Альберт Зарипов - Партай-геноссе
И ведь говорил я сущую правду. Именно в восемь часов утра вся наша Советская Армия дружненько топает в столовую, быстренько рассаживается по длинным лавкам и усиленно начинает поглощать военную якобы пищу… То же самое творится и на нашем доблестном и непотопляемом военно-морском флоте, правда в несколько скученных условиях и без обязательной строевой подготовки для поднятия аппетита. А вот в девять часов утра начинается развод подразделений по местам занятий или трудовым участкам. Но про это я только успел подумать…
— Меня это не волнует! — безапелляционно заявил мне самый старший наш военачальник. — Чтобы через полчаса чай уже был готов.
Парторг лихо развернулся на месте, словно БМПешка на одной гусенице да с пьянющим механом… Глядя на его здоровенную спину, я вполголоса чертыхнулся и стал будить сегодняшнего дежурного по нашей походной кухне. Но Лёха Шпетный и так уже проснулся…
— Орёте, как недорезанные… — ворчал он, выползая из спального мешка. — Другим спать мешаете.
— Лёха! — возразил я. — Это я что ли чайком решил побаловаться в такую рань? Как будто меня самого не подняли спозаранку? Иди и ему это выскажи! Если такой умный… И смелый.
Недовольный своей участью Шпетный всё же пошел в другую сторону — к нашему очагу, на котором находился солдатский чайник. Пока он собирал все горючие средства, я занырнул обратно в свой спальник и постарался вернуться в столь приятный сон. Но все мои потуги оказались тщетными… А когда Лёха запалил первый кусок сигнального огня с его характерным шипением, тогда я понял то, что моё нечаянное счастье — нежданно-негаданная встреча с недавним прошлым, закончилось окончательно и бесповоротно. И осознание этого факта меня очень огорчило… И надолго расстроило…
Я лежал в спальном мешке на спине, глядел на возню Шпетного с сигнальным костром, ощущал левым боком всё нарастающую теплоту солнечных лучиков… И мысленно пребывал в своём доме с небольшим двором, на нашей улице имени Крупской… В общем, я находился в Советском Союзе… И очень мне было жаль того, что прожорливый парторг так и не дал мне досмотреть такой шикарный сон… Даже по солдатским меркам я выиграл самый счастливый билет в лотерею под названием «Угадай-ка, что приснится». И мне не дали в полной мере насладиться своим законным выигрышем…
Уже на завтраке я с досадой пожаловался своим товарищам на то, что мне не дали угостить всю нашу группу вкуснейшим пловом.
— Хоть и во сне, но всё же… — говорил я. — Было бы классно!
— Действительно жалко! — отозвался Билык. — А я бы и наяву не отказался.
В памяти тут же всплыл почти недавний случай, когда наша первая учебная рота пешочком дотопала из Чирчика до близлежащей горной гряды, перевалила через неё и поздней ночью остановилась на привал на некотором удалении от узбекского или киргизского кишлака. Помнил про это и Лёха Шпетный…
— А в двенадцать часов… — оживлённо рассказывал он. — Когда мы уже собрались уходить. Пришли два местных жителя, сообщили ротному, что у них свадьба сегодня… И они хотят угостить всех нас пловешником.
Коля Малый мысленно прикинул, сколько же это будет едоков, после чего вполне логично полюбопытствовал:
— А сколько взводов было?
— Все три! — объявил я. — Человек так сто было…
Шпетный подтверждающе закивал головой и отставил свою кружку в сторону.
— Вот именно, что сто проглотов. — засмеялся он. — Мы, когда узнали про этот плов, подумали сначала, что это пустой трёп. Или его приготовить не успеют, или нас дальше отправят в поход. А оказалось, что плов уже готов и его только надо принести.
— Ну, за этим дело не стало, — сказал я с лёгким вздохом. Этот казан с пловом дольше несли, чем ели! И ведь каждому досталось по котелку. Причём с мясом.
Шпетный тоже вспомнил продолжение пловной эпопею, когда мы с полными желудками отправились в дальнейший путь…
— Самым обидно было то, что нам даже полчаса отдохнуть не дали после этого угощения. — сетовал Алексей. — Отнесли обратно пустой казан, сказали «Спасибо» хозяевам и сразу же в галоп.
По данному поводу у пулемётчика Билыка имелся свой взгляд на капризную военную фортуну.
— Так не бывает, чтобы всё оказалось хорошим! — заявил Виталик, поднимаясь от нашего стола в виде плащ-палатки. — Хоть маленькая, но гадость должна случиться обязательно! А то будет как-то неинтересно.
Многие солдаты из нашей группы прошли через горнило Чирчикской учебки спецназа, и они тоже ходили в походы к синеющим в дымке горным вершинам Чимгана. И им доводилось взбираться по крутым склонам, преодолевать ледники в разгаре лета и мучаться от жажды на самом перевале… Только им не выпадало такого счастливого случая, чтобы всю роту угостили свежеприготовленным пловом… Причём на привале, когда это угощение становится особенно приятным…
После скоротечного завтрака командир группы взял все бразды правления в свои умелые руки. Наверное, он не хотел допустить повторения вчерашнего эксперимента товарища парторга. Когда солдаты мучались на солнце, читая под бдительным партийным надзором газеты недельной давности. Сегодня всё должно было обстоять совсем иначе. И половина солдат нашей первой подгруппы занялась чисткой оружия. Тем же самым «увлеклись» бойцы со второй БМПешки.
В пустыне военный ритуал с чисткой оружия становится почти ежедневным мероприятием. Ведь незатихающий ветер постоянно забрасывает всех нас мельчайшим песком, который забивается во все щели. А вот это обстоятельство может привести к полному или частичному отказу автомата или пулемёта, что крайне нежелательно как в самом начале скоротечного боя, так и в его же разгар… А вот в конце перестрелки, тогда уже всё равно…
«Не дай-то Бог! Уж лучше мы почистим в лишний раз…»
Так мы и делали. Хоть автомат Калашникова и считается самым надёжным и безотказным образцом лёгкого стрелкового оружия… Говорят, что на всевозможных испытаниях его посыпали песком и втаптывали в грязь, топили в воде сбрасывали с большой высоты… И всё по тем же слухам Калаш продолжал стрелять и стрелять. Только вот в то время советских войск в Афганистане ещё не было и, по всей видимости, наш автомат не сталкивался с въедливой афганской пылью тире песком.
Зато теперь в 6-ом батальоне спецназа уже имелся свой определённый опыт обращения с оружием в условиях пустынной местности. Все эти практические навыки и наработки были опробованы в самых настоящих выходах, когда автомат в любую секунду должен открыть огонь по врагу. Приобретённый опыт не являлся чем-то сверхособенным. Просто в уходе за оружием имелось несколько важных моментов.
Как бы ни был автомат защищён от вездесущего песка, всё равно его мельчайшие крупинки забьются практически во все пригодные для этого щели. Особенно это касается ударно-спускового механизма, который имеет самое большое количество взаимодействующих друг с другом узлов и деталей. Ведь оказавшиеся в зазорах песчинки создадут дополнительное трение между соприкасающимися подвижными частями. До определённого момента это вроде бы и незаметно… Но во взаимодействии с пороховым нагаром и эффектом теплового расширения эти мелкие крупинки могут привести к печальным последствиям для стрелка. Ведь в бою заниматься устранением неполадок в работе оружия крайне хлопотно и даже небезопасно. Одним словом, это становится очень уж рискованным занятием.
Именно поэтому афганский песок и является самым главным врагом как для советского автомата, так и для его владельца. В таком бескомпромиссном варианте уход за оружием становится жизненно важным. И после полной или же частичной разборки АК на составляющие его узлы и детали хозяин автомата берёт в руку обыкновенную зубную щетку и начинает выскребать её щетинками песок из всех доступных уголков, а также других потаённых местечек. В случае острой необходимости в ход идут создающие направление губы стрелка, его же раздутые щёки и естественно вся мощь непрокуренных лёгких. И с помощью этих нехитрых «приспособлений» песок выдувается из всех недоступных мест.
В процессе чистки оружия непременным условием для положительного результата является отсутствие масла на любой автоматной поверхности. Смазка хоть и приносит свою пользу при работе трущихся деталей, но только не в автомате, откомандированном в афганскую пустыню. Тут ружейное масло становится вторым неприятным фактором. И всё из-за того, что оно обладает способностью поверхностного взаимодействия. Ведь песок буквально прилипает к любой гладкой поверхности, на которую нанесён тончайший слой масла. Такое невозможно при абсолютно сухой поверхности, вследствие чего песчинка со своей подружкой крупинкой лишь скользнут по ровному месту… После чего и постараются забиться в мало-мальски подходящую щёлочку, где и будут держаться за счёт механического трения и момента соприкосновения. В случае же с маслом всё обстоит гораздо сложнее. Здесь плёнка из нефтепродуктов пропитает самую первую песчинку, после чего та сама превратится в дополнительный выступ или шероховатость, за которую непременно «ухватятся» и вторая крупинка, и третья, и сто пятидесятая… Если масла хватит…
