Сергей Дышев - Потерянный взвод
– Ранили! – всполошился я.
– Немножко… Горелый сразу же и срубил того. В одну секунду. А тут еще и пулеметчик из крупнокалиберного как даст по крыше – сверху труха посыпалась. Положили тех двух на пол, руки за голову, а третьего Горелый за ноги на свет вытащил. Он еще сказал, что эту рожу где-то видел уже. Убитого, ясно… Вот стоим, не знаем, что дальше делать. Пуля-то прямо в лоб угодила. Тихо стало. А на душе как-то муторно. И тут ротный испугался, схватился за голову, присвистнул и говорит мне: «Что я натворил!» Так и сказал. И тут вдруг слышим: то ли стон, то ли мычание, не разобрать. И тихо-тихо так, будто из-под земли. Смотрю, наш ротный как будто повеселел. Подхватывает хозяина за шкирку, на ноги ставит. Ему ж ничего не стоит. Тот на полусогнутых тащится в каморку, свет включает, а там – люк. Открываем, сидит наша ханум, вся перевязанная веревкой, как колбаса, джинсики новенькие на ней, расстегнутые только. Рот платком завязан. Ну, ротный увидел ее, вздохнул и уж сказать ничего не может. Вытащили ее, развязали… Она ревет, слезы ручьями. А ротный спрашивает: «Изнасиловали небось?!» Танька аж передернулась, руками машет: «Нет-нет, ты что!»
– Ага, просто джинсы подарили – и все, – заметил я.
– Ха, джинсы! Мы, товарищ старший лейтенант, не успели очухаться как следует, а Танька, зараза, уже коробку какую-то тащит. Это, говорит, «Панасоник», я его купила. Горелый плюнул и на букву «б» ее назвал. Вот так. И тут, наконец, из ХАДа или еще откуда молодцы подскочили. В джипах, с автоматами. Ну, объяснили им кое-как, в чем дело: они вроде поняли и увели тех двоих с собой. Теперь, наверное, кокнут, если еще не успели. Ясное дело. А Танька потом всю дорогу рассказывала, как она примеряла джинсы в каморочке, а из-под пола душман вылез. Все убеждала, что не далась им, кусалась, коленки вот так подогнула – и все. Ну, умора! Как будто это так важно для нас…
Я слушал бесхитростный рассказ Калиты и не знал, как реагировать: смеяться или негодовать. Пожалуй, второе тоже выглядело бы смешным.
Мы, наконец, получили короткий отдых. Горелый в нарушение приказа предложил искупаться. Вика пошла с нами. Хотела увязаться и Татьяна, но тут же отстала, напоровшись на суровый взгляд Горелого. Кажется, она начала его побаиваться.
Вика осталась на берегу. Мы уже собирались раздеться, и вдруг прогремел глухой взрыв.
– Плотина! – сразу понял Горелый.
Мы побежали по берегу. Плотина стояла невредимой, поодаль от нее толпились люди. По реке, прямо к нам, плыл обезображенный труп.
– Стойте, все назад! – прокричал Горелый и махнул рукой в сторону. – Давай, Олег, беги за нашими. Скажешь комбату, работенка появилась.
Я припустил к кишлаку. Отдых закончился. Вернулся со взводом на бэтээрах. Афганцы толпились поодаль плотины. Среди них выделялся верзила Ахмад, рядом – Гулям.
– Душман закрыл вода, – возбужденно выпалил он и показал на плотину.
Это было и без него понятно. Вода прибывала, нашла пути в обход плотины и скоро должна была хлынуть через гребень, затопить поля… Но самое худшее, если плотина взлетит на воздух.
Афганцы галдели, суетились, возбужденно размахивали руками, многих распирало от желания действовать немедленно.
Вчетвером мы двинулись вдоль берега. Афганцы смолкли, застыли серой кучкой; с ужасом и благоговением они следили за каждым нашим шагом. В глубине души мне было приятно. Я не переоцениваю свой труд на этой чужой земле, но знаю, что он приносит пользу, конкретную пользу, и это в десятки раз важней красноречивых проповедей и всех наших жалких попыток политпросвещения местного населения.
Через полчаса мы сняли три мины. Было странно тихо, но еще более странными были звуки бегущей, стекающей, сочащейся воды под безмолвным пламенем солнца.
Горелый выпрямился, оглянулся, увидел на бэтээре Вику, улыбнулся ей.
– Пошли на ту сторону, – бросил мне.
Мы пошли по плотине на другой берег.
– Смотри за Гулямом, – вдруг тихо сказал он.
– Зачем?
– Я вчера его брата укокошил.
– Это в дукане? – опешил я.
– Там. Только сейчас вспомнил, где видел эту физиономию. Дуканщик, тот самый, что презервативы тебе дарил.
– Ладно тебе, помню…
– Ты за этим Гулямом присмотри. Пусть рядом будет… А я с Калитой проверю еще на том берегу.
– Гулям! – позвал я.
Он неохотно подошел, в лице его появилось что-то новое, какое-то настороженно-любезное выражение.
– Надо открыть шлюзы, понимаешь?
Гулям смущенно пожал плечами:
– Я не знаю, не умею…
И он повернулся, чтобы уйти.
– Погоди, – остановил я его. – Вот лебедка, ручки, надо поднять затворы. Крути здесь, понял?
Гулям по-прежнему стоял, не двигаясь. Худшие подозрения полезли мне в голову.
– Ну, чего стоишь?
– Там есть мина! – Он тревожно оглянулся. – Надо смотреть, потом пускать вода.
– Егор! – крикнул я. – Он говорит, тут есть мины. – Горелый подошел к нам, вслед за ним – Калита.
– Спускайся вниз! – приказал он сержанту.
Калита сел на край проема, глянул вниз, где журчала вода, сдерживаемая металлическим языком затвора. Потом осторожно полез вниз.
– Ни черта не видно, дайте фонарик.
Я быстро вытащил из сумки фонарь, бросил Калите.
– Поаккуратней, Андрей. – Горелый впервые назвал его по имени, потом метнул взгляд на Гуляма: – А твой братец плохо стреляет. С трех шагов не попал. Вот видишь, только чуть-чуть задел.
Он приподнял рукав и показал забинтованное место.
– Зачем так говоришь? Мой брат – дукандор…
Он заметно побледнел. Я следил за каждым его движением.
– Он уже не дукандор, – хладнокровно поправил Горелый. – Я отправил его к Аллаху. За то, что плохо стреляет.
– Есть! – послышался голос из бетонной ямы.
Мы машинально повернулись, и в этот момент Горелый быстро выхватил из кобуры Гуляма пистолет.
– Дай пистолет!
– Если я ошибся, верну и даже извинюсь. А пока стой тихо…
Я принял у Калиты тяжелую пластмассовую мину, потом помог выбраться и ему самому.
– Камни поставили, – возбужденно сообщил он. – Затвор поднимаешь – срабатывает взрыватель.
– Проводков не заметил? – спросил Горелый.
– Заметил. Обрезал…
– Молодец… А теперь бери наши автоматы и стереги этого гуся. Если побежит, стреляй без предупреждения.
Лицо Калиты вытянулось от изумления.
– Это духовский шпион, ясно?
– Ясно-о…
– Командор, зачем так говоришь? Командор! – Гулям попытался ухватить его за рукав.
– Стоять!
Толпа на берегу зароптала. Люди осторожно потянулись на плотину.
– Назад! – рявкнул Горелый. – Майн! Майн! – и показал вниз, под плотину.
Люди нерешительно остановились.
– Давай, Олег, по тросам вниз!
Он спустился первым, проверил щупом дно, после чего ступил в воду.
– Командор! Командор! – вдруг заорал сверху Гулям.
– Чего тебе? – раздраженно прикрикнул Горелый.
– Командор, уходи! Взрыв будет! Сейчас взрыв. Душман взрыв будет.
– А-а, – протянул он и снова стал аккуратно обследовать дно.
– Егор, он правду говорит! – всполошился я.
– Спокойно! – пророкотал он. – Здесь что-то есть… У самой подошвы поставили… Грамотно, ничего не скажешь.
– Командор! – стонал наверху Гулям.
– Заткни этого дурака!
– Горелый, он неспроста!
– Командор!!!
– Тихо! Уже полчаса, как провода обрезали.
– Чего ж ты молчишь?
Горелый опустился в воду, прямо на колени, и руками стал обшаривать дно. Через гребень лилась вода.
– Есть! – Он вырвал из грязи огромный цилиндр и не знал, куда его поставить. – Извини, – сдавленно пробормотал он, – хотел посмотреть, как эта сволочь себя поведет.
Я осторожно приблизился к Горелому, и мы вдвоем, с кряхтеньем и сопеньем пристроили находку на уступе плотины.
– Надо бы еще поковыряться, – пробормотал Горелый и вдруг повалился в воду.
Я запомнил страшный крик с берега.
В следующий момент на меня что-то обрушилось, массивный удар свалил меня в воду, я еле выкарабкался, увидев мимолетно, что это прыгнул Гулям. Жаль, что не было автомата… Афганцы распластались на земле, щелкали затворами, вразнобой стреляя по убегавшему в сторону скал Гуляму.
Я бросился к Горелому, вытащил его из воды, взвалил на спину и поволок, моля афганского бога, чтобы не подорваться на последней мине.
Кажется, Егор уже успел нахлебаться воды, дышал тяжело, с присвистом и хлюпаньем, на груди у него расплылось красное пятно. Он открыл глаза и произнес всего лишь одно слово:
– Переиграл…
А к плотине уже мчались танки и бронетранспортеры. Поочередно ухнули пушки, меня обдало горячей волной, заложило уши. Земля вздрогнула. На той стороне, на скалах, вспыхнул разрыв, другой. Потом тяжело заработали крупнокалиберные пулеметы. Посыпались камни, начался обвал. Потом, кажется, появился комбат, потому что огонь прекратился и вновь наступила тишина.
Вика плакала и перевязывала Горелого.
