Николай Виноградов - Подводный фронт
Да, в этом январском походе «К-22» уже добилась большого успеха. «Вот бы так и сейчас», — читалось на лицах всех, кто находился на командном пункте. Но, к сожалению, на этот раз выйти на цель «катюше» не удалось. В поступившей наконец от Котелъникова радиограмме сообщалось, что, несмотря на тщательное обследование района, конвой не обнаружен. Шифром командир «К-22» доложил свое нынешнее место и место во время получения радиограммы. Мы быстро прикинули по карте. Получалось, что конвой, скорее всего, просто успел проскочить раньше, чем «катюша» дошла до места.
Теперь все надежды были на Старикова. Уж он-то имел запас времени достаточный. На всякий случай А. Г. Головко приказал послать на «малютку» еще одну радиограмму, уточняющую задачу.
Всю ночь я провел на ФКП флота в томительном ожидании. И вот наконец долгожданная радиограмма: «Конвой обнаружен. Двухторпедным залпом потопил транспорт…» Ну, а подробности атаки стали известны к вечеру того дня, когда «М-171» вернулась в Полярный.
— Мы получили приказание идти на перехват, когда уже почти заканчивалась подзарядка аккумуляторных батарей, — докладывал командир «малютки» на разборе. — Я рассчитал время. Получалось, что фашисты должны появиться в патрулируемом нами районе с четырех до пяти часов ночи. Мы успевали свободно. Пришли. Огляделись как следует на месте. Выбрали позицию поудобнее и стали ждать. Конвой немного припоздал на «свидание». Но в пять часов пятнадцать минут гидроакустик услышал шумы винтов. Потом и я в ночной бинокль увидел три силуэта: один покрупнее — транспорт тысячи на две и два поменьше… Хоть до транспорта было еще кабельтовых десять, он так удобно ложился на прицел, что я решил не терять времени — атаковал. Тут же погрузились и произвели послезалповое маневрирование. Через полторы минуты грохнул взрыв. Характерный, с лязгом рвущегося железа. Потом — пара глухих разрывов глубинных бомб. И тишина. Фашисты, думаю, не поняли, откуда их атаковали… В общем-то, действовать в этот раз нам было куда проще и спокойнее, чем обычно. Цель, можно сказать, на блюдечке поднесли.
— Ну а на кого транспорт будем записывать? — спросил я. — На вас или на Колышкина?
— Думаю, что справедливее всего разделить пополам, — улыбнулся Стариков.
Это, конечно, шутка. Потопленный транспорт, разумеется, записали на счет «М-71». Но радовала не столько очередная прибавка в боевом счете «малютки», сколько то, что прошел первую проверку новый и очень перспективный метод ведения боевых действий. Все убедились, что наведение лодки на цель по данным другой лодки — дело вполне реальное. После этого при постановке боевых задач на поход командирам подводных лодок стало даваться конкретное указание: доносить обо всех обнаруженных конвоях, идущих ночью на восток. Со временем атаки по наведению стали получаться у нас чаще.
Принимались на флоте и меры для улучшения взаимодействия подводных лодок с авиацией. И хоть возможности у авиаторов вести разведку в интересах подводников были по-прежнему крайне ограниченными, тем не менее командующий ВВС флота генерал-майор авиации А. А. Кузнецов, представители штаба ВВС приезжали к нам в бригаду, всесторонне обсуждали этот вопрос. Было проведено несколько тренировок по отработке связи подводных лодок с самолетами. И это уже вскоре принесло плоды. В апреле «М-176» И. Л. Бондаревича первой на флоте выполнила успешную атаку по цели, данные о которой ей были переданы с самолета-разведчика. Ну, а к концу войны такие атаки стали обычным делом, о чем, впрочем, речь пойдет впереди.
Закончить рассказ о «жарком» январе хочется тем, как в последний день его, 31 января, бригада встречала возвращающуюся из боевого похода «Щ-422». Это была необычная встреча. И дело не только в том, что «щука», после того как «выложила на блюдечко» транспорт Старикову, сама тоже потопила еще один, уже третий по счету. Дело в том, что в этот раз мы встречали из похода первого в бригаде кавалера Золотой Звезды. 17 января из Москвы пришла телеграмма, в которой сообщалось, что высокое звание Героя Советского Союза присвоено Ивану Александровичу Колышкину.
Ставший привычным торжественный ритуал встречи лодки по такому поводу нам хотелось сделать еще торжественнее. Кто-то предложил построить на причале всех командиров-орденоносцев — своего рода почетный караул. Потом был митинг, на котором Иван Александрович Колышкин, очень смущенный и взволнованный оказываемыми ему почестями, сказал:
— Я отлично понимаю, что присвоенным мне высоким званием обязан прежде всего бойцам и командирам лодок. А вообще-то, у нас в бригаде многие бьют фашистов не хуже меня, я думаю, что и они скоро заслужат такие же высокие награды.
Колышкин был прав. Военный совет флота к этому времени уже направил в Москву представления для присвоения звания Героя Советского Союза еще трем командирам — Н. А. Лунину, В. Г. Старикову и И. И. Фисановичу. 3 апреля 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР оно им было присвоено.
Получали высокие награды и подводные лодки. В январе была награждена орденом Красного Знамени «Д-3». В апреле она стала гвардейской. Тогда же звания гвардейских удостоились «К-22», «М-171», «М-174», а «М-172», «Щ-402» и «Щ-421» стали Краснознаменными.
Тревожные радиограммыВ феврале 1942 года мы проводили в очередной поход «Щ-403». Ее задача — высадить группу разведчиков в районе мыса Нордкап, на остров Магерё…
Высадка разведчиков в тыл врага — особо ответственное дело. Организация выполнения этой задачи у нас выработалась такая. К месту высадки лодка, как правило, подходит днем в подводном положении. Тщательно обследуется в перископ береговая черта, и затем лодка ложится на грунт. С наступлением темноты она всплывает и высаживает десантную группу, которая добирается к берегу на резиновых надувных шлюпках…
На словах вроде все просто. Но на деле, что ни возьми, — масса сложностей. Взять, скажем, ту же покладку на грунт. До войны мы не очень-то большое значение придавали отработке этого элемента. Считали, что, мол, на нашем театре с нашими глубинами это вряд ли пригодится. Но оказалось, что умение класть лодку на грунт необходимо, да не просто на грунт — на скалистое, неровное, зачастую с крутым наклоном дно.
Непростым делом было и удержание лодки у самого берега в тот момент, когда уже непосредственно производилась высадка. Сильно мешали подводникам приливные и отливные течения.
Незаурядного мужества и мастерства требовала и транспортировка разведчиков к берегу на резиновых шлюпках. Людям приходилось бороться с сильным накатом, который грозил перевернуть шлюпки. Я уж не говорю о том, что на берегу разведчиков и тех членов экипажа подводной лодки, которые обычно сопровождали их к берегу, могла о/кидать вражеская засада.
В общем, трудностей хватало. Но несмотря на них, после первого «подводного десанта», высаженного с «М-173» в сентябре 1941 года, также успешно осуществляли высадки разведчиков и другие лодки — «М-172», «С-101», «С-102». В первых числах февраля отлично справилась с такой задачей «Щ-401». Ее поход мы в бригаде расценили как образец искусства кораблевождения. Выполняя боевую задачу в условиях очень плохой погоды, не видя берегов и, следовательно, не имея обсерваций практически с момента выхода из базы, командир «щуки» капитан-лейтенант А. Е. Моисеев и штурман старший лейтенант Н. А. Паушкин сумели довести лодку до Перс-фьорда, войти во фьорд и высадить разведчиков точно там, где намечалось. Использовали они при этом тогда еще нечасто применявшийся способ кораблевождения — каждые двадцать минут «брали» глубины эхолотом и по характеру изменения их уточняли свое место. Похвалив Моисеева и Паушкина за этот «слепой» переход, я объявил благодарность и флагманскому штурману капитан-лейтенанту Г. Е. Аладжанову. Хоть он и не участвовал в походе «Щ-401», это была, конечно, его школа.
В общем, подводники постепенно осваивались с новым для себя делом, выполняли задачи по высадке разведгрупп все увереннее и увереннее. Самые тесные контакты у меня и у штаба бригады завязались с флотскими разведчиками. Это было вполне естественно. Разведчики нуждались в средствах доставки, которые могли бы обеспечить максимальную скрытность высадки разведгрупп, и подводные лодки в этом смысле зачастую оказывались самым лучшим, а то и единственно возможным, вариантом. Нам же позарез были необходимы разведданные о маршрутах движения вражеских конвоев, противолодочной обороне противника. Нередко заброска разведгрупп во вражеский тыл производилась именно в наших интересах и по нашей просьбе.
Так было и в случае с «Щ-403». В районе мыса Нордкап, куда направлялась эта лодка, проходил один из наиболее открытых участков вражеской коммуникации. Наши лодки не раз совершали здесь успешные атаки по кораблям и транспортам противника, и не случайно позицию, (которая «нарезалась» в районе этого мыса, подводники меж собой называли хлебной.
