Василий Смирнов - Саша Чекалин
— Не годится. Знаешь, какой нехороший разговор будет: пионер едет под лавкой.
— Я галстук сниму, — пробовал возражать Димка, но Саша не сдавался.
— Ну что же мне делать? — Пухлые губы у Димки дергались. — Не пешком же идти.
Димка совсем упал духом.
Саша задумался, искоса поглядывая на удрученное лицо друга. В душе Саши шла борьба.
— Знаешь что? — шепотом сказал он Димке, тяжело вздохнув. — У меня пять рублей есть. Купишь билет — и все.
— А ты как?.. — Димка заметно оживился.
— Я что?.. Мне деньги совсем не нужны, — уверял его Саша.
Подумав немного, Димка снова помрачнел.
— Билет стоит дороже, — прошептал он.
— А мы поговорим с начальником станции, объясним, какое дело. Он даст записку проводнику не трогать тебя на остальной путь. Пошли… — Саша, вскочив на ноги, схватил свой желтый баульчик.
Ребята отправились в кабинет дежурного по вокзалу. Тот внимательно выслушал, испытующе поглядел на них, а потом достал из ящика стола испачканный в мазуте носовой платок, скрученный узлом.
— Мой!.. — заликовал Димка, приплясывая на месте.
— Спасибо… — поблагодарил за друга Саша дежурного.
Димка уехал первым. Саша посадил его на поезд, крепко пожал на прощанье руку.
Поезд Саши уходил позднее. Свой капитал — пять рублей — он все же израсходовал: купил шахматы.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Вернувшись в Песковатское, Саша старался держаться солидно, в разговоре быть немногословным, как подобает человеку, много повидавшему. Узнав о приезде Саши, в землянку немедленно собрались горцы. Витюшка доложил брату обо всех событиях. В коммуне все обстояло благополучно. Крепость по-прежнему грозно возвышалась над Выркой, и гарнизон исправно выполнял свои обязанности.
— Вот… Ястреб курить научился… — жаловался Витюшка.
— Курить? — удивился Саша, глядя на провинившегося ястреба.
Тот сидел на нижней ветке березы возле землянки и деловито чистил своим крючковатым клювом отливавшие желтизной перышки.
— Бедовый… — подтвердили ребята озадаченному Саше. — Ума не приложим, что с ним делать… Тебя дожидались…
В этот же день все стало ясно.
Не успели горцы отойти от своего костра, как ястреб подлетел, схватил не потухшую еще головешку и метнулся с ней на вершину сосны. Что он там с ней делал — неизвестно, но, когда головешка минуту спустя свалилась на землю, она еще тлела, дымилась.
— Так он все село спалит, — испуганно говорили ребята.
Саша видел: пока взрослые еще не узнали, надо что-то предпринимать.
— Посадить его в клетку… — предлагал Витюшка.
— Застрелить… — советовал Степок.
Но Саша принял другое решение, с которым и жалостливый Витюшка согласился. С ястребом расстались — занесли его в лес, далеко от села. Обратно ястреб не вернулся ни в этот день, ни в следующие.
— Значит, прижился, — радовались горцы.
Саша снова принял командование гарнизоном. Но эти дела теперь мало волновали его. Появились другие заботы.
— Приехал? — удивился Ваня Колобков, увидев Сашу в избе-читальне.
Саша пришел вместе с другими звеньевыми, которых вызвал Ваня. По лицу Колобкова было видно, что он готовится сообщить ребятам что-то особенное.
— Ну вот что: объявляю всех пионеров мобилизованными, — не то шутя, не то серьезно заявил он.
— На войну в Испанию? — быстро спросил Филька Сыч.
У Саши тоже разгорелись глаза, невольно он оглянулся на стену, где висела карта военных действий в Испании. Красные флажки на булавочках обозначали линию фронта.
— Немного поближе… — вздохнул Ваня, тоже поглядев на карту. — Урожай в этом году обильный. Партия призывает нас, колхозников, чтобы ни одно зернышко не пропадало.
— Колоски собирать? — догадались ребята.
— Колоски. Из города хотели прислать нам на помощь школьников. Как, ребята, сами справимся?
— Справимся… — дружно загудели звеньевые, — нечего нам помогать… мы сами…
На следующий день пионеры вышли в поле. Подбирали колоски, ставили упавшие снопы. Звенья соревновались — кто больше соберет колосков. Мешки, набитые колосками, относили к овинам, на колхозный ток.
Сашино звено отставало. То ли ленились ребята, то ли полосы попадались неудачные, но звено Фильки Сыча шло и на этот раз впереди.
— Это вам не в войну играть, — подзуживал Филька Сыч.
— Посмотрим еще, кто больше соберет, — грозился Саша. — Мы не только соберем, а и обмолотим колоски.
— Хвастуны!.. — кричали завыркинцы. — До ваших колосков черед после покрова придет, когда снег ляжет!
И в самом деле, с молотьбой в колхозе была задержка. Молотилка, присланная из МТС, то и дело выходила из строя. День поработает — и снова встанет.
В то время как механик из МТС и колхозный кузнец — Сашин дедушка — чинили молотилку, у крыльца Чекалиных тоже шла работа. Горцы строили свой молотильный агрегат. Стучали молотки, звенели топоры, взвизгивала пила, скрежетали напильники, обтачивая зубья для барабана.
Бабушка Марья Петровна долго потом не могла дознаться, куда исчезло колесо от старой прялки, мирно доживавшей свой век в сенях под застрехой. А колесо оказалось у Саши.
Он озабоченно суетился:
— Вот сюда поставим бункер… Здесь будет проходить вал… Сюда наклепаем барабан… Вот загвоздка! Где шестеренки достать?..
Он морщил смуглый лоб. Задумывались и Серега, и Илюша, и Егорушка.
Скоро молотилка была готова. Это был длинный ящик, гладко обструганный, с бункером, с решетами. Внутри ящика находился деревянный барабан с набитыми зубьями-костылями. Барабан хотя и скрежетал, как немазаное колесо, но крутился, и костыли-зубья не задевали друг за друга.
Правда, нелегко было крутить колесо от прялки, насаженное на вал. Натертые руки саднило. Зато вниз, на разостланную мешковину, вместе с половой сыпалось зерно, добытое своим трудом!
В самый разгар молотьбы пришло Саше письмо. Первое в жизни письмо. На конверте отчетливо было написано: «Александру Чекалину». И стоял штемпель незнакомого города. Письмо было от друга Саши — Димки, короткое и деловое.
«Здравствуй, Саша!.. — писал тот. — Я приехал домой и соскучился. А ты как?.. Цел ли у тебя ножик? А твой значок я берегу. Остаюсь твоим другом до конца жизни — так и знай. А ты как?.. Приезжай ко мне в гости…»
Саша немедленно раздобыл конверт, вырвал из тетрадки листок и в тот же день отправил ответное письмо. Тоже краткое и деловое. Он, в свою очередь, обещал дружить и звал Димку к себе.
Скоро вернулась из санатория Надежда Самойловна. Она загорела, поправилась, помолодела. И самое главное — перестала кашлять.
В избе сразу стало шумно, весело. Витюшка и Павел Николаевич теперь не знали, кого и слушать. Надежда Самойловна и Саша наперебой рассказывали каждый о своей поездке.
— К нам в село секретарь райкома комсомола Андреев заезжал… — первым делом сообщил матери Витюшка, которому тоже не терпелось высказаться. — На комсомольском собрании был, и нас, пионеров, тоже приглашали…
Саша с укоризной смотрел на брата. Эту новость он сам берег напоследок, тем более что секретарь райкома поздоровался с ним, как со старым знакомым, и похвалил за обмолот колосков.
С завыркинцами у горцев постепенно стали налаживаться мирные отношения. То ли ребята повзрослели за лето и стали умнее, то ли убедились, что враждовать больше нет причин. Горцы теперь открыто появлялись на улице Завыркинской слободы, и их никто не трогал..
В свою очередь, завыркинцы тоже получили право свободного прохода по тропинке мимо крепости, и их никто не задирал.
Долгожданный мир наконец наступил на зеленых извилистых берегах Вырки.
В начале сентября ребята вместе отправились в Лихвин на общерайонный слет пионеров.
Небольшой городок, раскинувшийся на высоком обрывистом берегу Оки, утопал в зелени садов.
День был солнечный, теплый. У собора на площади раскинулся шумный базар. На длинных столах и просто на земле в корзинах лежали помидоры, огурцы, яблоки. Грудами были навалены белые кочаны капусты, красная брюква.
Слет происходил в помещении школы, в большом физкультурном зале, украшенном лозунгами и портретами. В зале было шумно, рябило в глазах от множества нарядных, в красных галстуках ребят. То там, то тут стихийно возникали пионерские песни.
…Пять горнистов протрубили сигнал о начале сбора. Все затихли. На сцену вышел секретарь райкома комсомола Андреев и поздравил ребят с началом учебного года.
— Ваш долг не только хорошо учиться, — сказал Андреев, — но и быть передовыми во всех делах. Будем учиться и работать только на «отлично»? — улыбаясь, спросил он.
— Будем! — многоголосо откликнулся весь зал. Андреев говорил не только о школьных делах. Сбор был посвящен озеленению дорог и улиц в селах района.
