Николай Рубан - Наследник Фархада
— Ага… — Рустам взлетел легко, как на крыльях. Сейчас он мог запросто взлететь хоть на Эверест.
— Ух ты! — весело удивилась девчонка, — Не городской, видать?
— Да вообще-то городской. Но мы на окраине города живем, у нас дом свой, хозяйство…
Развернув кобылку, девчонка направила ее неспешным шагом по проселочной дороге, пролегавшей через луг.
— А откуда сам будешь?
— Из Намангана. Это в Узбекистане город такой.
— А, знаю! У мамани пластинка такая есть: «В Намангане яблоки зреют ароматные…».
— «… На меня не смотришь ты — неприятно мне!», — со смехом подхватил Рустам, — Точно, есть такая песня…
— В Рязани служишь?
— Учусь, в училище.
— А, эти — попрыгунчики, да?
— Ну да, попрыгунчики… — нет, ну она просто прелесть, что за девчонка.
— Не свалишься там? — заботливо поинтересовалась она.
— Да ничего, нормально, спасибо…
— Ну-ка… — и, легко подхватив Рустама за тощие ляжки, она основательно, по-хозяйски придвинула его ближе к себе, — Нормально так?
— Ага, нормально… — Рустам с трудом восстановил сбившееся дыхание.
— Лапы не распускай, смотри, — с ненатуральной строгостью предупредила амазонка, — А то враз слетишь у меня…
— Да не… Меня Рустам зовут, а тебя?
— Маша, — протянула она через плечо маленькую твердую ладошку.
Ладошка оказалась неожиданно горячей — словно Маша ее у печки грела. А еще Рустам готов был поклясться, что уже знал ее имя за секунду до того, как она его назвала. Ну, конечно же, только так ее и можно было назвать.
— А ты работаешь, учишься?
— И учусь, и работаю. В веттехникуме учусь, на заочном. А работаю — на ферме у мамани. Ее как оставишь? И работа трудная, и прибаливает, и хозяйство, опять же…
— А отец?…
— А, — недовольно отмахнулась Маша, — Поддает, паразит такой. Как отучить — не знаю просто. Зла не хватает…
— Бывает, — сочувственно вздохнул Рустам.
— У нас в деревне все мужики квасят, — горько вздохнула Маша, — Не могут они без этого, что ли? У вас тоже так, небось?
— Да ты знаешь — нет.
— Что — вообще не пьют, что ли?! — она даже обернулась.
— Почему? Пьют, только не столько.
— А вот почему?
— Ну, я даже не задумывался, — засмеялся Рустам, — Может, оттого, что жарко: на жаре-то как пить? И не хочется даже, чай горячий — другое дело. А вообще, у нас мужики больше покушать любят!
— Правда, что ли?
— Конечно, правда! Здесь мужики бутылку вскладчину покупают, а у нас плов готовят вскладчину: один приносит мясо, другой — рис, третий — морковку с луком… Приходят в чайхану и там плов готовят. Покушали, чай попили — хорошо!
— Ой, ну слушай — молодцы какие! Только их что, дома не кормят?
— При чем тут «не кормят»? Просто — традиция такая… Ну, вроде мужского клуба.
— Ой, а у нас в клубе танцы сегодня будут! Приходи со своими ребятами!
— Ага, сейчас! — развеселился Рустам, — У нас сегодня вечером свои танцы будут… Со шваброй в обнимку…
— Ну вот, приехали, — ферма шибанула в нос хорошо знакомыми ядреными запахами, — Слезай.
Рустам соскользнул с костлявого кобыльего крупа и с удовольствием погладил бархатную серую шею: «спасибо, лошадка…».
— Машунь, ты чего вернулась-та? — вышла им навстречу румяная толстуха в клеенчатом переднике, — Забыла чего?
— Да ничего не забыла. Тут ребята с десантного училища на учениях, молочка попросили…
— А-а, ну эт пожалуйста! А я уж думала — жениха ты поймала, да знакомиться привезла!
— Мам, да кончай ты! — возмутилась Маша, — Скажешь тоже!
— А чего? — веселилась толстуха, — Вон парень какой: краси-ивай, черногла-азай!
— Здрасте, — выдавил, наконец, покрасневший Рустам.
— Здравствуй, здравствуй, друг прекраснай! — весело оглядела его толстуха, — Ну дак чо — молочка, что ль, вам налить?
— Ну, если можно…
— Ну а чо ж — нельзя? Проведи, Машунь!
— Идем, — тронула его Маша за локоть.
Ферма производила странное впечатление — словно дом, в котором есть хозяйка, но нет справного хозяина. Коровенки выглядели сытыми и довольными, но при этом внутренний полумрак был многократно проткнут столбами света, падавшими сквозь дырявую крышу. Почти ни одна лампочка не горела. Щелястые стены давно и безответно взывали о ремонте.
— Маш, — неловко спросил Рустам, — Может, чего помочь надо?
— А чего ты поможешь? — пожала она плечами, — Сам видишь, как оно у нас тут… Что механик, что электрик — не доищешься никого, квасят вечно, паразиты. Автопоилка уже второй месяц, как сломалась — дак чего? Думаешь, почесались? Так и таскаем воду от реки — руки отрываются, пока всю эту ораву напоишь…
— Слушай, а можно, я гляну?
— Поилку-то? А ты что — соображаешь?
— Ну. У меня дядя на ферме работает, я ему часто помогал. Они же все стандартные, поилки эти?
— Да кто их знает — посмотри… Только вряд ли у тебя чего получится: оно же еще при Иване Грозном, наверное, строилось.
— Посмотрим. Инструменты есть тут какие-нибудь?
— В подсобке есть какие-то, глянь…
Ого, с каким энтузиазмом Рустам взялся за дело! Вот вам особенности национального менталитета — чешите грудь, делайте выводы: европейские рыцари ради покорения прекрасной дамы совершали грабительские походы и рубили, как капусту, головы огнедышащим драконам. Вошедший в легенду китайский уличный продавец масла очаровал самую прекрасную гетеру галантным обхождением и заботой. Русские Емеля да Иван-дурак вообще сами ничего не делали для покорения царских дочек — предоставили отдуваться за себя щукам да конькам-горбункам. А вот что делал узбекский богатырь Фархад для того, чтобы завоевать сердце красавицы Ширин, знаете? Он пахал! Сокрушал горы, перегораживал горную реку для того, чтобы напоить иссохшую долину и спасти от голода тысячи и тысячи дехкан. Вот это, по большому счету, Подвиг! Увы, но по какой-то ужасной несправедливости в памяти людей почему-то чаще остаются разрушители, а не созидатели. Все знают тупого тщеславца Герострата. А вот кто знает, как звали изобретателя пожарной машины?
Вся работа потребовала часа с небольшим. Ерунда, скажете? Это если знаешь, как делать — тогда ерунда.
— Маша, глянь в емкость! — крикнул Рустам и решительно повернул запорный вентиль.
Глухо бормотнув, труба отозвалась утробным звуком и тут же ровно загудела, изрыгнув мощную струю в пересохший бак. Маша обрадованно засуетилась, торопливо выметая из чашек автопоилки клочки засохшего сена. Вскоре довольные буренки уже с наслаждением всасывали свежую воду и удовлетворенно орошали мощными струями пол коровника.
— Ой, Рустамчик, ну ты молодец! — счастливая Маша решительно расцеловала Рустама в чумазые щеки, — А то мы, как на работу идти — прямо выть были готовы…
— Да ладно тебе! — вспыхнул Рустам, — Я же грязный весь как свин — чего ты за меня хватаешься…
— Иди вон, к колонке, умойся. Я сейчас мыло принесу. Ы-ы-ы, колонка работает!!! — восторженно повизгивая, Маша метнулась в подсобку.
А счастливый Рустам вытянул руки из рукавов маскхалата и, покряхтывая (саднили натертые лямками плечи) стянул маскхалат с плеч и подпоясался его рукавами. Тельняшка-безрукавка была грязнючей, как смертный грех. Рустам стянул и ее, сразу же сунув под струю воды. Как следует, конечно, не отстирать, но хоть намного освежить, что ли…
— Ой, мамочки мои! — услышал он позади испуганный Машин голос, — что это у тебя с плечами-то?!
— Чего там такое? — вывернул шею Рустам, — А, это… Да ерунда, натер немного. Ничего страшного.
— Ничего себе ерунда! Как вожжами отстегали, все равно! Давай, я хоть зеленкой помажу, что ли…
— Да не надо ничего мазать! — испугался Рустам — Само пройдет, еще быстрее. Дай мыло, пожалуйста…
— Нагнись, — решительно скомандовала Маша и принялась осторожно намыливать его жилистую шею и спину.
Рустам просто задохнулся от восторга, ощутив растертой спиной быстрое прикосновение горячих ладошек. Ладошки были твердые и слегка царапали спину колючками мозолей, но все равно — это было божественно! Рустам подставил пылающую голову под ледяную струю и счастливо отфыркивался. О, если бы это никогда не кончалось!
— Ну вот, — улыбнулась Маша, набросив ему полотенце на шею, — Совсем красивый стал!
— Спасибо… — Рустам стыдливо отводил счастливые глаза, — А то это… Совсем в этом лесу в чушку превратился. Людям показаться стыдно…
— Да ладно! — шалая синева притягивала так, что не вздохнуть, — Чернявый-кудрявый… Девки, небось, в Рязани на шею так и вешаются?
— Нет! — Рустам испуганно замотал головой так, словно хотел стряхнуть голову с шеи.
— Так я тебе и поверила…
— Да правду говорю! — воспламенился Рустам, — Маша…
