Юрий Черный-Диденко - Сказание о первом взводе
Широнин читал раздельно, с паузами, вскидывая взор на торжественно суровые лица бойцов. Хотелось, чтобы каждый из них до глубины души проникся готовностью к любым испытаниям и волей победить.
XX
Приказ перейти к обороне был отдан штабом дивизии 24 февраля. А через несколько дней Билютина вызвали в штаб дивизии на короткое, но важное совещание вместе с другими командирами стрелковых полков и приданных дивизии частей усиления и поддержки.
Билютин вернулся к себе в штаб к вечеру и вводил в обстановку своих заместителей.
Кондрат Васильевич не спал уже три ночи. А тут на потепление разнылись давние — еще с польской кампании — раны в груди, дышать можно было только вполсилы легких, и голос полковника звучал оттого глухо, прерывисто.
— Ну, товарищи, за Червонное наш семьдесят восьмой поблагодарили. Звонил генералу и командарм. Доволен. С этим вроде бы хорошо…
Хотя вызванным в штаб офицерам и было приятно слушать эти слова, однако каждый почувствовал, что похвала только предваряет нечто другое, главное, ради чего они все здесь собрались.
Билютин смолк, как бы подводя черту сказанному, итог, вновь возвращаться к которому уже незачем, и после паузы заговорил тем же глухим, прерывистым голосом.
— Стало, товарищи, известно — фашисты готовят большое контрнаступление… План их разгадан. Смотрите сюда, — Билютин повел острием карандаша по карте к тому месту, где пятнисто и густо скучивались в пятачок прямоугольники и ромбики, обозначавшие кварталы и пригороды Харькова. — Они хотят прорваться своей крупной танковой группировкой вот здесь, южнее, захлестнуть охватывающим ударом город с юго-востока, окружить наши войска. Реванш за Сталинград… Недурно придумано, а?
— Ну, положим, за Сталинград какой уж там реванш?.. — щурясь на карту, протянул Евсеев — заместитель Билютина по строевой части.
— Нет, нет, товарищи, недооценивать силы противника нам не позволено. Никогда, никак и никем не позволено. Да, удался бы им этот план хоть частично, знаете, какой бы трезвон они подняли?!
— Это уж верно. Растрезвонили бы и в Анкаре, и в Токио. Насчет трезвона они мастера, — согласился Пахомов, замполит.
— Гитлеровцы подтянули новые части, — продолжал Билютин, — переброшены свежие танковые и моторизованные дивизии из Западной Европы, благо второго фронта так и нет. Уже отбиты у нас Красноград и Лозовая, ожесточенные бои в Донбассе. Короче: перед нами поставлена задача передвинуться влево, прикрыть подход к Харькову с юго-запада. Наши оборонительные позиции должны пройти здесь… — Билютин нагнулся, разыскал наименование села, — у Тарановки. Это, как видите, километров шестьдесят от Харькова. Начальнику штаба сейчас же сообщить комбатам, чтобы готовились к форсированному маршу. Сдадим участок полку Данилова. Пахомов, ты пройди сейчас в батальоны, поговори с людьми… Как, приказ Ставки всем известен?
— Читали во всех взводах, сейчас коммунисты проводят беседы.
— Вот, вот… Надо особенно разъяснить людям слова о возможных немецких авантюрах… Видите, как нас Ставка предупреждает? А то и в самом деле за месяц километров триста отмахали, немудрено, что и головы могут закружиться… Ни у кого не кружатся, товарищи?..
— Не кружатся, товарищ полковник, — теперь уже хмуро, за всех ответил Пахомов. Только сейчас у карты он понял всю серьезность складывающейся обстановки:
— Если так, то хорошо. Я сам завтра с утра выезжаю в Тарановку. Все ясно?
— А кто будет нашими соседями? — спросил нач-штаба.
— Слева Иваненко, а справа около Соколова чехословацкая часть.
— О, таких соседей еще не приходилось иметь.
— И сам не встречал. Но говорят, что часть сформирована неплохо. Готовились к боям давно. Видел в штабе дивизии одного их представителя.
Пахомов и начштаба смотрели на Билютина, ожидая, что он добавит еще. Надежный сосед в горячем бою — дело большое. И Билютин почувствовал это ожидание сослуживцев. Вспомнил офицера в незнакомой форме, вспомнил, как крепко тот стиснул ему руку и улыбнулся.
— Палкы́й!.. — Из всех прилагательных, что характеризуют человека, Кондрат Васильевич выбрал именно это, услышанное на Украине и полюбившееся слово.
…С утра следующего дня открытая легковушка Билютина носилась по улицам растянувшейся на шесть километров Тарановки. Разведывая местность, расположение села, подступы к нему и дороги, Кондрат Васильевич все отчетливей понимал, почему комдив трижды подчеркнул особую ответственность боевой задачи, которая возлагалась на его, билютинский полк.
Тарановка, по существу, была отдаленным огромным пригородом Харькова, юго-западным ключом к нему. Чтобы ясней представить себе наиболее выгодные рубежи обороны, Билютин даже поднялся на колокольню церкви, стоявшей посредине села. Сопровождал его туда местный житель дед Охрим, у которого хранились ключи от дверей церковного здания. В трижды латанном и перелатанном кожухе, он долго возился у массивного замка, что-то ворчал, точно ворожил.
— Выходит, здесь вроде привратника, дедушка? — поинтересовался Билютин, когда старик распахнул перед ним тяжелую, обитую железом дверь.
— Та ни, товарищ полковник, якый же тут привратник? Насчет того, чтобы приврать, так тут давно вже не вруть, — дед Охрим кинул на Билютина взгляд с такой неиссякшей в эти годы лукавинкой, что тот невольно восхитился. Вот тебе и старичина! Понял же, несомненно понял, о чем его спросили, а смотри, как шутнул и перевернул по-своему.
— Ще до войны спорили, що тут зробыть, — говорил старик, ведя Билютина к маленькой двери сбоку от притвора. — Одни казалы, что треба кино, «Заготзерно» хотело склад зробыть, так и не домовылысь, чи склад, чи кино…
«Склад чи кино… а может, еще и иное, третье, уготовано этому зданию?» — Билютин с удовлетворением рассматривал его метровой толщины стены, крохотные, схожие с бойницами, зарешеченные окна. Темный узкий ход, на ступеньках которого пришлось светить ручным фонарем, привел на колокольню.
В прояснившийся день отсюда хорошо было видно почти все разбросанное по высоким взгорьям село. Своей серединой, где была и церковь, и площадь с сельскими учреждениями, оно вплотную подходило к железной дороге, которая проходила из Харькова на Лозовую, а краями — подобно подкове — отгибалось восточней. Эти крайние порядки хат тоже тянулись по холмам, темневшим первыми весенними проталинами, и как бы оцепляли огромную, многокилометровую котловину, лежащую со своими левадами и лугами позади села.
— Ото ж движение було по ций железке! — Дед Охрим вздернул клин каштановой с проседью бороды, указал на магистраль: — Каждые полчаса поезд… Через Тарановку ж и на Запорожье, и в Крым!… А одних рабочих поездов сколько! У нас, в Тарановци, було так, що не двор, то найдется робитнык або з тракторного, або з генераторного, або з «Свет шахтера»… Кожни полчаса вид колес земля навкруги трясется.
— Так, так… каждые полчаса, говоришь… — машинально повторил Билютин, всматриваясь в железнодорожную насыпь и мысленно прикидывая, что именно перед нею, вдоль посадок, и будет лучше всего расположить узлы обороны… А вот там, позади, в ложбинке, и для минометчиков хорошее местечко… Чуть правее удобно будет поставить полковую артиллерию…
— А где же там переезды, дедушка?
— Ото ж бачите лысинку промиж посадками?.. Це триста шостый километр… Перший переезд. А дали станция Беспаловка, там другий… Цей, що на Беспаловци, цей головниший, товаришу полковнику!… Я вас попереджую!.. Треба его крепко держать, не спускать глаз.
Эти последние слова старик произнес столь многозначительно, что вновь привлек к себе пристальное внимание Билютина. Вот и попробуй угадать, что за этой бородой!..
— Ну, а как, Охрим…
— Григорьевич.
— Как, Охрим Григорьевич, грунт тут у вас по весне… Проходимый?
— По дорогам?
— Ну и по дорогам, и не по дорогам…
— По дорогам ще так-сяк… Ну, а полем хиба бронетранспортер и проскочит, а так средний или тяжелый танк… Тому достанется!
— Эге, Охрим Григорьевич, — уже не тая своего изумления, воскликнул Билютин, — я вижу, ты оцениваешь обстановку, как генерал… Откуда это у тебя? Уж не академию ли кончал?
Но Охрим Григорьевич внезапно замкнулся, лишь усмешка скользнула и скрылась где-то меж усами и бородой. Только, опускаясь вслед за Билютиным вниз, пробурчал:
— В лесах чого не почуешь? Хлопци навчать!
И Кондрату Васильевичу стало ясно, где прошел академию этот тарановский дед и что за хлопцы его обучали…
Еще только поднявшись на колокольню, Билютин увидел, как вдали, по окраинной улице Тарановки, двигалась, направляясь к центру села, колонна бойцов. Нелегкий путь они преодолели ускоренным маршем даже раньше данного им срока.
