Алескендер Рамазанов - Родная афганская пыль

– героическое поведение прапорщика, спасающего свои чемоданы из горящей БМП;

– вещмешок с миллионом афгани, которые тут же пропили;

– замполит-мздоимец – брал деньги за первоочередную отправку домой;

– еще политработник – мастер шмона, он сдавал изъятое в ближайшую афганскую лавку;

– как оставляли афганцам застеленные кровати, а покинув городок, видели толпы грабителей и горящие казармы;

– гранаты, которыми «заминировали» сортиры перед сдачей военных городков афганцам;

– магазин Военторга, принятый под охрану во время вывода войск, – конечно, оторвались;

– расстрел чемоданов политработника, любителя шмона;

– как дембеля рвали на себе новое обмундирование в конце марта, на Кушке, когда их пытались раздеть, обвиняя в ограблении местного вещевого склада;

– не было денег на выплатном пункте;

– обстрел «эрэсами» перед выводом, и как командиры списали на «духов» кучу техники и имущества;

– легендарную ночную битву дембелей и молодых под Кушкой, во время которой офицеры прятались в палатках;

– пока искали дрова – украли вещмешки на родной земле, а там блокноты с адресами друзей;

– проезд от ОКПП до Термеза на такси за 100 чеков (более трехсот рублей по тому времени, полугодовое жалованье солдата);

– как пьяные дембеля начали дружно при взлете блевать друг другу на «парадки»;

– что остался один, выбросил гранату, пять часов ждал попутку через мост переехать, и два часа шмонали на таможне;

– как маршал Соколов отдал свой самолет дембелям;

– шмон, даже книжку со стихами сожгли;

– зампотыл, сволочь, не дал бушлат. Прилетел в Воркуту, так и оказалось – пурга, мороз;

– пили всю ночь в бане. Утром не мог на рампу подняться, подтолкнули;

– кандагарская пересылка, трое суток не кормили;

– в Кабуле трое суток формировали на Ил-76, жратвы не было;

– одна мысль: домой!

– как дед-фронтовик орал на «шурави» в поезде, уже у самой Москвы: «Сопляки, вы воевали? Гоняли по горам бандитов, вот вся ваша война!» Обиделся, что всю ночь пацаны «гудели» в соседнем купе, спать мешали;

– как выходили – радиостанции на одной частоте настроены, ну, как всегда в колонне. Головной кричит: «Я уже в Союзе!», за ним второй: «Я в Союзе!», и тут голос: «А я еще в Афгане». И так с полчаса. «Я – дома! – А я еще в Афгане…» Наконец и он закричал: «Братцы, я в Союзе!» Тут по эфиру такое «ура» прокатилось…

ВОЗМОЖНОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Автор этих заметок видит глубочайший смысл в том, что войны для комбатантов начинаются «неожиданно», а завершаются по-разному. Это нередко вызывает у них крамольные размышления о сущности воли, вселенского разума, смысла бытия. Немногие ведь выходят из войны без «пули в голове». Автор скромно причисляет себя к таковым и подчеркивает, что речь не идет о ранениях, контузиях и травмах по списку военного ведомства. Среди симптомов этого увечья следующие: неспособность забывать подлость, библейская прямота суждений, правдолюбие (иногда перерастающее в правдоискательство), обостренное чувство справедливости и гипертрофированное сопереживание чужому горю. Но большая беда не приходит одна! По совершенно загадочному плану большую часть славных комбатантов добивают после войны именно те, кого они защищали. Не по злобе, конечно! Ну что прикажете в мирной жизни делать с «вопиющими в пустыне»? Да то же самое, что с Иоанном Крестителем: усечь главу и поднести на блюде роскошной бляди. Правда, всегда есть опасность в том, что этот «вопиющий» уже дошел до своего Иордана и совершил крещение Мессии.

Недаром же дети безотчетно тянутся к старым воинам, а подрастая…