Виталий Носков - Рассказы о чеченской войне
Только в Грозном поймешь справедливость строго выверенных слов православного Катехизиса: «Зло — неправильно понятая свобода». Эта святая формула — ответ на политические недоумения, почему так случилось в Чечне.
Отец Анатолий (Чистоусов), просветленный страданиями настоятель храма Архистратига Божиего Михаила, на мой вопрос о причинах разрушения церкви ответил: «По грехам нашим. Ибо мы маловерны».
В Грозном церковь Михаила Архангела называют «Красной» или «Солдатской». Старожилы города рассказывают, что это стародавний войсковой храм, стоящий на казачьем кладбище, где покоились останки терских, гребенских, сунженских казаков. Кладбище было большим, потом на нем построили ныне разрушенные пятиэтажки да проспект Ленина, по которому сегодня носится военная техника.
В храме возле распятия Иисуса Христа — икона Покрова Пресвятой Богородицы с медной табличкой: «Сей Образ сооружен казаками 1-го Кизляро-Гребенского Генерала Ермолова Полка»… И дата — 8 ноября 1905 года. Фамилии казаков — денежных благотворителей на создание Образа: Любин, Величкин, Табалин — поражают уже нездешней красотой и мужеством.
Первыми, кто зимой 1995 года не оставил в беде храм Михаила Архангела в Грозном, тоже были ставропольские и кубанские казаки. Они помогли продуктами, какое-то время охраной.
Храм ни на один день не закрывался. Приходили православные и мусульмане: в городе знали, где перевяжут, умоют, утешат, дадут кров. Однажды пришел абхазец-дудаевец. Снял кинжал с пояса, оставил его на церковных ступеньках, вошел, помолился и тихо исчез. Так же поступил российский боец, попросив меня подержать его автомат, пока он поставит свечки за погибших друзей. И я ждал бойца на церковном дворе с АК в руках, в слепой уверенности, что с храмом Архистратига Божиего Михаила больше никогда ничего не случится.
Ненависть к врагам православные, приходящие в храм, оставляют за простреленными воротами.
Церковный забор испещрен осколками от мин и снарядов. Сам храм — это под открытым небом прямо стоящие стены и колокольня без колоколов. Все деревянное сгорело так, что и бревнышка не найдешь.
Пономарь Николай Денисович Жученко, 1918 года рождения, мастерует теперь на четырех колокольцах. Но даже их звон слышен над Грозным, потому что с наступлением темноты город умирает до следующего утра.
Ночью в городе хозяйничают дудаевцы. В Грозном, как и по всей Чечне, идет партизанская война, но по церкви Михаила Архангела боевики не стреляют. Наверное, знают, что в храме молятся и за них, что православный, грешащий непримирительным гневом, повинен вечной смерти.
В храм приходит много солдат. В Лазаревскую субботу я разговаривал с рядовыми 324-го полка, стоящего под Шали: с парнями из Воронежа и Иркутской области. У одного подживало пораненное лицо.
У солдата всегда немного времени, его хватает поставить свечку — чаще всего за здравие матери, любимой девушки или купить иконку.
Не надо в Грозном никаких пресс-конференций: приди в храм — и все узнаешь о городе.
В первый день, когда с волнением я переступил порог Храма Михаила Архангела, а потом молился вместе со всеми, ко мне подошла пожилая интеллигентная женщина и сказала:
— Простите меня.
— За что?
— Простите меня. Я о вас плохо подумала.
— Но почему?
— Я не люблю журналистов и иностранцев. А теперь я вижу: вы — наш.
У меня на груди на красной веревочке висела аккредитационная корреспондентская карточка, на левом боку фотоаппарат. И, конечно, больше всего мою нездешность определяла чистота одежды и обуви — моя пятнадцатидневная поездка в Чечню только начиналась.
Только к концу командировки я убедился в справедливости претензий к журналистскому корпусу и иностранным благотворителям.
И если за журналистов я еще пробовал заступаться, говоря, что корреспонденты-информационники всегда торопятся, того требует служба, они вынуждены общаться с людьми с немыслимой скоростью, поэтому их встрепанный вид вызывает раздражение и подозрение в легковесности чувств.
Зато об иностранных благодетелях сказать было нечего. Из международных организаций, оказывающих скромную помощь мирным жителям Грозного, можно с уверенностью назвать только Красный Крест, организацию «Врачи без границ» и религиозную конфессию «Харре Кришна». Остальные сверхмногочисленные международные, российские благотворительные союзы, религиозные конфессии, православные братства за время войны в Чечне ничем не напомнили о себе голодающему населению республики, её городов, станиц, аулов, населенных пунктов.
Русские в Грозном по-прежнему проживают на дне. Их материальная, врачебная, социальная, психическая, нравственная реабилитация государством так и не началась.
Пока еду, одежду, пайки раздавали российские войска и российское МЧС, люди кое-как выживали. Теперь МЧС России передает свои функции чеченскому министерству по чрезвычайным ситуациям, только-только организованному.
Сегодня даже в церкви перебои с водой и хлебом. «На все воля Божия. Так угодно Господу по нашим грехам», — говорят верующие. И молятся за своих благодетелей, первые из которых сотрудники Министерства по чрезвычайным ситуациям Российской Федерации. Отец Анатолий и православная община г. Грозного особенно благодарны генералу МЧС Кириллову Геннадию Николаевичу.
МЧС подарило церкви электродвижок, резервуар для питьевой воды, походную баню. Её осваивает грозненец Александр, бывший заложником у дудаевцев, его правая нога пропорота штык-ножом. Из плена Саша освобожден морпехами, жена и дочь убиты, ни кола ни двора. Церковный корабль — его единственная надежда.
Каждый день в храме Архистратига Божиего Михаила панихиды. Православные люди продолжают умирать в госпиталях от ран и болезней.
Накануне Пасхи на мине подорвался мальчик, мать криком кричала у Плащаницы, вымаливая спасение своему ребенку.
В России город Грозный для детей самое опасное место. У пацанов на руках несметное количество взрывоопасных боеприпасов. И саперы из МВД, внутренних войск, российской армии работают, не разгибая спин.
Скорее, скорее, чтобы сберечь жизни мирных людей, возвращающихся на свои пепелища, где их подстерегает опасность.
Ночью над Грозным висят осветительные ракеты, запускаемые с блокпостов и комендатур, светлыми пулеметными строчками прорезают темноту трассеры, простуженно глухо бухают ручные противотанковые гранатометы. Жизнь российского военного или дудаевского боевика, гражданского человека может прерваться в любую минуту.
Сурово смотрит с небес на отсутствие мира Господь. Но коленопреклоненно просят его за всех людей настоятель храма Архистратига Божиего Михаила — священник отец Анатолий и священник отец Александр, стоят на ночной молитве пономарь Николай Денисович Жученко, другие православные люди, дома и квартиры которых перестали существовать. Они молят Господа и Божью Матерь, чтобы они допустили городу жить, чтобы люди не умирали, чтобы на этой благодатной, но страшно грешной земле воцарился мир.
Апрель 1995 г.
…Жизнь начинается ночью
Пока на Грозный убийцей-маньяком не обрушилась тьма, минно-розыскная овчарка Блэк отдыхает там, где защищена от всех неприятностей. Хотя Блэк заслуженный пес, на блокпосту N 15 он постоянный предмет для шуток. Самая распространенная, что после контузии Блэк позволяет себе похитрить, будто не слышит команды.
Этот любимец челябинских омоновцев попал под разрыв гранаты из чеченского подствольника. Он сутки не узнавал хозяина, медленно, бестолково передвигался. Риф, проводник хорошо обученной в питомнике «Красная звезда» милицейской собаки, выходил друга. За Блэка переживали все. Когда по блокпосту N 15 бьют из подствольника, сначала раздается резкий, сухой щелчок. А Блэк, как флюгер, точно указывающий направление ветра, всегда смотрит в сторону, где чеченец спустил курок. И омоновцы знают, куда отвечать.
Днем издали блокпост N 15 — закрытое маскировочной сетью, внушающее уважение монументальное здание. При близком рассмотрении — домик, закрытый бетонными блоками, грамотно защищенный в военном смысле.
«Наша «Брестская крепость», — говорят о своем стратегическом объекте челябинские омоновцы. Они прикрывают дорогу Грозный — Аргун. И все, что их окружает: «зеленка», старый арык, заброшенный дачный городок — с наступлением темноты представляет опасность.
Днем на блокпосту N 15 в разгаре психологическая война. Проверить сотни, если не тысячи машин — испытание для омоновских нервов. Выходя из автомобилей, водители-чеченцы обычно, в знак презрения, плюют на землю и только потом разговаривают.
На все крики, истерики омоновцам рекомендована вежливость. Особенно когда недовольны женщины. Тогда обращаются к их мужьям: «Есть среди вас мужчины, которые не прячутся за спины женщин? Только с вами будем решать». Но это когда возле блокпоста соберется толпа. Челябинские омоновцы на Кавказе не первый раз. Чеченскую психологию знают. Здесь в делах женщине последнее слово.
