Вольф Аакен - «Ведьмин котел» на Восточном фронте. Решающие сражения Второй мировой войны. 1941-1945
Тем временем в разрушенном городе на Волге продолжали разрабатываться планы прорыва. 22 ноября во время обсуждения положения на фронте в Гумраке генерал II армейского корпуса фон Зейдлиц-Курцбах ознакомил командиров нескольких полков с подробностями задуманных операций. При этом он объяснил, что вражеский фронт должен быть прорван в юго-западном направлении.
Генералы Йенеке, Штрекер, Хюбе и генерал-полковник Гейтц поддержали план прорыва. Генерал-полковник Паулюс и начальник его штаба Шмидт также разделяли мнение командующих корпусами. В конце концов 25 ноября было выбрано датой прорыва. Группа армий «Б» уже выразила свое одобрение. Теперь не хватало только согласия ОКХ.
Согласно плану операции, 130 танков должны были прорвать кольцо окружения на линии Мариновка – Карповка. Танковые соединения 3-й и 29-й моторизованных дивизий должны были за ними следовать. В качестве первой волны планировалось использовать 1700 боевых групп. В качестве ударных отрядов второй волны планировалось использовать 40 000 боевых групп.
Было принято решение о прорыве 6-й армии из Сталинграда.
* * *Между тем положение на фронтах вокруг города на Волге становилось все спокойнее. Немецкие солдаты оборудовали свои позиции и сооружали бункеры.
Настроение солдат было не таким уж и плохим. Хоть их рацион и был довольно скуден, однако доверие к командованию позволяло им переносить и эту проблему.
День за днем лежали обороняющиеся в своих снежных ямах и смотрели в небо. Самолеты Ju-52 пролетали над полем воронок и заходили на посадку на аэродроме Басаргино. Самолеты привозили боеприпасы и продовольствие. Отправляясь обратно, они забирали с собой раненых.
Однажды от позиции к позиции быстро распространилась новость о запланированном прорыве 6-й армии.
Унтер-офицер Вернер Гельшер из 384-й пехотной дивизии позже рассказал о том времени:
«Я лежал в лазарете в Дмитровке, так как получил серьезное обморожение обоих предплечий. И тут началось. С северного и западного участков фронта на грузовых машинах стали беспрерывно доставлять раненых. В машинах несчастных укладывали друг на друга. Каждый раз, когда прибывал подобный транспорт, получившие легкое ранение люди должны были разделять живых и мертвых. Раненые, лежавшие в верхнем штабеле, обычно были занесены снегом и чаще всего уже мертвы. Беднягам, лежащим внизу, несмотря на все беды, все же было немножко лучше. Однако все равно большинству помочь уже было нельзя. Они были слишком слабы и полностью истощены.
Я не мог больше находиться в этом аду, пропахшем мочой и потом, гноем и фенолом. Так что я начал думать, как можно оттуда улизнуть.
На помощь мне пришел случай. Это произошло где-то около 24 ноября. Тогда в лазарете появилось несколько офицеров. Они приказали собираться тем, кто получил легкие ранения. Спустя два часа мы на грузовиках ехали в южном направлении.
Мы не имели никакой информации, но внезапно все заговорили о том, что нас отправляют в район Мариновки. Там должны были собраться все подразделения. После этого в одну из следующих ночей мы должны были отправиться в путь. Нам предстояло вырваться из окружения!
Чем ближе мы подходили к Мариновке, тем больше становилось оживление. Теперь нам не нужно было ничего объяснять; теперь мы сами видели, что происходит. К северу от Мариновки танки и бронированные разведывательные дозорные машины занимали исходные позиции. Батареи зенитной артиллерии выстраивались в колонны и занимали огневые позиции. Также можно было видеть штурмовые орудия.
В Мариновке располагалась саперная часть, в которой все и происходило. Каждый говорил о том, что скоро „время придет“. Настроение было великолепным. Даже на лицах солдат нашего отряда, состоящего только из больных и раненых, я видел радость. Перед зданием штаба полыхал огонь. Ординарцы строили целые горы из связанных стопками бумаг и бросали их в огонь. Продовольственный склад был полностью очищен. Спустя много дней мы наконец снова получили горячую еду. Только алкоголя не было.
Когда в конце концов пришел приказ о выступлении, все пошло как по маслу. Мы узнали, что должны выступить между Мариновкой и Карповкой. Оттуда мы должны были продвигаться в южном направлении. Солдаты были преисполнены радостной уверенности. Мы все очень ждали приказа начать наступление…»
В ночь на 24 ноября 1942 года в штабе, расположенном в Старобельске, зазвонил телефон. Начальник Генерального штаба Цейтцлер требовал связи с генералом фон Зоденштерном, начальником штаба группы армий «Б». Цейтцлер объяснил, что Гитлер после многочасовой беседы с ним решил дать согласие на прорыв 6-й армии из окружения в Сталинграде. Письменный приказ еще не был отдан, так как у фюрера просто не было возможности его подписать. Однако он будет передан группе армий телеграммой.
В штабе группы армий люди вздохнули с облегчением. 6-я армия была уведомлена об этом по еще не обнаруженной русскими телефонной линии. Также было передано, что к прорыву через вражеское окружение можно было приступать 24 ноября.
На территории Сталинграда солдаты с облегчением узнали эту новость.
Однако в предполагаемый срок столь ожидаемая телеграмма так и не пришла. Так как время шло, в ставку фюрера в Виннице обратились с телефонным запросом. Там лишь объяснили, что выход приказа откладывается.
Что на самом деле произошло, в то время не могли знать ни в группе армий «Б», ни в штабе 6-й армии в Сталинграде. Однако потом произошло нечто неожиданное. В бункер связистов 6-й армии поступила следующая радиограмма из ставки фюрера:
«6-я армия временно окружена советскими силами. Я собираюсь оставить армию в районе (следует указание района). Армия должна быть уверена, что я сделаю все, чтобы снабдить ее всем необходимым и вовремя освободить. Я знаю мужественную 6-ю армию и ее командование и убежден, что они свой долг выполнят.
Адольф Гитлер».Это был приказ, разрушивший все надежды.
Еще лишь один человек мог повлиять на ход событий. Этим человеком был командующий 6-й армией генерал-полковник Паулюс.
Вероятно, в те часы судьба обороняющегося Сталинграда была неразрывно связана с личным становлением этого военачальника. Генерал-полковник Паулюс был сыном учителя. То есть он происходил из того слоя народных масс, который вполне справедливо называли «опорой государства». В его положении верность и послушание вершителям судьбы государства были чем-то само собой разумеющимся. Начальник его штаба генерал-майор Артур Шмидт держался так, что непреднамеренно распространял свое влияние на окружающих. В противоположность Паулюсу Шмидт был личностью, которая могла воздействовать на других. Само собой разумеется, генерал-полковник это понимал, и существовало много признаков того, что этот контраст стал причиной его внутреннего напряжения.
Впрочем, генерал-майор Шмидт считал, что 6-я армия должна была подчиниться приказу фюрера. Кроме того, Гитлер пообещал снабжать армию всем необходимым и вовремя освободить из окружения.
Командиры корпусов, присутствовавшие на обсуждении положения на фронте, придерживались другого мнения. Генералы Штрекер, Хюбе, фон Зейдлиц-Курцбах и Йенеке высказались за прорыв из вражеского окружения.
Что должен был сделать генерал-полковник Паулюс?
Он остановился на относительно простом решении, подчинившись приказу Гитлера.
Генерал фон Зейдлиц-Курцбах возражал против этого решения. В своем меморандуме он потребовал осуществления прорыва, несмотря на приказ фюрера. Если в такой ситуации армию оставить в окружении в Сталинграде, то это будет преступлением. Теперь Паулюс должен был действовать в интересах немецкого народа, пусть даже ослушавшись приказа.
Генерал-полковник Паулюс передал эту докладную записку командованию группы армий, которое отправило ее в ставку фюрера.
Гитлер со всей резкостью среагировал на бунт. О генерале Зейдлиц-Курцбахе было сказано, что его поведение приравнивалось к проявлению трусости.
В общем, меморандум не принес никаких результатов. Как и прежде, приказ фюрера оставался в силе.
Солдаты, уже занявшие исходные позиции, были перегруппированы и отправлены на новый участок обороны. Они чувствовали, что им больше не на что надеяться. Им был отдан приказ удерживать позиции до последнего вздоха.
Они слишком хорошо понимали, что это означало.
Однако попытки спасти 6-ю армию продолжались. Генерал-фельдмаршал фон Манштейн принимал в них самое непосредственное участие.
28 ноября фельдмаршал прибыл в Старобельск. Он был тем временем назначен командующим только что созданной группой армий «Дон», сформированной из 4-й и 6-й немецких армий, так же как и 3-й и 4-й румынских армий.
В беседе с бароном фон Вейхсом оба военачальника пришли к единому мнению по принципиальным вопросам. Они считали, что 6-я армия должна вырваться из вражеского окружения, даже если при этом придется оставить значительную часть орудий и техники, а также всех раненых.
