Черный снег вермахта - Александр Александрович Тамоников
– А нельзя ли немного воды? После этого… не знаю, что вы мне дали, только меня тошнит.
Шубин налил в кружку немного воды и поднес ко рту пленного. Тот с жадностью выпил.
– Ну а теперь пора перейти к нашей беседе, – сказал Глеб. – Я знаю, что тебя зовут Карл Руэ, ты ефрейтор, по специальности связист. Это не очень много, мне нужно знать о тебе гораздо больше. Давай начнем с самого начала, с мелочей. Кто твой начальник?
– Непосредственный начальник – фельдфебель. Вальтер Тиммер. А всей службой связи в штабе руководит капитан Зигфрид Ленц.
– Опиши мне того и другого. Подробно опиши, чтобы я мог их представить.
Ефрейтор стал описывать своих начальников. Это был сложный момент, но Карл Руэ, как выяснилось, был наблюдателен и умел описывать то, что видел. В конце концов Шубин составил себе представление о начальниках связиста. Тогда он спросил:
– Где помещается ваша служба?
– В задней части здания, в подвале. Там мы занимаем три комнаты. И еще две комнаты занимает склад запчастей.
– А где ты живешь?
– Казарма помещается за зданием штаба, во дворе.
– Там одно помещение на всех?
– Нет, казарма разделена на комнаты. Мы, связисты, помещаемся в угловой комнате слева.
– Комнаты на ночь запираются?
– Нет, зачем? Ведь вся территория штаба окружена высоким забором с колючей проволокой, она хорошо охраняется.
– Кто твои сослуживцы? Опиши мне каждого.
И снова началось описание сослуживцев ефрейтора Руэ. Их оказалось много – 27 человек. И, конечно, Карл не мог подробно описать каждого. Но Шубину было важно хотя бы запомнить их имена. Затем он стал расспрашивать обо всех, кто служит в штабе. Но людей в звании выше лейтенанта Руэ плохо знал.
– Ладно, идем дальше, – сказал Шубин. – Куда ты сегодня тянул линию связи?
– В штаб тридцать седьмого танкового полка. Полк только позавчера прибыл в Запорожье, поэтому его штаб до сих пор не имел связи с руководством.
– Значит, ваша служба связи расположена в подвале. А что располагается на первом этаже? Что – на втором?
Немец стал подробно объяснять расположение штабных подразделений. Он оказался толковым человеком с хорошей памятью. Для Шубина последнее обстоятельство было крайне важно. Ведь ему нужно было запомнить все, что знал Карл Руэ. Разведчик должен был запомнить множество имен, названий служб, номеров комнат. Он должен был знать, в каких отношениях находятся между собой те или иные немецкие начальники, как они общаются. В общем, он должен был стать Карлом Руэ, чтобы занять его место.
Естественно, пленный не мог знать, зачем советский разведчик расспрашивает его обо всех этих деталях с такой дотошностью. Но когда Шубин от служебных дел перешел к биографии самого Руэ, стал спрашивать, где он родился, где жил, кто его родители, его невеста – связист начал понимать, в чем дело.
– Вы так подробно обо всем расспрашиваете, потому что хотите занять мое место, правильно? – воскликнул Карл Руэ.
Шубин пожал плечами:
– А почему бы и нет? Может, я хочу послужить рейху? Между прочим, я служил связистом и неплохо разбираюсь в тонкостях этого дела. Сам генерал Гот объявлял мне благодарность. Я послужу вместо тебя, а ты пока отдохнешь.
– Знаю я ваш отдых! – воскликнул немец. – Вы ведь хотите меня убить! Как только зададите последний вопрос, так и убьете. Ведь так, правда?
Шубин смутился. Да, разумеется, он собирался убить этого немца. В конце концов, у него просто не было иного выхода. Отпустить пленного «под честное слово» он никак не мог – это означало немедленный провал. Все равно что сразу пойти и сдаться гестапо. И охранять пленного тоже было некому. В то же время ему совсем не хотелось убивать этого смышленого парня, который вопреки своей воле попал в мясорубку войны. Но что ему оставалось делать?
Связист заметил колебания разведчика.
– Пожалуйста, не убивайте меня! – воскликнул он. – Луиза, моя невеста – не главное. Луиза переживет, она найдет другого. А вот моя мать не переживет моей гибели. Я у нее – единственный сын. После смерти отца у нее не осталось близких людей. Я твердо обещал ей вернуться живым с войны. Конечно, это глупое обещание, сумею я остаться в живых или нет, от меня не зависит, но все равно… Пусть я буду голодать, я готов есть что угодно, готов сидеть где-нибудь в подвале – но только остаться в живых! Умоляю вас!
– Да не собираюсь я тебя убивать, с чего ты взял? – ответил Шубин.
А сам между тем задумался: а почему бы и нет? Почему бы не оставить этого Карла в живых? Вдруг потребуется узнать у него какую-то подробность?
Шубин встал и начал исследовать сарай, в котором они сидели. И обнаружил в полу крышку погреба. Открыл ее – и на него пахнуло сыростью. Он спустился вниз и обнаружил в небольшом погребе две бочки. Раньше, по-видимому, в них держали капусту, но теперь обе стояли пустые. В углу лежала куча тряпья. Что ж, если немец готов жить в таких условиях – пусть живет.
Разведчик вылез наверх, взглянул на пленного и сказал:
– Хорошо, я оставлю тебя в живых. Но условия у тебя будут не как в санатории. Жить будешь вот в этом погребе. Только иногда я буду тебя выпускать сюда, в сарай, подышать воздухом. Согласен?
– Конечно согласен! – с горячностью ответил пленный. – Правда, я не понимаю, а почему ваши товарищи, партизаны, не могут меня иногда выводить на воздух? Хотя бы чтобы справить нужду?
– Ну, нужду справить я тебя, так и быть, выведу, – согласился Шубин. – А вот насчет того, чтобы гулять – не получится. У моих товарищей много своих дел. Вашу армию надо бить, вот что им надо делать. Ты для нас просто лишняя обуза. Так что будешь иметь дело только со мной. И кормить тебя буду только я. Предупреждаю, регулярного питания три раза в сутки не будет. И если будешь хныкать и жаловаться – пустим в расход. Ясно?
– Я все понял, господин русский, – закивал пленный. – Я согласен! Все что угодно, только не смерть!
– Ну тогда хватит разговоров, – заключил разведчик. – Сейчас я тебя развяжу, и давай раздевайся.
Он снял с пленного веревки, и тот начал раздеваться. А Шубин внимательно следил за тем, как связист двигается, что снимает сначала, что потом. Ведь в самое ближайшее время ему самому предстояло перевоплотиться в этого человека, повторять его движения и жесты.
Когда пленный разделся, Шубин отдал ему свои старые штаны и телогрейку. А сам надел на себя
