Ирина Дрягина - Записки летчицы У-2. Женщины-авиаторы в годы Великой Отечественной войны. 1942–1945

Один вечер я провела чудесно. Смотрела кинокартину «Жди меня». Славик видел эту картину. Зачем же он прислал мне целиком все стихотворение? Дорогой мой! Я верю тебе. И знаешь почему? В картине сказано: «Настоящие мужчины имеют хорошую привычку: если их очень ждут, они обязательно возвращаются». Я очень жду и отсутствие писем сваливаю на почту.

В полку все старое. Вот только 3 февраля начала заниматься еще одна штурманская группа. С позавчерашнего дня, то есть ночи, летать будут только на контроль. Контролем я осталась довольна: хотела бы, чтобы кто-нибудь из начальства поболтался под облаками и посмотрел, как честно кладут «у-двашки» бомбы в цель! Этой ночью мы с майором были вынуждены идти на разведку погоды: всех летчиков после первой разведки отпустили ужинать, даже дежурного командира и экипаж-разведчик. В который раз перечитывала «Как закалялась сталь». «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».

Раньше я не думала о конце этих слов: «И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать ее». Надо спешить жить. Жить — в самом высоком, в самом святом смысле этого слова.

Крым. Я «на той стороне»! Впервые вчера ступила на Крымскую землю, а до сих пор я все бомбила ее, а она отвечала мне лучами прожекторов и снарядами зениток. Вчера Женя Жигуленко высадила меня в Жуковке. Над проливом мы летели бреющим. Около Чушки очень мелко, а вообще пролив глубокий. Издалека виден дым: это с Чушки, строят мост и все время дают дымовую завесу. Как крепко уцепились наши войска за этот клочок крымского побережья! Комендантом аэродрома оказался Бондарь — из полка майора Бочарова. Я зашла к нему в землянку. Телефонная сеть. Пиликает радио. Видно, что люди здесь обосновались надолго, по-хозяйски. Этот кусок земли стоил нам очень дорого, но зато и польза нам от него сейчас великая. Отсюда будем бить противника… Спать легли в третьем часу. Я приехала — враг перестал бомбить — не хочет, чтобы я посмотрела войну! Сегодня после завтрака ходили смотреть, как идет перестрелка на передовой. Вот она какая, стабильная линия фронта! Бьют наши батареи — враги засекают и принимаются бить. Наши молчат и засекают их батареи. Наши начинают — они молчат. И так все время. Проносило низкую облачность, но показывалось солнышко, и ветер был чисто весенний. Как не хотелось думать о войне, но линия фронта отсюда в трех километрах, в бинокль отчетливо виден совершенно разрушенный Аджимушкай, а кругом хлопают разрывы и слышен шум летящих снарядов, в последний момент перед взрывом переходящий в свист. В три часа мы вернулись в землянку. Майор Уваров принес мне букет подснежников. Как я обрадовалась этим скромным цветочкам — первым вестникам весны!

Наши работали всю ночь, а с утра поднялся ветер, и за мной не могут прислать самолет. Прочла Кочина «Кулибин». Пишу письма. Наши войска на Первом, Втором и Третьем фронтах Украины ведут успешные наступательные бои. Заняли Жмеринку. В эту ночь мы сделали рекордное число вылетов — сто семьдесят один.

Я прилетела из Крыма 20 марта. Была штабная игра. В результате ее вчерашняя конференция с бурной дискуссией о звездном полете.

У нас в полку тяжелые дни. Завтра будем хоронить Володину и Бондареву. Разбитый в щепки самолет и их трупы один крестьянин обнаружил 10 марта в плавнях у Черноерковской. Их выкопали и привезли сюда на санитарном самолете…

Вчера была похоронная погода: дождь целый день и вечер. Девушек похоронили под звуки оркестра и салюта из двадцати винтовок…»

…Накануне празднования 30-летия Победы в 1975 году меня и мою боевую подругу Марину Чечневу пригласили на собрание Московского астрофизического общества, на которое съехалось много ученых, исследователей космического пространства. После нашего с Мариной Чечневой выступления и рассказа о Жене Рудневой ученый секретарь

В. К. Слуцкий внес предложение — ходатайствовать о присвоении одной из малых планет имени Евгении Рудневой. Международный астрокосмический союз утвердил ходатайство советских ученых.

С глубоким удовлетворением и радостью открыла я газету «Правда» от 4 апреля 1976 года и прочла заметку «Назвали планеты». Читаю: «Поселок Научный (Крымская область)… В адрес Крымской астрофизической обсерватории Академии наук СССР пришло сегодня сообщение из США, что Международный планетный центр утвердил названия малых планет, открытых здесь под руководством научного сотрудника обсерватории Н. С. Черных, среди них «Руднева», в честь Героя Советского Союза — штурмана женского авиационного полка Е. Рудневой».

Отныне малая планета № 1907 — эта неотъемлемая частица Солнечной системы — будет именоваться «Малая планета (1907) Руднева».

Как хорошо написал Е. Евтушенко:

Когда вы песни на земле поете.Тихонечко вам небо подпоет.Погибшие за Родину в полете,Мы вечно продолжаем свой полет.

Мы стали небом, стали облакамиИ, наблюдая ваш двадцатый век,К вам тихо прикасаемся руками,И думаете вы, что это снег.

Мы согреваем сверху птичьи гнезда,Баюкаем детей в полночный час,Вам кажется, что в небе светят звезды,А это мы с небес глядим на вас.

Мы вовсе не тени безмолвные,Мы ветер и крик журавлей,Погибшие в небе за РодинуСтановятся небом над ней.

На эти стихи была написана песня к кинофильму «В небе «ночные ведьмы».

Вспоминая о своих боевых подругах, не могу умолчать об отважной летчице нашего 46-го гвардейского авиаполка Клаве Серебряковой — человеке необыкновенного мужества и силы воли. Прибыла она к нам в полк в декабре 1942 года, когда мы летали из станицы Асиновской на Кавказе.

Кавказ — благодатная земля для тех, кто живет на ней, но летать над его горными вершинами — задача не из легких. Чего стоит только изменчивость погоды! Бывало, вылетаешь — ночь ясная, а на обратном же пути попадаешь в такой туман, что летишь как в молоке. Приходилось лететь на запасной аэродром.

Когда мы бомбили переправу у станицы Екатериноградской, защищенную множеством прожекторов и зениток, по самолету Серебряковой били так, что казалось, на нем не осталось живого места. Но Клава строго выдерживала боевой курс и умело маневрировала, избегая прямых попаданий зениток, уходила от прожекторов.

Потом Клава много летала над горами Кавказа и с «кавказского периода» по праву заняла достойное место среди ветеранов полка. Клава Серебрякова хорошо играла на мандолине, берегла ее и всегда возила с собой. Девушки с удовольствием слушали музыкальные импровизации Клавы-джан, так ее стали называть. Она любила и шахматы.

Сотни раз она бомбила гитлеровцев в Новороссийске, Севастополе, в Белоруссии, Польше, Восточной Пруссии. Была назначена командиром звена, как опытный летчик и воспитатель. Даже на фронте она занималась на заочных курсах иностранных языков. Впереди — победа. Казалось, самое тяжелое позади — пройден большой, трудный, но славный путь…

Надо же было в конце войны случиться такому…

Ранней весной сорок пятого года Клава Серебрякова и Тоня Павлова вылетели бомбить военные объекты города Гданьска. Синоптики обещали десятибалльную облачность. Ночь предстояла исключительно тяжелая. Более двадцати зенитных точек и столько же прожекторов встречали каждый самолет. Надо было прорваться сквозь эту сплошную завесу огня и слепящего света, чтобы долететь до северо-западного района города. Только пересекли линию фронта, начался сильный обстрел их самолета. Клава почувствовала, что ранена в правую ногу. Но самолет уверенно выдерживал курс на Гданьск. Молодой штурман Тоня Павлова даже не знала, что Клава ранена, так она спокойно держалась. Наконец бомбы были сброшены на скопление техники в порту. Серебрякова, не сообщив штурману о ранении, снова повела самолет на свой аэродром, сквозь грозную завесу огня и света. Вырвались, но погода испортилась совсем. Сплошная облачность закрыла свой аэродром. Штурман белыми ракетами освещала местность. Потом последовал страшный удар и им показалось, что они падают в бездонную черную пропасть…

Вот что потом рассказали девушки.

Клава медленно открыла глаза и поняла, что лежит под обломками разбитого самолета. Где она? Как в тумане проплывали неясные видения, лица родных, подруг. Они протягивали к ней руки, звали, что-то говорили. Их голоса почти не были слышны — мешал какой-то непонятный гул. Потом, как будто под крылом самолета, она увидела зеленые поля, леса. Они кружились, обвитые голубоватой лентой реки. Потом прозрачная речка начала приближаться, и над Клавой сомкнулась холодная глубь. На секунду прояснилось сознание: «Что с Тоней?»