней вездесущих русских агентов… Утечка могла произойти только в Розенхайме, но никак не в Карлсхорсте.
— Не хочется обращаться к склочнику Гиммлеру, но придется, — хрипло произнес Шпеер. — Вы же назначьте свою комиссию!
Вобрав в себя воздух, словно собираясь нырнуть, Леш сдавленно ответил:
— Господин министр, тогда позволю сообщить еще одну неприятную весть. Карл Беккер, дядя Хохмайстера, перед тем как покончить с собой, оставил племяннику нечто вроде завещания. Это письмо передали мне из гестапо. Разумеется, о содержании' Маркус не знает.
