Илья Дубинский - Наперекор ветрам
Раздражал бойцов, бил по нервам непрестанный тягучий скрип немазаных осей. Не хватало колесной мази. Своеобразный скрипучий вопль орудий, тачанок, фургонов, двуколок утихал лишь ночью и на привалах.
Помимо всего прочего мучили личный состав неизвестность, досужие толки, недобрые вести. Тревожные слухи не прекращались и после того, как были отбиты наскоки бронепоездов. С каждым днем все заметнее сказывались тяготы пройденного пути. Что ожидает впереди? Если пал Киев, то где искать своих?
После боев под Монастырищем, когда и четвертый петлюровский вал откатился под натиском советских полков, люди вновь воспрянули духом, поверили, что любой враг не устоит перед их грозным напором. И пусть впереди еще десятки трудных дней, но где-то там на севере они протянут обожженные порохом руки своим дорогим братьям…
…На обратном пути Иона Гайдук тоже не прохлаждался. Эскадронный уже не искал глухих проселков, шел напрямик. На пути в Тальное он боялся не за себя, а за пакет Якира. Теперь ему нечего было опасаться — пакет сдан по назначению, в собственные руки начдива Федько.
В одном из сел отряд остановился на привал. Кони вдоволь поели овса, а бойцов жители угостили наваристым борщом, яичницей и салом. В этом селе, как говорили крестьяне, с самой весны не было ни красных, ни белых, ни «зеленых».
Двигаясь после привала дальше, Гайдук не оставлял надежды где-нибудь встретиться со своим земляком Халупой, но на всем пути не было никаких признаков махновцев. Зато в Ладыжине отряд якировского гонца ожидал сюрприз. При подъезде к местечку он был встречен залпом из дробовиков. Вскоре, однако, выяснилось, что стреляли бойцы самообороны, принявшие советских конников за жовтоблакитников. У самооборонцев имелись веские причины опасаться налета бандитов. Дело в том, что несколько дней назад учитель села Семидуб, считая, что с Советской властью покончено, сколотил отряд головорезов и, подняв флаг самостийников, объявил себя хозяином волости. Предвидя недоброе, волревкомовцы создали отряды самообороны из батраков и местечковых ремесленников. За неделю они отбили три бандитских наскока.
Самооборонцы обрадовались появлению отряда Гайдука, угостили конников хорошим обедом. А когда Иона скомандовал своим людям «По коням!», все бойцы самообороны и добрая сотня беженцев, усевшись на появившиеся вдруг подводы, двинулись вслед за красноармейцами.
Это было не единственное подкрепление, пришедшее в те дни в Южную группу. На длинном пути полки впитали в себя тысячи и тысячи добровольцев, не желавших оставаться под властью белых и жовтоблакитников.
К вечеру 9 сентября, сдав в Сычевке, возле Христиновки, новое пополнение полку Анулова, Гайдук явился в штаб Южной группы, чтобы доложить о результатах рейда к надчиву Федько.
— Спасибо, тезка, за выполнение задания, — поблагодарил его Якир. После непродолжительной паузы спросил: — А не пришлось тебе, товарищ Гайдук, побеседовать с людьми пятьдесят восьмой? Каково у них настроение?
Гайдук улыбнулся:
— Пока кормили лошадей, встревал я с ними в разговор, товарищ командующий. Что можно сказать? Орлы, одним словом!
Якир приблизился к Гайдуку:
— А ну-ка дыхни, веселый житель земли! Что-то язык у тебя, как морская волна!..
— Так я же, товарищ командующий, не сам. Самооборонцы угостили. А потом, я не забываю завет батьки своего. Он меня учил — умей пить больше всех, но пей меньше всех.
— А приказ, подписанный мною, Затонским, Гамарником, Голубенко, знаешь? За пьянство — расстрел!
— Я ж не пьяный, товарищ командующий, чуть выпивший. На радостях пополненцы поднесли за то, что привел их в дивизию.
— Так вот, товарищ Гайдук, бывший эскадронный, а отныне взводный. Случись это до выполнения задания, шлепнули бы вас как пить дать. Идите! И чтоб до утра никто вас не видел, не слышал, — уже официально, строгим голосом объявил Якир.
— Спасибо, товарищ начдив, виноват… товарищ командующий, — негромко пробормотал Гайдук, пятясь спиной к выходу.
14. Триумф Южной группы
После изнурительных переходов и тяжелых боев у Монастырища войска нуждались в длительном отдыхе. Однако дневка, восстановив силы бойцов, могла бы ослабить их боевой порыв, вызванный победой над галицийскими сечевиками. Поэтому Реввоенсовет решил не устраивать дневки.
Якир, прибыв в расположение авангарда, обратился к бойцам:
— Ну что, Бессарабия, здесь будем зализывать раны или повезем раненых в киевские лазареты?
— А сколько еще до Киева? — послышалось из задних рядов.
— Смотря для кого. Для иных вся тысяча верст, для вас, орлы, двести.
— Даешь Киев! — грянул дружный ответ.
Полки авангарда выступили на рассвете после короткого сна, а к вечеру 10 сентября заняли Пятигоры, где разгромили штаб повстанческого полка. Голодные, босые, изможденные, люди за день сделали переход в сорок верст.
Переночевав в Пятигорах, авангард снова устремился на север. К вечеру 11 сентября конники вошли в притихшую, находившуюся во власти безвластия Сквиру. Местные коммунисты сообщили командованию авангарда, что в тридцати верстах к востоку от Сквиры, в Белой Церкви, хозяйничают деникинцы, а в тридцати верстах к северу, в Попельне, орудуют петлюровцы. Ежедневно доносится со стороны железной дороги гул артиллерийской канонады: на перегоне Кожанка — Попельня идет поединок между бронепоездами Петлюры и Деникина. О том, где Красная Армия, с кем она ведет бои, никто в Сквире не знал.
Вскоре к Морозовке и Молчановке подтянулись главные силы 45-й дивизии. Вышли на линию Сквиры, в двадцати верстах к востоку от нее, и колонны 58-й дивизии. Штаб группы остановился в небольшой деревушке Рубченки, в стороне от шляха Володарка — Сквира. Реввоенсовет обсуждал только что полученные сведения о противнике. Якир с Немитцем наносили новую обстановку на карту, а Затонский с Гамарником решали, как лучше сообщить людям не очень-то веселую весть о том, что впереди мощные заслоны врага.
В штабную хату, широко раскрыв дверь, влетел рыжий морзист Борис Церковный. Лицо его сияло, глаза сверкали радостью. Тяжело дыша, он выпалил:
— Товарищ командующий, сорок четвертая… Наши радисты намацали… Скорее, скорее… Пока в лампах есть накал. Вас ждет начдив Дубовой.
Якир, Затонский, Гамарник выскочили, из хаты, устремились к развесистой яблоне, в тени которой, прильнув к походной рации, сидел дежурный радист. На панели детектора зажигались и тухли красные лампочки. В наушниках что-то глухо потрескивало.
На всех стоянках радисты, лишая себя сна и отдыха, посылали в эфир позывные. И все зря. Не раз в их головы закрадывалось сомнение: не напрасны ли эти старания? Может, и отвечать-то вовсе некому? И вот в этой глухой деревушке Рубченки, когда были потеряны все надежды, радистам повезло — найден контакт. Но Якир думал и другое: может, это враг, готовясь потуже сомкнуть кольцо, подделывается под своих? Может, войска группы ждет какой-то новый подвох?
Словно угадывая сомнения друга, Иван Дубовой, начдив 44-й, с затерянной где-то в глухом Полесье стоянки спрашивал:
— Хорошо. Ты — Якир. А скажи, Иона, как зовут жену «деда»?
И Дубовой и Якир хорошо знали, кого в прошлом году под Воронежем звали «дедом». Начдив 45-й дал правильный ответ.
Переговорив с Дубовым, Якир обнял и поцеловал Бориса Церковного за радостную весть. Расцеловали его и члены Реввоенсовета — Затонский и Гамарник. Теперь есть что сказать бойцам. Якир подошел к старшему связисту:
— От лица службы объявляю вам благодарность. Вам и всем связистам! Родина этого никогда не забудет! То, что вы сделали, равно по значению монастырищенскому бою, быть может и больше, намного больше.
Тут же, собрав всех штабных командиров, Якир велел им немедленно скакать в бригады. Бутырский, Попа, дед Теслер и другие, кто на чем мог, выехали в войска, чтобы сообщить бойцам радостную весть об установлении связи с дивизией Дубового.
Никогда еще так не ликовали красноармейцы. Никто уже не вспоминал о голоде, лишениях, усталости. В эту ночь до самого рассвета трещали веселые костры, заливались гармошки, гремели на всех биваках русские, украинские, молдавские, венгерские, латышские песни.
Значит, не были напрасными тяжелые муки, не зря проливалась кровь под Кожанкой, Попелюхами, Монастырищем, Тальным, Звенигородкой. Красная Армия рядом! Ее 44-я дивизия идет на выручку Южной группе!
Пусть богунцы и таращанцы еще далеко, в двухстах верстах, где-то на линии реки Ирши, возле Ушомира — Чеповичей. Но они выполняют свой долг — идут к Житомиру, навстречу сорок пятой! Теперь не страшны бронепоезда белых и петлюровцев на линии Попельня — Фастов, не страшен окопавшийся на фронте Бровка — Попельня 3-й галицийский корпус. Не так уж опасны и деникинцы, засевшие у Фастова — Белой Церкви!
