Владимир Полуботко - Железные люди

Вскоре после взрыва в первом отсеке командир затонувшей подлодки капитан первого ранга Рымницкий получил сообщение о приближении новой беды: переносными средствами газового анализа было установлено, что уровень содержания водорода в третьем отсеке приближается к критическим четырём процентам, за которыми должен непременно последовать новый взрыв. Увы, но такова была аккумуляторная техника того времени — она требовала особой вентиляции, она требовала особого к себе отношения, а при нарушении этих требований она имела скверную привычку взрываться. Когда-нибудь такая техника будет восприниматься как нечто дикое и смешное, но в описываемую эпоху — другой ещё не изобрели.

Было приказано немедленно эвакуировать людей из третьего отсека во второй. Приказ был выполнен чётко и без паники: лязганье нужных дверей, быстрое топанье ног по нужным палубам и нужным ступенькам, стремительное движение в нужном направлении… Люди пулей проносились через единственную круглую дверь, соединяющую третий отсек со вторым.

Все успели выйти живыми. Тридцать человек. Даже и некоторую секретную документацию успели вынести. Штурман — капитан второго ранга Краюхин, на случай, если удастся дожить до следствия и суда, успел сунуть себе за пазуху навигационный журнал, чтобы потом доказать, что неправильных действий он не делал. Были вынесены и совершенно секретные документы шифровальщика. Всю же остальную документацию пришлось бросить, и это вызывало у многих такое же чувство страха, как и ожидаемый взрыв. Впереди-то ещё ожидались: либо смерть на дне океана, либо новая жизнь на суше — позор, отстранение от плаваний, разжалования, снятия с должностей, военный трибунал. И кому-то — и решётки, и камеры, и колючая проволока, а может даже, и расстрел. У власти ведь тогда находился генеральный секретарь, вышедший из недр советской тайной полиции и склонный именно к таким действиям.

Всё же, вышли-то, хотя и целыми-невредимыми, но не совсем удачно: взрыв грянул ещё при людях — при самых последних: разрываемая палуба, огненный шар, вольтова дуга, хлор. К счастью, этот взрыв не был таким же мощным, как тот, самый первый, что прогремел прежде в носовом отсеке. Тем не менее, давление ядовитого газа было достаточно сильным, чтобы ураганом ворваться в ОТКРЫТУЮ межпереборочную дверь, соединяющую третий отсек со вторым. Оно и ворвалось.

Отсек — на то он и отсек, чтобы ОТСЕКАТЬ. Отсекать живых от мёртвых.

По идее нужно было немедленно ОТСЕЧЬ оставшихся в третьем отсеке людей с помощью закрытия круглой двери диаметром в 820 миллиметров и предоставить им возможность самостоятельно бороться за живучесть свою собственную и того куска корабля, на котором их застиг взрыв.

Для тех читателей, которые ещё не поняли, о чём идёт речь, поясню попроще: нужно было пожертвовать этими людьми во имя безопасности всех остальных.

В нарушение духа и буквы Устава Рымницкий не стал этого делать. И к тому времени, когда это круглое отверстие было окончательно закрыто за последним спасшимся человеком, воздух во втором отсеке уже был испорчен прорвавшимся туда зловонием.

Итак, круглая выпуклая дверь на средней палубе между вторым отсеком и третьим была всё-таки задраена. Это означало, что с этой секунды люди потеряли четыреста тридцать восемь кубометров жизненного пространства, а именно таков объём оставленного отсека — самого большого на подводной лодке.

Во втором отсеке теперь столпились семьдесят человек, вместо прежних сорока. (Напомним: это был тот самый злополучный отсек, который несколько лет назад уже был однажды затоплен полностью из-за небрежного пользования мусоропроводом.)

Всего в обоих отсеках носовой части корабля насчитывалось восемьдесят пять человек.

Карманный калькулятор Рымницкого судорожно работал:

— Объём первого отсека — 347 кубометров.

— Объём второго отсека — 295,7 кубометров.

— Следовательно: 347+295,7 = 642,7. Вот цифра того, что им осталось для жизни.

Но на самом деле цифра врёт, и всё намного хуже. Истинный объём — гораздо меньше. Носовой отсек заражён вырвавшимся после взрыва газом. И находиться там постоянно нужно только тем, кто, жертвуя своим здоровьем, готовит выход экипажа через торпедные аппараты в море; остальные же люди до выхода должны будут отсиживаться здесь, во втором отсеке, где воздух, хотя и отравлен тоже, но всё-таки не до такой степени.

Рымницкий принялся было за новые подсчёты…

Новый взрыв почему-то намного более мощный, чем тот, предыдущий, потряс до основания всю подводную лодку. Люди невольно вздрогнули. В свете замелькавших ручных фонариков — в ужасе переглянулись. Какое-то время все подавленно молчали. Мысль у всех была примерно одна и та же: ведь это только аккумуляторные батареи взбесились.

А если бы атомный реактор?

Вскоре по звукам журчащей воды, по вспотевшему железу и по другим признакам стало ясно, что в район третьего отсека стала прибывать вода. Корпус лодки вряд ли бы дал течь. Он был достаточно крепким, чтобы выдержать даже и такой взрыв. Скорее всего, вода проникла как раз через те уязвимые места в переборке между третьим отсеком и затопленным ранее четвёртым. Вероятно, взрыв выбил полностью какой-то кабель или трубопровод в месте их перехода через переборку, и вода под мощным давлением хлынула в освободившееся пространство. Ещё несколько минут и — из семи отсеков подлодки были затоплены уже не два, как прежде, а три: третий, четвёртый и пятый! Аккумуляторных батарей на лодке больше не оставалось, и потому новых взрывов уже никто не ожидал.

Источником света теперь были только переносные фонари — большие и маленькие.

Осознав, что случилось, люди всё-таки обрадовались: могло ведь быть и хуже; хорошо было уже и то, что мощная переборка выдержала удар и не пустила воду и ядовитый газ к ним во второй отсек. Ведь тогда бы пришлось бежать в первый. Если бы успели добежать.

Рымницкий приказал осмотреть всю переборку и выяснить, нет ли и у неё таких же слабых мест, через которые бы могла просачиваться вода.

Вскоре последовал доклад: слабые места есть, вода понемногу поступает — бьёт тоненькими, но мощными струйками!

Вот они чем теперь обернулись, те ремонты — то скороспелые после длительных походов, то необъяснимо затяжные, но безобразные по качеству. И это вечное, всё более нарастающее «давай-давай, быстрей-быстрей, ещё-ещё!..»

В начале своей жизни эта атомная подводная лодка, сделанная по самым прогрессивным и сверхсекретным технологиям из драгоценных сверхпрочных и сверхдорогих материалов, имела действительно водонепроницаемые переборки, испытанные и проверенные, но ведь и один-единственный недобросовестно проложенный новый кабель мог свести на нет всю эту водонепроницаемость!

Струйки возникли в самой нижней части переборки, и это означало: если затопление и произойдёт, то вода ворвётся лишь на нижнюю палубу и затопит камбуз, но выше-то, на вторую палубу, она вроде бы, подняться и сама не сумеет, и ей не позволят. По крайней мере, хотелось надеяться на это.

Глава двадцать вторая

Утренняя заря

С трепетом в сердце мы ждали явленья божественной Эос:Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос!

Тьма в это время стала понемногу рассеиваться на поверхности бухты. Где-то из вод Океана глубоких поднималось нечто тусклое и красное. То, что ещё нельзя считать Солнцем-Гелиосом, но уже можно с уверенностью назвать Утреннею Зарёю, имя которой — Эос. Древним грекам было хорошо известно, что златокудрая Эос в это самое время встаёт с постели своего возлюбленного Тифона и взбирается на колесницу, запряжённую парой коней. У богини — розовое тело и розовая одежда, а пальцы у неё похожи на лучи и светятся тёмно-красным огнём. Брат её Солнце, он же Гелиос, в это время ещё не светит, а занят другим делом: заканчивает своё еженощное путешествие в челноке вокруг земли и только ещё подумывает: «А не перебраться ли и мне в мою колесницу с четвёркою огнедышащих коней да не прокатиться ли затем по небу, чтобы осветить мир богам и людям?..» Иными словами, он может ещё и не сделать этого. Возьмёт да и не выйдет на небо.

И вот в таком утреннем сумраке, при таких земных и божественных раскладах моряки на торпедолове, державшемся где-то на стыке вод бухты и открытого океана, заметили вдалеке два маленьких пятнышка. При более пристальном рассмотрении пятнышек в бинокль выяснилось, что они — ярко-оранжевые. Командиру торпедолова это показалось странным, и он велел направить кораблик в сторону непонятных предметов. Шлюпок ведь на торпедолове не водилось — он для этого был слишком мал.

Уже на подходе к ярко-оранжевым пятнам выяснилось, что это люди. Неизвестно откуда взявшиеся в этой бухте с пустынными скалистыми берегами. Шпионы, что ли?