Максим Михайлов - Своих не сдаю
Как ни странно он все же попал, несколько пуль из тридцати помещавшихся в магазине, нашли таки свою цель. Темную фигуру сложило в поясе, развернуло, швыряя лицом прямо в кирпичную стену, потом и вовсе отбросило куда-то в сторону, скрыло за осыпавшимися горкой кирпичами. Рядом грохнул длинной очередью, полосуя развалины автомат сержанта. Ударил в звеневшие басовитым колокольным гудом, как всегда после стрельбы уши его приглушенный, долетевший будто откуда-то издалека крик:
— Падай, Цапель, падай!
Несколько секунд Андрей не мог понять, чего от него хочет сержант и продолжал яростно давить на спуск почему-то отказавшегося стрелять автомата. Потом затуманенное сознание слегка прояснилось, он задергался, засуетился, виновато оглядываясь на распластавшегося за едва приметным бугорком Жердяя, кривящего рот в потоке обращенной к нему отборной матерщины, не зная, что делать сначала, перезарядить оружие, или лечь на землю. Выбрал в итоге какой-то нелепый средний вариант и опустился на колени, выронив извлеченный из кармана разгрузки магазин. Долго шарил в траве, не отрывая взгляд от развалин, пытаясь найти магазин на ощупь, пока белый от бешенства сержант не перекатился к нему и мощным, без дураков, пинком ноги в грудь не уложил лицом вниз в колючую ломкую траву. Боль в ушибленных ребрах как-то враз вернула Андрея к реальности, и он, поспешно примкнув ловко прыгнувший в нервно дрожащую руку магазин, замер, выставив перед собой настороженный ствол.
Развалины молчали. Все так же плавило лучами растрескавшийся кирпич солнце, ласково трогал разгоряченное лицо легкий теплый ветерок, звенели цикады, а может кузнечики, городской житель Андрей, не слишком разбирался в таких деталях, одуряюще пахло кислятиной сгоревшего пороха, и лишь этот запах свидетельствовал о реальности только что происшедшего.
— Похоже, все-таки нет там никого, — повернул к Андрею лицо с настороженно прищуренными глазами Жердяй.
— Но как же? Я же точно видел, — заволновался Андрей.
— Ну да, я тоже видел, — поддержал его сержант. — Выходит один он был…
— Как один? Летчики же…
— Что летчики? Они про банду в квадрате говорили, а не то, что духи в этих вот развалюхах на дневку встали. Значит, не они это, а еще какой-то левый чудак. Если бы там реально духи были, тебя уже трижды в дуршлаг превратили бы, пока ты тормозил, да и меня бы не выпустили. Ну не молчали бы уж сейчас всяко…
Андрей еще не успел осознать и переварить эту мысль, как с другого конца разбомбленного хутора донесся голос командира:
— Жердяй! Что там у вас?
— Одиночный дух! — проорал в ответ сержант. — Мы его завалили! Больше никого вроде нет!
— Понял! У нас все чисто! Наверное, один был! Сейчас подойдем, посмотрим!
Убитый лежал, свернувшись калачиком, подтянув под себя согнутые в коленях ноги и плотно обхватив голень грязной покрытой струпьями желтой коросты и бордовыми кровавыми расчесами рукой. Вторая неловко невозможно для живого подогнута под грузно навалившееся сверху тело. Одет он был в вылинявшие, покрытые слоем пыльной грязи камуфляжные штаны и дранный, такой же пыльный даже на вид, серый грубой вязки свитер, набухший на груди и животе бурыми пятнами свернувшейся крови. Крови вообще было много, она лениво по капле стекала на загаженный бетонный пол, перемешиваясь с цементной крошкой, густея насыщенным темно-красным раствором. Люд подошел, присел рядом, не обращая внимания на густой тошнотворный дух, в котором смешивалась и тяжелая сладковатая гнусь свежей крови, и резкая вонь пятнавших штаны каловых масс непроизвольно опорожнившегося в агонии кишечника, и стойкий дух грязного, давно немытого тела. Остальные бойцы, тихонько переговариваясь и брезгливо зажимая носы, толпились поодаль, любопытными глазами следя за командиром. Тот запустил руку в кожаной перчатке с обрезанными пальцами в длинные спутанные волосы трупа и, приподняв его прижатую к груди голову, заглянул в лицо. Правда, лица, как такового, не оказалось — одна из пуль, войдя в затылок, на выходе разворотила левую глазницу, превратив в гротескную маску театра абсурда, непонятно даже, какой национальности при жизни был убитый. Редкая, торчащая рыжими космами неопрятная борода тоже мало что проясняла. Оружия нигде видно не было.
— К-к-кто это? — отчего-то начав вдруг заикаться, еле выговорил Андрей, с испугом глядя то на командира, то на труп.
— Дед Пихто, — нервно хохотнул Зяма. — Хер теперь разберешь, когда ты его так попластал. Может местный какой, а может наш — дезертир, или из плена бежавший.
— К-к-как наш? — вновь заикаясь, спросил Андрей, чувствуя, что бетонный пол под ногами угрожающе накренился и вот-вот сбросит его в пропасть обморока.
— Как, как? Кверху каком… — продолжил Зяма, но поймав брошенный через плечо злой взгляд Люда, осекся.
— Это был боевик, солдат! — деревянным голосом произнес Люд, поворачиваясь так, чтобы закрыть от замершего с трясущимися губами Андрея труп и что-то быстро делая спрятанной за спину правой рукой.
— Это точно был боевик, — повторил он, поднимаясь на ноги и обводя взглядом бойцов. — Или кто-то думает по-другому?
Солдаты молчали, стараясь не встречаться с злыми сжатыми в узкие щелочки глазами командира.
— Зяма! Обыщи его! Оружие, документы… Ну все как обычно…
— Чего там обыскивать, так не видно, что ли… — тихонько проворчал себе под нос недовольный порученной грязной работой контрактник, все же подходя к мертвецу и опускаясь рядом с ним на колени. — Бомж какой-то местный, кроме лохмотьев вонючих ничего у него быть не может… Еще вшей от урода нацепляю…
Люд безразлично поглядывал по сторонам, делая вид, что не слышит бурчания контрактника. Быстрые тонкие и ловкие, как у пианиста пальцы Зямы пробежали по свитеру, охлопали карманы брюк, осторожно, но с силой повернули убитого за плечи, освобождая придавленную руку…
— Ого! — удивленно воскликнул Зяма, поднимаясь и демонстрируя всем зажатую в ладони гранату Ф-1. — Да у него «фенька» в руке была. Блин, Жердяй, отвечаю, ты Цапелю пузырь торчишь за эту стрельбу! Если бы успел метнуть, ваши кишки на полкилометра бы по деревьям раскидало!
— То-то, — покровительственно улыбнувшись, произнес Люд. — Я же говорил, боевик. А вы? Или и теперь кто-то сомневается?
Смотрел он при этом почему-то только на Андрея, будто проверяя, какое впечатление на него произвела произошедшая сцена.
— А тебе солдат, объявляю благодарность, за умелые и своевременные действия в боевой обстановке! Молодец, так держать! Не слышу ответа, воин!
— Служу России, — вяло пролепетал Андрей и тут же отвернулся, усиленно глотая подкативший к горлу тошнотный комок.
— Все на выход, нечего здесь больше разглядывать! — поторапливал разведчиков Люд.
Солдаты задвигались, вываливаясь нестройной толпой из развалин.
— А с этим как же? — неуверенно спросил Андрей, показывая на убитого. — Так и оставим?
— А ты чего, хочешь из него чучело набить и на дембель с собой увезти? Ничего сувенирчик получится! Мамка дома в обморок не упадет? — оскалился Люд. — Конечно, оставим, на хер он нам нужен? Пусть себе лежит-разлагается, поверь, никакого дискомфорта он уже не ощущает…
Пожав плечами, Андрей вслед за остальными затопал к выходу. Командир провожал его внимательным взглядом, а когда мимо осторожно бочком начал протискиваться Зяма, хватанул его сзади за ремень и резко притянул к себе.
— Ай, за что?! — вскрикнул не ожидавший такого контрактник.
— Было бы за что, вообще убил бы, — ласково прошептал ему на ухо Люд. — Гранатку-то отдай, мне еще пригодится на что-нибудь.
— Так она что? Ваша? — выпучил глаза разведчик.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — все так же шепотом ответил Люд. — И чтобы ни звука мне, понял?
Зяма лишь ошарашено замотал головой.
На следующий день во время долгого привала на обед и отдых Люд подошел к уныло сидевшему с початой банкой тушенки в руках Цапелю, дружески похлопал его по плечу и произнес с наигранно-добродушной веселой интонацией:
— А пойдем-ка, Андрей Николаич, покурим с тобой в сторонке. За жизнь побалакаем, то да се, бараньи яйца…
Цапель испуганно вздрогнул, уж больно не в стиле жесткого, скорого на суд и расправу командира было подобное обращение. Испытующе глянув в лицо офицера и, прочтя на нем лишь благодушное довольство сытным обедом и прекрасной погодой, он нехотя поднялся и, еле волоча ноги, потопал вслед за Людом к окаймлявшему зеленой стеной небольшую уютную поляну кустарнику. Отойдя шагов на десять, так чтобы переплетение ветвей надежно скрыло их от глаз блаженно разлегшихся на поляне разведчиков Люд присел на кстати подвернувшийся ствол упавшего дерева и извлек из кармана разгрузки мятую пачку «Петра», ловким точным щелчком выбив из нее ровно две сигареты протянул нерешительно топчущемуся рядом бойцу. Закурили, некоторое время молча наслаждались, втягивая в легкие терпкий дым пополам с чистым удивительно прозрачным воздухом предгорий.
