Эрих Мария Ремарк - Возвращение с Западного фронта (сборник)
На мгновение лицо Биндера исказилось болью, но тут же снова стало спокойным. Он встал.
– Если вы не знаете, куда податься, можете сегодня переночевать у меня. Мне посчастливилось найти на целую неделю вполне безопасную комнату. Она принадлежит одному из моих цюрихских знакомых. Он сейчас в отпуске. В одиннадцать я приду сюда. В двенадцать начинается полицейский час. Будьте особенно осторожны после двенадцати – все улицы буквально кишат сыщиками.
– По-видимому, в Швейцарии дела обстоят очень неважно, – сказал Керн. – Слава Богу, что я встретил вас. А то, чего доброго, попался бы в первый же день. Сердечно благодарю вас! Вы мне здорово помогли!
Биндер сделал протестующий жест.
– Это само собой разумеется среди людей, оказавшихся на дне. В среде нелегальных эмигрантов чувство товарищества развито почти так же, как между преступниками. Любой из нас может завтра же сесть на мель, и тогда ему тоже понадобится помощь… Значит, если хотите – в одиннадцать на этом же месте!
Он расплатился за кофе, пожал Керну руку и вышел изящной, уверенной походкой.
Керн просидел в кафе «Грайф» до темноты. Он попросил план города и набросал на листке маршрут к дому, где жила Рут. Затем поднялся и вышел на улицу, беспокойный и напряженный. Через полчаса пришел на место, в тихий район города, изрезанный узкими улицами. Большой белый дом мерцал в лучах луны. Керн остановился у парадного, взглянул на широкую латунную ручку, и беспокойство как рукой сняло. Все было как-то неправдоподобно: Рут и он разделены только лестницей. Вот он поднимется и… Но после таких трудных месяцев это казалось чересчур простым. А простое давно уже стало непривычным. Он оглядел ряды окон. Может, ее нет дома. Может, уже уехала из Цюриха…
Керн зашагал дальше. Пройдя два-три квартала, он увидел табачную лавчонку и вошел в нее. Из-за прилавка вынырнула женщина довольно хмурого вида.
– Пачку «Паризьен», – попросил Керн.
Женщина пододвинула ему сигареты. Потом нагнулась, достала из ящика под прилавком спички и положила их сверху. То были две слипшиеся картонки. Заметив это, хозяйка отодрала одну и бросила обратно в ящик.
– Пятьдесят раппенов[34], – сказала она.
Керн расплатился.
– Можно от вас позвонить? – спросил он.
Хозяйка кивнула.
– Телефон слева в углу.
Керн принялся листать телефонную книгу. Нойман… Казалось, в этом городе сотни Нойманов. Наконец, найдя нужного, он снял трубку и назвал номер. Хозяйка стояла за прилавком и наблюдала за ним. Керн разозлился и повернулся к ней спиной. Он долго ждал. Наконец ему ответили.
– Можно попросить фрейлейн Холланд?
– Кто это говорит?
– Людвиг Керн.
Голос в трубке замер.
– Людвиг… – сказала она затем, словно у нее перехватило дыхание. – Это ты, Людвиг?..
– Да… – У Керна бешено заколотилось сердце. – Да… Это ты, Рут? Я не узнал твой голос. Мы с тобой еще ни разу не говорили по телефону.
– Где же ты? Откуда звонишь?
– Я здесь. В Цюрихе. В табачной лавке.
– Здесь?
– Да, на твоей улице.
– Почему же ты не пришел? Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего. Я только сегодня приехал. Боялся, что тебя уже нет в Цюрихе. Где мы можем встретиться?
– Здесь! Приходи скорее! Ты знаешь мой дом? Я живу на втором этаже.
– Да, знаю. Но удобно ли это? Я говорю о твоих хозяевах.
– Никого нет. Я одна. Все уехали на уик-энд. Приходи!
– Иду!
Керн повесил трубку и с отсутствующим видом огляделся. Он не понимал, где находится. Теперь лавчонка выглядела совсем иначе. Затем он вернулся к прилавку.
– Сколько я вам должен за разговор? – спросил он.
– Десять раппенов.
– Всего десять раппенов?
– Это не так мало. – Женщина взяла никелевую монетку. – Не забудьте взять с собой сигареты.
– Ах да… конечно…
Керн вышел на улицу. Ни за что не побегу, подумал он. Если человек бежит – это уже подозрительно. Надо быть сдержанным. Штайнер – тот ни за что не побежал бы. Пойду лучше шагом, чтобы никто не обратил на меня внимания. Но ведь можно идти быстро. Я умею ходить очень быстро. Так же быстро, как если бы бежал…
Рут стояла на лестнице. Было темно, и Керн плохо видел ее.
– Будь осторожна! – торопливо и хрипло проговорил он. – Я грязный! Все вещи на вокзале. Мне не удалось ни умыться, ни переодеться.
Рут ничего не ответила. Она стояла на лестничной площадке, свесившись через перила, и ждала его. Он взбежал по ступенькам, и вдруг она очутилась в его объятиях, теплая и осязаемая, сама жизнь и даже больше чем жизнь.
Она боялась шелохнуться. Керн слышал ее дыхание, ощущал ее волосы. Он тоже оставался неподвижным. Все замерло, и казалось, что лишь смутный мрак колышется вокруг него. Вдруг он заметил, что она плачет, и нерешительно поднял руку. Рут встряхнула головой у его плеча.
– Не обращай внимания… Сейчас пройдет…
Внизу отворили дверь. Осторожно и почти незаметно Керн наклонился, чтобы увидеть всю лестничную клеть. Затем внизу щелкнул выключатель и стало светло. Рут испугалась.
– Идем! Скорее идем! – Она затащила его в квартиру.
Они сидели в гостиной семейства Нойман. Впервые после долгого перерыва Керн оказался в квартире. Комната была обставлена в буржуазном стиле: солидная мебель из красного дерева, современный персидский ковер, два кресла в чехлах из репса и несколько ламп с пестрыми шелковыми абажурами. Но Керну все это показалось каким-то волшебным видением мирной жизни и островком безопасности.
– Когда кончился срок твоего паспорта? – спросил он.
– Семь недель назад.
Рут достала из буфета две рюмки и бутылку.
– Ты пробовала его продлить?
– Да. Приехав в Цюрих, пошла в консульство. Но мне отказали. Собственно, я другого и не ожидала.
– Правильно. Ожидать было нечего. Хотя я почему-то всегда надеялся на чудо. Ведь мы – враги государства. Опасные враги! И это, пожалуй, дает нам основание чувствовать себя важными персонами. Ты не находишь?
– Мне все равно, – сказала Рут и поставила рюмки и бутылку на стол. – Теперь у меня нет никаких преимуществ перед тобой, а в этом что-то есть.
Керн рассмеялся и обнял ее.
– Что это такое? Коньяк? – спросил он, показывая на бутылку.
– Да. Лучший коньяк семейства Нойман. Я хочу выпить с тобой – ведь мы снова вместе. Знал бы ты, как мне было страшно без тебя. Как страшно было знать, что ты в тюрьме. Эти мерзавцы избили тебя! И виновата во всем я!
Рут с улыбкой посмотрела на него, но Керн видел, что она взволнована. Голос ее звучал почти гневно, и, когда она наливала рюмки, ее рука дрожала.
– Это было страшно! – повторила она и подала ему рюмку. – Но теперь ты опять со мной.
Они чокнулись.
– Ничего страшного не было, – сказал он. – Правда ничего!
Рут выпила рюмку залпом и поставила на стол. Потом, притянув к себе голову Керна, поцеловала его.
– Теперь я тебя больше не отпущу, – пробормотала она. – Никогда!
Керн смущенно поглядел на нее. Такой он ее еще ни разу не видел. Рут совершенно преобразилась. Какой-то барьер отчужденности, порой неясно обозначавшийся между ними, исчез. Теперь Рут словно вся раскрылась, и впервые он почувствовал, что она принадлежит ему. Раньше он в этом не был уверен.
– Рут! – сказал он. – Вот если бы потолок раскололся надвое и прибыл самолет! Мы улетели бы с тобой на далекий остров, где пальмы и кораллы, где никто не знает, что такое паспорт или вид на жительство!
Она снова поцеловала его.
– Боюсь, и там все это уже известно. Среди пальм и кораллов наверняка имеются укрепления, и пушки, и военные корабли, и напряжение еще больше, чем в Цюрихе.
– Да, безусловно! Выпьем еще по рюмке. – Керн взял бутылку и налил себе и ей. – Но и в Цюрихе стало небезопасно. Долго тут прятаться нельзя.
– Тогда давай уедем!
Он оглядел гостиную, парчовые портьеры, кресла и желтые шелковые абажуры.
– Рут, – сказал он, – уехать с тобой – это, конечно, чудесно. Ни о чем большем я и не мечтаю. Но знай, что тогда всего этого не будет, – он обвел рукой салон. – Будут только дороги и сеновалы. Будут убогие комнатки в дешевых пансионах. Будет страх перед полицией. И это еще счастье, потому что ведь может быть и тюрьма.
– Все знаю. Мне это не важно, и ты за меня не тревожься. Так или иначе, я должна отсюда уехать. Больше оставаться нельзя. Мои хозяева смертельно боятся полиции – ведь я там не заявлена. Они будут только рады, если я уберусь. Есть у меня еще немного денег. Кроме того, буду помогать тебе торговать. Расходы на меня невелики, и вообще, кажется, я достаточно практична.
– Значит, у тебя остались кое-какие деньги и ты намерена помогать мне в торговле!.. Довольно! Еще слово, и я разревусь, как старая баба… Вещей у тебя много?
– Нет, немного. Все ненужное оставлю здесь.
– Ладно. А как быть с книгами? Особенно с толстыми учебниками по химии? Их ты тоже временно оставишь здесь?
