Малышок - Ликстанов Иосиф Исаакович
- Чего? - спросил Костя.
- Саботажник - это который притворяется, что работает, а на самом деле лодырь, - пояснила Леночка. - Точь-в-точь Булкин…
- Да, конечно, он саботажник! - настаивала Катя. - Почему мы все можем стараться для фронта, а он работает по настроению? Даже ты вчера семьдесят пять процентов сделал, а он пятьдесят… Ты еще скажи, что он богатырь труда! - И она засмеялась.
Как больно задели его неосторожные слова «даже ты»! Да когда же уймется, когда перестанет обижать людей поперечная душа!
- Не саботажник он, - сказал Костя. - Может, он хочет для фронта как больше сделать. Ты себя лучше других не считай. Другие, может, не хуже…
Он отвернулся от Кати и увидел Севу, который только что показался из-за колонны. Как-то странно, с быстрой усмешкой, посмотрел он на Малышка и тотчас же отвел взгляд. Может быть, он слышал весь разговор, слышал, как его защищали, и Косте стало неловко. Он взялся за работу.
- Как вам угодно, товарищ Малышев, - решила Катя, тоже увидевшая Севу. - Можете даже со мной вообще не разговаривать, я плакать не буду. - Она обратилась к Леночке: - Начнем, девушка. Пускай поучится!
На Ойкином станке заготовка была уже ободрана наполовину. Катя включила свой «Буш», отошла в сторону и скрестила руки на груди.
- Меня нет… - многозначительно произнесла она. Леночка засуетилась. Как только станок закончил операцию, она, оглядываясь каждую секунду на станок Кати, точно он мог взорваться, поскорее установила новую заготовку. К этому времени резец на Катином станке уже ободрал всю заготовку. Леночка ойкнула, сняла ее, установила новую и бросилась к своему станку. Так она перебегала с места на место, а Катя следила за нею, крепко сжав губы, чтобы не вмешаться.
- Довольно, - сказала она. - Вот видишь, все получается правильно.
- Ой, Катенька, как я боялась запороть! - произнесла взволнованная и счастливая Леночка.
- Какая ты трусиха! Вот смотри!
И Катя начала делать то, что делала Леночка, но она не суетилась, не пугалась, двигалась между станками легко, осторожно, как по ниточке, а ее глаза горели синим огоньком. Казалось, что она ставила и снимала детали не спеша, а на самом деле получалось быстро. Все у нее было под рукой - и ключи, и мерительная скоба, и баночка с тавотом.
Сначала Костя невольно обрадовался, что все идет так ладно, а потом ему стало грустно. Он понял, что даст эта выдумка девочкам. Если понадобится, они смогут отлучаться из-за колонн, а «Буши» будут все работать и работатъ. Вот если бы удалось договориться с Севой работать так, как придумала Катя, можно было бы отказаться от перенастройки станка. Но Сева, уловив его подавленный взгляд, насмешливо посвистел, точно сказал: «Подумаешь, чудеса! Вот мы сделаем штуку, так это штука!»
- Учись, Малышок! - хвастливо бросила Катя. - Впрочем, у лодырей учиться легче!
Кто ее дергал за язык! Она начала день обидным словом и продолжала все хуже и хуже. Ух, как захотелось Косте добиться сразу полуторных норм да и сказать мимоходом обидчице: «Вы у нас поучитесь, Катерина Васильевна! А то ползете, как черепахи, просто жалко смотреть!»
В тот день Катя и Леночка впервые выполнили норму, и за колоннами раздался победный визг, а Костя выработал восемьдесят пять процентов. Лучше, чем вчера, но все же так мало, так плохо, что и говорить не хочется…
Глава третья
ЖРЕБИЙТрудно сказать, что делали старенькие «Буши» до войны. Вероятно, стояли на заводике в каком-нибудь мирном южном городке, точили простенькие детали в час по столовой ложке, и работали за ними седоусые токари, считавшие, что лучше их станочков на свете ничего нет. Разве мог кто-нибудь предположить, что «Буши» попадут в горячие руки молодых рабочих военного времени, которым казалось, что все делается слишком медленно!
На другой день утром Сева сообщил Косте, что Колька Глухих уже достал нужную шестеренку и можно хоть сейчас выполнить задуманное дело.
- А чей станок перестроим? - осторожно спросил Костя.
- Странно, - пожал плечами Сева. - Ты же первый хотел полторы нормы выполнить! Твой станок и перестроим.
- Ловкий ты! -сказал обеспокоенный Костя и чуть не закончил: «Тебе легко чужим станком распоряжаться, а мне что будет, если неаккуратно выйдет?»
Он только подумал это, но Сева понял его мысль и улыбнулся.
- Хочешь плавать не замочившись, - отметил он, порылся в своем инструментальном шкафчике, где было много всякой всячины, и показал Косте два длинных и тонких гвоздика. - Видишь, носик у одного острый, а у другого совсем тупой. - Отвернулся, зажал гвоздики в кулаке, оставив наружу шляпки, и сказал Косте: - Тяни какой хочешь. Если вытащишь острый гвоздик, мы переставим шестеренки на твоем станке, а если тупой - на моем. Понятно?
Нужны ли были еще доказательства, что Сева тоже готов рискнуть! И Косте захотелось непременно вытащить острый гвоздик, выиграть право на перестановку шестеренок. Он протянул руку, призадумался, захватил ногтями одну из шляпки… вытащил острый гвоздик.
- Видишь, твое счастье! - И Сева изо всех сил забросил гвоздик, оставшийся в его кулаке. - Значит, твой станок переналадим.
Получилось так, как пожелал Костя, но он испугался. До сих пор он мог выбирать: «хочу» - «не хочу», а теперь оставалось только действовать.
- Ладно, скажи Николаю, - решил он.
В конце обеденного перерыва девочки привели за колонны Зиночку Соловьеву.
- Вот как мы организовали работу, - сказала Катя. - Теперь у нас совсем не будет простоев!
Посмотрев, как девочки работают, Зиночка загорелась и сразу нашла для всего этого солидное название:
- Девушки, это многостаночничество и взаимопомощь. Определенно! У вас действительно не будет простоев. Вы молодцы, орлицы! Ваш опыт надо подхватить…
Она умчалась и через минуту притащила начальника первого Цеха Тимошенко.
- Так це ж понятно! - сказал он. - При работе на станке есть время машинное, когда сам станок работает, и есть время ручное, когда токарь налаживает станок, снимает деталь да шо еще. На такой крупной детали, как «труба», да еще при таком слабом режиме машинное время получается большое. Свободно можно два станка обслуживать, а то и три…
- Однако мальчики не догадались так сделать, а девочки догадались и уже выполняют норму. Молодцы они или нет? - волновалась Зиночка, обиженная его хладнокровием.
- Молодцы, молодцы! - признал Тимошенко. - Добре, добре, хвалю! Сегодня получите столовые талоны в зал ударника… - Он добавил с сожалением: - Вот погано тилько то, шо эта деталь для нашего цеха не характерная. Мелочь делаем. А на мелкой детали машинное время короткое. На двух станках не успеть.
- Что же ты отстаешь, Малышок? - спросила Зиночка, как только начальник цеха ушел. - На Северном Полюсе ты гремел, ты был новатором производства, а здесь совсем потерялся. Сергей Степанович как-то сказал, что ты стоящий паренек, а ты не оправдываешь доверия. Неужели тебе не обидно? Вы с Булкиным должны перенять пример Кати и Леночки, вызвать их на соревнование и перегнать…
- Ах, как страшно! - вполголоса откликнулась Катя. - Все равно ничего не получится…
- Нет, не размагничивай его! - возразила Зиночка. - Я уверена, что он тоже покажет всем высокий класс… - И при этом она подмигнула Косте, не подозревая, что мальчики задумали нечто совершенно поразительное.
В конце смены за колонны на минуту забежал Колька Глухих и тайком от девочек сунул Косте что-то завернутое в бумагу, а Костя спрятал сверток в инструментальный шкафчик.
Мальчики втроем отправились домой. Заслышав голоса квартирантов, Шагистый высунул нос из берлоги и поскулил, чтобы привлечь внимание Кости, но тот пробежал мимо. Шагистый, должно быть, подумал: «Странно! Если у него сегодня нет корочки, я могу это простить, но почему же он даже не назвал меня хвостатым?» - и забился подальше в берлогу.
