Яков Порохин - Крепость не сдается
На улице свистел ветер, взметывая снежные вихри, и поэтому пьяный Долгодворов даже не расслышал быстрых шагов за своей спиной. Внезапная темнота заставила его остановиться, но сильный удар в живот свалил с ног. Избив Долгодворова и забрав у него наган, Леонид моментально исчез.
Утром Норенберг отпустил незадачливому гуляке зуботычин за пропавший наган, оформил арест на трое суток.
— Где ты пьянствовал? — в который раз спрашивал он фельдфебеля. — Приблизительно хотя бы расскажи.
Но Долгодворов ничего не помнил. Степан Викторович Голубцов сурово отчитал Леонида.
— Смотри, не выкинь каких-либо шуток, когда пойдешь с Ильей Петряковым взрывать шахту, — предупредил Голубцов.
— Что вы, Степан Викторович, — обидчиво отвернулся Леонид. — Есть же разница: или избить Ваньку Долгодворова или партийное поручение выполнять.
Они сидели в этот последний вечер 1918 года на квартире Голубцовых. За окном в завывании метели истекали последние полчаса старого года. А двое парней — Леонид Горшков и Илья Петряков — готовились в короткую, но опасную дорогу — взрывать шахту № 2.
— Наганы взяли? — тихо спросил Голубцов.
— Наганы и бомбы.
— Потребуется — стреляйте. Но задание должно быть выполнено любой ценой.
— Понимаю, — кивнул Леонид. — Подарочек новогодний преподнесем белякам.
Метель чуть приутихла, но ветер свиреп, он ударяет в грудь, слепит глаза. Идти стало совсем трудно, когда свернули с тропки и пошли по целине.
Березняк кончился. Впереди — небольшая сугробистая прогалина, отделяющая лесок от шахты.
— Стой, — выдохнул Леонид, приваливаясь к березке. — Осмотримся, где часовые.
Разглядывали территорию шахты долго. Наконец увидели в серой мгле едва заметную темную фигуру часового возле инструментального склада.
Крепчал мороз. Лежать без движения на снегу становилось нетерпимо. Но часовой топтался на месте: два шага в одну, два шага в другую сторону. Ему теплее, на нем длинный тулуп. Но видно и его пробирал мороз. Часовой медленно зашагал к раскомандировке.
— Ну рвем, Илюха! — привстал Леонид.
Они бросились бежать. Камнем упали в рыхлый глубокий снег, едва открылась дверь раскомандировки. Вышел другой часовой, в одной шинели. Он обошел копер, остановился с западной стороны возле склада, решив, вероятно, что здесь ветер меньше свирепствует.
— Трое их здесь, — шепнул Леонид. — Этот, видно, на несколько минут сменил постового.
Часовой чиркнул спичкой, зажег папиросу. Поеживаясь от холода, побрел обратно в раскомандировку. Парни бросились ко входу в копер, отдышались.
— Давай, Илюха! Медлить нельзя. Обливай стены копра керосином, а я за дверью наблюдать буду.
Илья раскопал в хламе ведро с керосином, еще утром припрятанное здесь. Обильно облив доски керосином, поставил банку с порохом, прикрепил к ней бикфордов шнур, просунул затем его в щель наружу.
— Порядок, — прошептал он, но Леонид поднял руку:
— Тише! Смотри, все трое вышли на улицу.
Часовые стоят, переговариваются, курят, а время идет.
— Кинуть бомбу? — словно угадывая мысли Леонида, прошептал Илья.
— Давай… Кто из них уцелеет, прихлопну я, — достал Горшков тяжелый «смит-вессон».
Илья медленно подошел к выходу, размахнулся и бросил бомбу. Взрыв прогремел резко в тишине ночи. Двое часовых упали, третий бросился бежать. Леонид поймал его на мушку и нажал на спуск.
— Живей за дело, пока казаки не нагрянули, — крикнул Горшков, выскакивая из копра. Илья зажег спичку, приставил огонек к бикфордову шнуру и бросился от шахты.
Мощный взрыв застал их уже в перелеске. Упав в снег, они видели, как ширилось, росло зарево над шахтой.
Переулками пробежали к бараку Ильи Петрякова, тихо открыли дверь и, раздевшись, полезли на теплую печь. Наганы на всякий случай положил под подушки. Часы в квартире Петряковых пробили половину первого.
— Ну, Илюха, с Новым годом! — подтолкнул друга Леонид. — Эх, и шум сейчас стоит на шахте!
Действительно, возле горящего копра собрались солдаты и шахтеры. Полупьяный Норенберг заявился поздно, когда снег вокруг был перетоптан.
— Черт вас возьми! — заорал он. — Даже следов преступников теперь не найдешь!
— Следы ищи не ищи, а с месяц шахта выдавать уголь не будет, — хмуро заметил Попов… — Хорош подарочек на Новый год!
В эту же ночь на перегоне от разъезда Ванюши к станции Козырево попал в аварию воинский эшелон. Петр Бухалов, разобравший путь, спокойно спал дома, когда состав на полном ходу пошел под откос.
Так начинался новый, 1919 год.
6В этот субботний январский вечер Леонид Горшков и Степан Демин случайно встретились по дороге с шахты.
— Идем к Степану Викторовичу. Есть важные новости, — сказал Демин.
Их уже ждали.
— Посылал за тобой, — кивнул Голубцов Леониду. — Говорят, что еще с работы не вернулся. Садись, обсудим кое-что…
Вошел Илья Петряков, поздоровался, сел рядом с Леонидом.
— Слышал, как ты с кочегарами на электростанции расправился, — подтолкнул его Горшков.
— Едва не поймали, — вздохнул Илья. — Только ввалился в котельную — навстречу два солдата-кочегара. Швырнул две бомбы и дал теку. А рядом еще колчаковцы с офицером оказались, бросились за мной. Чувствую, далеко не уйду, а в кармане две бомбы. Махнул через заборчик — и к дому сестренки. Аннушка замешивает на кухне квашню. Я ей быстро: «За мной погоня!» Сам опустил бомбы в квашню, разделся и сел к затопленной печке. Сижу, курю. Врываются солдаты, начинают обыск. Аннушка стоит ни жива ни мертва, слегка помешивает квашню. Офицер закричал: «Где оружие? Кто вбежал к вам?» Сам на меня посматривает. Аннушка молчит. Тогда офицер схватил ребенка из зыбки, бросился на улицу, кинул его в снег. Вернулся: «Теперь скажешь?» Аннушка побледнела, но молчит. Хорошо, шел возле дома техник Александр Витвицкий. Услышал плач ребенка, вбежал во двор. Кинулся с ребенком к нам, увидел белогвардейцев, все понял. Говорит мне: «Я за тобой, Илья Васильевич. Надо кирпич в мехцех привезти». Офицер отвечает, что я арестован. «За что?» — «Он взорвал электростанцию». — «Ложь! — крикнула сестренка, — Он никуда от нас не уходил!» Витвицкий строго посмотрел на офицера и солдат: «Поговорим с вами у Норенберга». Те и ушли не солоно хлебавши. Я благодарить Витвицкого, а он…
Встал Голубцов.
— Товарищи, внимание! Для руководства подпольной работой в колчаковском тылу ЦК РКП(б) образовал Сибирское бюро ЦК партии. Из Челябинска получены записки Якова Михайловича Свердлова, посланные Омскому комитету партии.
«Для работы в районе Челябинск — Екатеринбург, — пишет Свердлов, — послал двух работников, одновременно посылаю курьера, считая необходимым, чтобы вы имели людей для регулярной и частой посылки…
Мировая революция сделала такие шаги вперед, что остановить ее никаким силам империалистов не удалось. Внутренне мы крепче чем когда-либо. Возможны временные неудачи, но значения они не могут иметь. Мы победим!..»[16]
Когда окончилось совещание, Голубцов обратился к Горшкову.
— Очень остро поставлен вопрос о добыче и хранении оружия и боеприпасов. Демин даст тебе денег из нашей кассы, договорись с чехом Марко о покупке оружия. В ближайшие дни Полещук привезет к тебе товарища из Челябинска, Образцова. Он проверит состояние хранения оружия.
И действительно, в один из вьюжных февральских вечеров Образцов пришел на квартиру Леонида Горшкова в сопровождении Егора Полещука.
— О, какой молодой революционер, — засмеялся Образцов, когда Полещук их познакомил. И этот смех почему-то был неприятен Горшкову. Полещук вскоре ушел.
— Ну-с, — сказал Образцов. — Идемте смотреть, где у вас хранится оружие.
— Оружие спрятано в шурфах старых шахт. Сейчас туда идти небезопасно.
— Ерунда, — махнул рукой Образцов. — У нас в Челябинске белогвардейцев тьма-тьмущая, а мы у них под носом не такие дела проворачивали.
И Леонида опять неприятно поразило то, что Образцов заговорил о деле в присутствии его матери и отца.
Молча осматривал Образцов склады с оружием в старых шурфах. Окончив осмотр тайников, он подобрел.
— Молодец, товарищ, — сказал он Леониду. — Склады в отличных местах, да и оружия у вас достаточно.
Но Горшков так и не мог побороть в душе предубеждение против этого человека. После отъезда Образцова он переменил некоторые места тайников, никому об этом не сказав, даже Екимову. Знал об этом лишь верный друг Илья Петряков, помогавший по ночам перетаскивать винтовки и патроны.
КРЕПОСТЬ НЕ СДАЕТСЯ
1Леонид прямо из шахты зашел в баню и теперь, не торопясь, шел домой, радуясь весенней теплыни. Он думал о том, что через пятнадцать-двадцать дней копи будут свободными, и можно будет жить, не боясь казачьего окрика, не просыпаясь ночью от тревожного стука в окно.
