Дневник полкового священника. 1904-1906 гг. Из времен Русско-японской войны - Митрофан Сребрянский
Вот и Ляоян. Снова толпы китайцев, снова невообразимый гвалт от их быстрого гортанного говора, снова несносные выкрики продавцов: «леба нано?» (хлеба надо?), «трубка кули, кули» (кури) и дикое завывание погонщиков: «йо-йо», «йе-йе». По некоторым улицам едва проезжаем: так они узки; а обозу разъехаться почти невозможно. Наконец добрались до отведенного нам места. Пошли осматривать фанзы. В одной живет китайский «капитан»; на видном месте красуется капитанская круглая красная шапка с длинным пером и посредине с большим стеклянным шариком. Фанзы довольно приличные, но прокислый запах и явные признаки присутствия клопов и вшей сделали то, что мы решили опять поместиться в палатках. Корнет Шауман нашел виноградный садик среди большого огорода; и вот тут поместилась наша кухня, а также разбили свои палатки командир полка, Букреев и я; остальные поместились рядом на чистом дворе.
Место, где мы сейчас живем, очень оригинальное. Все пространство над палатками и вокруг покрыто висящими во множестве огромными гроздьями чудного винограда, но еще «ягодки нет зрелой», и потому мы на виноград только любуемся, есть же не решаемся: много болеют здесь дизентерией. В палатках устроились мы очень уютно. Я купил за рубль циновку и разостлал ее посредине палатки, а по бокам кровать и другие вещи; получился своего рода ковер. Одно плохо: с винограда падает масса червей и огромных пауков.
Вечером принесли мне восемь писем, целый час, как говорится, душу отводил.
12 августа
В 9 часов утра оседлали коней и поехали в деревню Ся-пу, расположенную на берегу р. Тайцзыхе, отпевать корнета Гончарова. Поехали командир полка, подполковники Букреев и Образцов и 4 эскадрона. Сделали более 20 верст, из которых половину ехали по команде рысью. Я порядочно растрясся, но все-таки уже попривык ездить верхом. Могилы Гончарова и рядом с ним двух пехотных солдат находятся в стороне от деревни на самом берегу реки; на всех трех могилках простые деревянные небольшие кресты. Тело покойного офицера завернуто в циновку, да так и закопано; гробов ведь здесь негде достать.
Я покрыл могилу ковровым платком, поставил евангелие, положил крест и воткнул в землю свечу. Эскадроны окружили могилу. Я облачился и сказал воинам в память умершего небольшое поучение на тему, что лежащий в этой почетной могиле наш боевой товарищ своею смертью свидетельствует, что он истинно любил святые принципы: православную веру, царя и отечество; защищая их, он не пожалел и жизни своей; он, очевидно, твердо помнил данную присягу и исполнил ее буквально до последней капли крови. «Слава да будет усопшему между живыми, царство небесное да даст ему Господь на небе, а нам живым да будет он, первомученик наш, одушевляющим примером!», – так заключил я свою речь. Началось богослужение. Одушевление было общее. Все усердно молились, многие офицеры все время стояли на коленях, некоторые плакали. Вместе с Гончаровым я отпел и погребенных рядом с ним неизвестных героев Филиппа и Сергия, пехотинцев. Пропели «вечную память» и бросили по горсти земли на дорогую могилу.
Еще перед самым началом погребения вдруг раздались артиллерийские залпы. Это в девяти верстах началось сражение, и в полк прислано приказание отправить 5-й и 6-й эскадроны на место боя немедленно, 1-й и 2-й завтра в 6 часов утра, а 4-й послать против хунхузов, которые стали настолько дерзки, что обрывают проволоку полевого телеграфа. И я здесь же благословил 4-й, 5-й и 6-й эскадроны, а 1-му и 2-му эскадронам, т. к. они стоят с нами в Ляояне, решил отслужить сегодня же вечером молебен. Еще раз опустились офицеры перед могилой товарища на колени и простились с ним навеки.
В 2 часа дня мы благополучно возвратились в Ляоян. Приехавшие пограничные офицеры говорят, что бой идет уже другой день. Пушечная канонада слышна и здесь в Ляояне, в 24 верстах от места боя. В 6 часов вечера очистили двор фанзы. Собрались эскадроны; пришел я и долго беседовал с ними, увещевая воинов помнить данную клятву и прося, по поводу приближения праздника Успения Пресвятой Богородицы, всегда держать в памяти одно, что смерть не есть уничтожение, а только успение («уснуть» из у-сп-нуть), что и за гробом продолжается жизнь, и благо тому, кто перейдет ко Господу со спокойной совестью; поэтому просил их постараться в трудах, болезнях и сражениях не унывать, а все силы души и тела направить к тому, чтобы честно исполнить здесь на земле свой долг воина-христианина, а там, хотя бы и смерть, она тогда – блаженство; просил их также не сквернословить, объяснив им, как это оскорбительно для Бога и людей. Затем начали служить молебен; пели буквально все.
Да, истинно на всяком месте может прославляться имя Господне! Солдаты через вахмистров передали, что они очень утешены и постараются служить по совести.
Невыразимо отрадное чувство наполняет мою душу; теперь со всеми уже эскадронами молился и беседовал, всех благословил и ясно видел, как утешает и ободряет человека наша религия. Можно и скорби и лишения перенести, лишь только принести хотя бы каплю пользы этим воинам-труженикам.
Наш хозяин, старый китаец, так рад, что мы поселились в его саду и тем самым охраняем его виноградник от расхищения, что принес нам вечером два арбуза, десятка два яблок и тарелку спелого винограду в подарок.
13 августа
Проснулся в 6 часов утра. Канонада продолжается. На улице суматоха: эскадроны уходят, с ними отправляется и корпусный командир. В подкрепление идут на позиции артиллерия, пехота. Линейки Красного Креста едут за ранеными: наши войска уже третий день сражаются. При виде этой картины как-то дрогнуло сердце. Боже, помоги нам! Весь день мы просидели в томительном состоянии духа, т. к. за малыми перерывами пушечные залпы продолжались постоянно. Как гром гремит раскатами, так гудит и пушечная пальба. Если бы вы знали, какое гнетущее впечатление производит беспрерывная канонада!
Сегодня получили телеграмму от государя императора: всю манчжурскую армию его величество назначает восприемниками наследника цесаревича Алексея Николаевича. Это очень ободрило всех и обрадовало.
Пришло известие о геройском подвиге корнета нашего полка Крупского. От дождей реки и речки так переполнились водой, что течение их сделалось необычайно быстрым и броды стали опасны для переправы. Но война не признает опасностей: переправляться нужно. Шла пехота через брод, и один солдат был опрокинут водой, вынесен на глубину и стал
