Василий Веденеев - «Волос ангела»
Важно и другое — потомок побочной ветви герцогов обладает острым, изощренным в интригах умом и поэтому может по достоинству оценить предлагаемую представителями разведки Империи идею. Чего стоила, например, в свое время претворенная в жизнь идея самого политика, тщательно спланировавшего и осуществившего операцию по устранению своего личного врага лорда Китченера! Пришли в движение тайные пружины политической и военной власти в Империи, фельдмаршалу Китченеру было предложено отправиться в воюющую с кайзеровской Германией Россию на модернизированном на верфях Белфаста крейсере «Хэмпшир» 1903 года постройки. Ирландская верфь «Харланд и Вольф» в срочном порядке подготовила корабль, он вышел в море, имея на своем борту фельдмаршала, и более в порт не вернулся. Тут же прошел слух, об этом даже написали некоторые газеты, что шиннфейнеры — бойцы подпольной армии Ирландии, исповедовавшие как один из методов борьбы политический терроризм, — прямо на верфи подложили в крейсер сильную мину, взрыв которой и привел к трагедии в открытом море. Тогда никто и не вспомнил, что в день трагедии из столицы почему-то приказали не сопровождать крейсер миноносцам, хранить радиомолчание, а просто-таки чудом спасшиеся с тонущего крейсера двенадцать моряков вскоре были тайно расстреляны в крепости. Журналисты называли эту историю загадочной и леденящей душу. Может быть, для них она действительно была неразрешимой загадкой, но не для него, столько лет связанного с секретной службой Империи.
Не стоит сбрасывать со счетов и то, что за океаном растет и крепнет новая сила — Соединенные Штаты, а потомок побочной ветви рода герцогов прочно связан с заокеанскими финансовыми магнатами родственными узами. Его мать — урожденная Дженни Джером — дочь американского миллионера Леонарда Джерома, прославившегося безудержной страстью к лошадям и оперным певицам. Мистер Леонард поставил в США первые два ипподрома, а сам был американским консулом в Триесте. Казалось бы, какая связь между ипподромами и консульской службой? Прямая! Ипподромы еще более увеличили его капиталы, а дипломатическая служба позволила приобрести широкие связи. Вскоре Джером стал совладельцем газеты «Нью-Йорк таймс», а пресса — это сила, особенно в умелых руках, способных найти ей правильное применение. Обыватель, как правило, жует и глотает только то, что ему дают сверху, и, если каждый день долбить ему об одном и том же, он невольно проникается мыслью, что положение вещей именно таково, как пишут в официальных газетах. А для инакомыслящих и неофициальных изданий всегда есть полиция и тюрьма.
Неужели побочный потомок герцогов Мальборо, уже в тридцать два года ставивший после своей фамилии буквы Р. С., означающие, что он является тайным советником, не сможет понять его, посвятившего всю жизнь тайной службе на благо Империи? Нет, они найдут общий язык, обязательно найдут!
Корм в пакетике кончился. Лебеди, ожидавшие новой подачки, разочарованно кружили около берега, время от времени опуская в воду свои клювы, словно поощряя человека, стоявшего на берегу, бросать и бросать им крошки.
Бывший хозяин роскошного кабинета в одном из петербургских особняков улыбнулся в ответ на незамысловатое попрошайничество птиц и дал себе обещание: если все будет благополучно, не забыть прийти сюда снова. Он купит каждому лебедю по пакетику корма и щедро высыплет в воду их содержимое — пусть у птиц тоже будет праздник. Но сначала надо добиться, чтобы праздник был у него самого!
Взглянув на часы, он заторопился к выходу из парка — приехать рано неприлично, а опоздать совсем непристойно.
Гувернантки уже уводили детей, на аллеях стало тише, появились пожилые пары седеньких старичков, трогательных своей заботой друг о друге. Мелькнула мысль, что он, всю свою жизнь занимаясь служением разведке Империи, не мог уделить жене должного внимания, может быть, что-то важное ушло с этим от него, может быть, он лишил себя чего-то такого, о чем не расспросишь седых старичков?
Нет, он всегда старался быть хорошим мужем и отцом, старался, чтобы семья ни в чем не нуждалась, и считал себя порядочным человеком. И ничто не сможет поколебать его уверенности в этом.
Быстрым шагом пройдя к воротам парка, он жестом приказал шоферу подъехать ближе, уселся в машину. Прочь все, мешающее идти к цели без колебаний: надо предстать перед ожидающим его политиком полностью уверенным в реальности и необходимости исполнения задуманного. Только так — уверенные в себе люди чаще выигрывают, чем подверженные сомнениям, а он должен выиграть.
* * *Приветствуя гостя, сэр Уинстон поднялся из-за своего большого стола, заваленного бумагами, сделал несколько шагов навстречу, подал большую пухлую руку, требовательно и испытующе заглянув в выпуклые, орехового цвета глаза визитера.
Перекатив из угла в угол рта свою неизменную сигару, политик сделал радушный жест в сторону больших кожаных кресел:
— Прошу.
Бывший хозяин роскошного кабинета в одном из петербургских особняков знал толк в деловой обстановке: усаживаясь в кресла, он незаметно огляделся — все вокруг свидетельствовало о приверженности политика к комфорту. Бросился в глаза не вписывающийся в интерьер портрет пожилой женщины, стоявший на рабочем столе. Перехватив взгляд гостя, сэр Уинстон охотно пояснил:
— Моя няня. Ее звали Эверест. Мы любили друг друга, и в память об этой сердечной привязанности я всегда держу ее портрет на своем столе. Каждый может иметь право на маленькие слабости, и, согласитесь, редко кто любит нас так бескорыстно и преданно, как в детстве, и редко кого мы потом одариваем в ответ такой же любовью. У вас была няня?
— Да, конечно…
О многословии и любви к напыщенным тирадам, отличавших сэра Уинстона, гость знал. Знал он также и о том, что с детства потомок герцогов Мальборо не выговаривал букву «с» и потому строго следил за своим произношением, вырабатывая приемы, позволяющие максимально скрывать дефект своей дикции. Надо признать, что делал он это весьма ловко.
Сэр Уинстон раскурил потухшую сигару, прошелся по кабинету, потом, словно спохватившись, предложил сигары гостю. Сигары и виски. Тот отказался. Он ждал, когда разговор начнет сам сэр Уинстон.
Тем временем расхаживавший по кабинету политик не торопился приступить к делу, которое привело к нему одного из высокопоставленных представителей секретной службы. Он хотел сначала составить себе по первым впечатлениям определенное мнение об этом человеке, долго жившем в России и, несомненно, знающем о каких-то, еще не известных сэру Уинстону, замыслах, созревших в тиши кабинетов разведывательного ведомства. Иначе зачем бы он просил о встрече? Нет оснований сомневаться: будет разговор о русских делах — они сейчас у всех на уме, и весьма отрадно, что и секретная служба его величества не стоит в стороне от проблемы борьбы с большевистской угрозой. Что они там надумали? Пожалуй, пора начинать, а то молчание становится неприлично долгим.
— Я рад нашей встрече, — начал беседу сэр Уинстон, привычно обходясь нейтральными фразами, — встрече единомышленников, призванных заботиться о благе Империи. Надеюсь, наш разговор будет весьма конструктивным и деловым. Видимо, я не ошибусь, предположив, что речь пойдет о России?
— Вы правы, сэр, — согласно наклонил голову гость. — Я просил о встрече с вами, намереваясь повести разговор о русских вопросах.
— О, русский вопрос! — тут же подхватил политик. — В январе двадцатого года мы все-таки были вынуждены снять блокаду с Советской России, и тут же большевики начали заниматься хозяйством, не забывая при этом оглядываться на генерала Врангеля и Польшу. Войска союзников оставались на Дальнем Востоке, в Закавказье. Крым вообще, по оценкам прессы и военных, считался неприступным бастионом, откуда планировалось начать новое, победоносное наступление. Но… Нашим надеждам не суждено было сбыться. Это печально… — Он выпустил клуб сизого сигарного дыма и отхлебнул из зажатого в левой руке хрустального стакана, наполненного виски. — Зря пренебрегаете спиртным, оно будоражит работу мозга. В известных пределах, конечно… Так вот, тогда Советы получили временную передышку, начали возвращать на фабрики и заводы квалифицированных рабочих из армии. Провели мобилизацию в своей партии для направления людей на восстановление транспорта, положение с которым было у них крайне тяжелым. Они понимали, что, не восстановив транспорт, нельзя всерьез приняться за восстановление основных отраслей промышленности. Тогда же родился их фантастический план электрификации России. И это имея под ружьем порядка пяти миллионов солдат! Они боялись распустить их по домам ввиду военной опасности. И тем не менее большевики создали Государственную плановую комиссию и преобразовали Совет рабочей и крестьянской обороны в Совет труда и обороны! Понимаете?
