Николай Коняев - Непобежденная крепость

Осуществить задуманное было невозможно, и хотя Петр I прилагал все силы, чтобы достичь своей цели, все получалось не так, как задумывал он, а так, как должно было быть.

Петр I не пожелал придать значения государственного события чудесному обретению иконы Казанской Божией Матери в Шлиссельбурге… Видимо, ему не хотелось начинать историю новой столицы с Казанской иконы Божией Матери, поскольку это вызывало воспоминания и параллели, не вмещающиеся в его новую мифологию.

Но Казанская икона Божией Матери, как мы знаем, все равно пришла в Санкт-Петербург.

Вдова старшего брата и соправителя Петра I, Иоанна V, царица Прасковья Федоровна, известная своим старомосковским благочестием, привезла, перебравшись в Санкт-Петербург, сделанную по ее заказу увеличенную копию Казанской иконы Богородицы.

Икону эту царица Прасковья Федоровна поместила в часовне неподалеку от своего местожительства, на Городовом острове (Петроградская сторона), и часовня эта стала называться Казанской.

С 1727 года образ, привезенный в Петербург царицей Прасковьей Федоровной, начинает признаваться чудотворным, и для него десятилетия спустя возводится один из главных петербургских храмов – Казанский собор.

Так вопреки своеволию Петра I появилась Казанская икона Божией Матери в новой русской столице. Так из-за своеволия Петра I Шлиссельбургский образ Казанской иконы Божией Матери, почти целое столетие прождавший за кирпичной кладкой человека, который освободит здешнюю землю от неприятеля и вернет икону России, по-прежнему остался за стенами крепости.

Взявший Нотебург Петр I считал, что он не освобождает, а завоевывает эти земли. Разница незначительная, если говорить о результате военной кампании, но чрезвычайно существенная, если вернуться к духовному смыслу войны, которая велась тогда на берегах Невы.

Потом стали говорить, что Петр I прорубил окно в Европу.

На самом деле окно в Европу здесь было всегда – требовалось только отодрать старые шведские доски, которыми оно было заколочено.

Но Петр все делал сам, и даже когда он совершал то, что было предопределено всем ходом русской истории, он действовал так, как будто никакой истории до него не было и вся она только при нем и начинается. Это болезнь всех реформаторов в нашей стране!

И в этом и заключен ответ на вопрос, почему Петр не захотел узнать о чудесном явлении Шлиссельбургской иконы Божией Матери…

Нет, не русский Орешек освободил Петр, а взял шведскую крепость Нотебург – и тут же основал здесь свой Шлиссельбург. Как могла вместиться сюда Казанская икона Божией Матери, неведомо когда, до всяких прославлений появившаяся здесь?!

И Шлиссельбургская икона Казанской Божией Матери так и осталась в крепости.

Была она здесь и тогда, когда привезли в Шлиссельбург каторжника Варфоломея Стояна (Федора Чайкина). Этот человек (если можно называть человеком такого святотатца) 12 июля 1904 года вместе со своими подельниками украл из летнего храма Богородицкого женского монастыря города Казани первообраз чудотворной Казанской Божией Матери, содрал с него драгоценную ризу, а саму святую икону сжег.

Рядом со Шлиссельбургским образом Казанской иконы Божией Матери и предстояло отбывать свой каторжный срок этому злодею.

Впрочем, об этом тоже разговор еще впереди.

После взятия Нотебурга в 1702 году Петр I ожидал шведского контрудара и считал восстановление крепости на Ореховом острове первоочередной задачей. Сохранился сделанный рукою Петра набросок чертежа бастионов, которыми необходимо было усилить крепость.

Порт-башня у входных ворот была переименована Петром I в Государеву, Фохт-башня названа Княжеской, в честь княгини Меньшиковой, Шварц-башня – Королевской, Кирх-башня – Угловой (позднее – Головина), Коноселицс-башня – Светличной, Крут-башня – Мельничной, Комс-башня – Колокольной.

Все бастионы возводились одновременно под руководством H.М. Зотова, Ф.А. Головина, Г.И. Головкина, К.А. Нарышкина.

Общее руководство укреплением Шлиссельбурга поначалу осуществлял сам Петр I: «Царь московский… крепость во всем зело поправить велел, стены и башни, и с пушками 2 тыс. человек в крепость посадил»30, но в дальнейшем руководство работами принял А.Д. Меншиков, назначенный комендантом Шлиссельбурга и губернатором Ингерманландии, Карелии и Лифляндии.

То ли оттого, что Петр переодел всю Россию в европейские, не приспособленные для здешнего климата одежды, то ли оттого, что он ставил чрезвычайно трудные и порою совершенно непонятные задачи, то ли из-за общего бездушия эпохи, но никогда еще, кажется, не мерзли так в нашей стране, как в десятилетия петровского царствования.

Даже А.Д. Меншиков, который проявил такую отчаянную храбрость при штурме Шлиссельбурга, к постоянной жизни в крепости приспособиться не сумел.

«У нас здесь превеликие морозы и жестокие ветры, – жаловался он Петру. – С великою нуждою за ворота выходим, едва можем жить в хоромах». Но если нестерпимо было находиться в Шлиссельбурге господину коменданту и губернатору, как приходилось жить здесь рядовым работным людям?

Мы уже говорили, что при штурме крепости русские потери составили 538 человек убитыми и 925 ранеными.

Восстановление крепости стоило гораздо дороже. Строительные потери обогнали военные меньше чем за год.

Как видно из отчета главы Канцелярии городовых дел У.А. Синявина, из 2 тыс. 856 человек, согнанных в Шлиссельбург, работало 1 тыс. 504 – остальные болели или умерли.

«Писал ты ко мне об олончанах, о 200 человеках, которые в Шлютельбурхе на работах, что у них в запасах скудность, и я удивляюся вам, что, видя самую нужду, без которой и пробыть не мочно, а ко мне описываетесь, – отвечал на это У.А. Синявину А.Д. Меншиков. – Прикажи им хлеб давать, провианту против их братии, и вперед того смотрите, чтоб з голоду не мерли».

Казалось бы, с началом строительства Санкт-Петербурга Шлиссельбург должен был утратить свое значение, однако строительные работы в крепости не только не сворачиваются, но и, наоборот, набирают темп.

В 1715 году перед башней Меншикова построили последний, пятый бастион, и тогда же началось строительство солдатской казармы, а на следующий год – монетного двора.

И казармы, и монетный двор возводил архитектор И.Г. Устинов, а после его отъезда в Москву руководство работами принял на себя главный зодчий Санкт-Петербурга Доменико Трезини.

В 1718 году началось сооружение деревянного дворца А.Д. Меншикова, а через три года – постройка деревянного дворца Петра I, или Государева дома.

Петр I явно не собирался отказываться от Шлиссельбурга.

В крепости находилась тогда шведская кирка, перестроенная из церкви, возведенной и освященной еще архиепископом Новгородским Василием в 1352 году. Сейчас кирку приказано было обратить назад, в православие. Но так как по размерам она была мала для громадного гарнизона крепости, то и приказано было к каменным стенам кирки пристроить деревянные части храма, а из самой кирки устроить алтарь и посвятить храм в честь Рождества Иоанна Предтечи31.

– Пусть, – сказал Петр I, отдавая эти распоряжения, – взятие Нотебурга будет предтечею моих побед над шведами.

Петр I ежегодно старался приезжать 11 октября на остров, чтобы отпраздновать здесь годовщину взятия крепости.

В сопровождении сенаторов, министров и генералов он обходил крепость и, вспоминая окутанный облаками дыма Нотебург, рассказывал, что «под брешью вовсе не было пространства, на котором войска могли бы собраться и приготовиться к приступу, а между тем шведский гарнизон истреблял их гранатами и каменьями».

По заведенному обычаю в день и час взятия крепости на острове звонил колокол.

И в каждый приезд обязательно поднимался Петр I на башню и долго смотрел на Ладогу.

Думал.

И о разгрызенном орехе тоже.

Глава четвертая

ПЕРВЫЕ УЗНИКИ ШЛИССЕЛЬБУРГА

Не спасается царь многою силою,и исполин не спасется множеством крепости своея.Ложь конь во спасение,во множестве же силы своея не спасется.

К концу жизни Петр I, кажется, достиг всего…

Обнародовали составленный Феофаном Прокоповичем Духовный регламент, устанавливающий новый порядок управления Церковью. Вся церковная власть по образцу протестантских государств сосредоточилась в Духовном коллегиуме, который 14 февраля 1721 года, в день его открытия, преобразовали в Святейший Правительственный Синод.

По сути, Синод становился ведомством в общем составе государственной администрации и подчинялся самому государю. Наконец-то, как отмечают историки Церкви, произошло то, чего больше всего опасались иерархи при низложении патриарха Никона, – «власть царская подчинила во всей полноте власть Бога на земле – Святую Церковь Христову».