В лесах под Вязьмой - Александр Александрович Тамоников
Мужчина повернулся к Глебу и добродушно улыбнулся.
– А ты все же струхнул, Шубин, согласись. Смерти никогда в глаза не смотрел?
– Смотрел, товарищ генерал-лейтенант. – Шубин вышел из оцепенения. – Только и делаю, что смотрю. Но в подобной ситуации впервые.
– Ничего, все когда-нибудь случается, привыкай… Как же ты довел себя до такого? Осторожнее ведь надо!
– Разрешите задать вопрос, товарищ генерал-лейтенант. Вы же не за мной ехали?
Потому что где командующий целой армией и где какой-то лейтенант полковой разведки?
– Нет, конечно, Шубин. – Командарм посмотрел на часы. – Но про тебя доложили, а я имел, если честно, на тебя виды. Впечатлил твой послужной список… Направляемся в штаб 113-й дивизии – пришла радиограмма, что его обстреляли.
– Там все живы, товарищ генерал-лейтенант. Повезло – обстрелу подверглась другая часть деревни. Только майор Малахов погиб – командир 290-го полка.
– Знаю, – помрачнел Ефремов. – И про Малахова знаю, и расстрельные списки видел… Про тебя, Шубин, скоро легенды ходить будут, особенно про твое бессмертие. Впрочем, насчет последнего… – командарм всмотрелся в глаза лейтенанта, – возможно, народная молва преувеличивает.
– Я ведь жив, товарищ генерал-лейтенант, – Шубин улыбнулся, – значит, так должно быть… Я провалил последнее задание – не смог оказаться в нужное время в нужном месте.
– Да, я читал донесение, – кивнул Ефремов. – Даже в голову не пришло, что они так быстро поставят тебя к стенке! Или куда они тут тебя поставили… – Генерал покосился на канаву.
– Капитан Латкис будет рапортовать вышестоящему начальству, товарищ генерал-лейтенант. Формально он прав: особые отделы – это отдельная власть, они живут по своим законам, и даже высший комсостав не вправе отменять их решения.
– Но высший комсостав может взять на поруки оступившихся военнослужащих. – Командарм сухо засмеялся. – Ты серьезно, Шубин? Полагаешь, в сложившейся для армии ситуации мне есть дело до этих ребят? Я их должен бояться или что? Не смеши! Мне люди нужны – грамотные, смелые, способные думать головой и делать то, что другим не по силам. Пойдешь ко мне в разведку? В особое подразделение при штабе, выполняющее напрямую мои задания? Считай, та же полковая разведка, только другая ответственность. А если учесть, что наша армия скоро скукожится до размеров полка… – Генерал перестал смеяться и помрачнел.
– Конечно, товарищ генерал-лейтенант! – В груди что-то заклокотало. Не бывает такого, чтобы из потенциальных покойников – сразу наверх. – Почту за честь. Вот только… как же наш полк? Мои ребята?
– 290-й полк расформирован, 116-й перестал существовать. Остатки 130-й дивизии придется отвести и влить в состав 160-й. Твоего полка больше нет, Шубин. А ребят у тебя сколько?
– Без меня одиннадцать. Вернее, позавчера было одиннадцать, надеюсь, все живы.
– Своих ребят возьмешь с собой, перевод мы оформим. Это твои люди, я не имею права вмешиваться в твою кадровую политику… Выходит, решено, лейтенант? Тогда давай в пикап – заедем все-таки в штаб. Думаю, там не задержимся. Получишь бумаги и вернешься в свое расположение. Штаб находится в рабочем поселке Горный… Впрочем, ты в курсе.
Бойцы, сопровождавшие Ефремова, помогли Шубину забраться в кузов и освободили чуток пространства. Машина тряслась по кочкам, въезжая в деревню, Глеб трясся вместе с ней, вцепившись в борт. «Любопытные Варвары» лезли к нему с расспросами, дескать, расскажи, парень, каково это – быть в шаге от смерти и выжить? о чем думается? правда ли, что вся жизнь проносится перед глазами?
– Ну, ты везунчик, лейтенант! – смеялся боец со шрамом на подбородке. – Считай, что Бога за бороду поймал!
– У нас ведь как, – рассуждал красноармеец средних лет с седой головой. – Поощрили – жди взыскания! А у этого парня наоборот: получил взыскание – значит, будет поощрение.
– Ни хрена себе взыскание – «вышку» схлопотать! – смеялись автоматчики. – Ну, ты и загнул, Петрович!
Во дворе штаба 113-й дивизии автоматчики покинули кузов и стали блуждать по пустырю и курить.
– Закуришь, брат? – донимал его Петрович, суя папиросную пачку.
– Да вроде покурил уже, – вяло отбивался Шубин.
– Так это ты перед смертью курил! – хохотал Петрович. – Это совсем другое дело! А теперь за здравие, так сказать, покури – жизнь начинается! Сам товарищ генерал-лейтенант тебя с того света вытащил! Нужен ты ему! Лучше бы, конечно, выпить по такому случаю…
Генерал задерживался в штабе, а Шубин медленно приходил в себя. Никогда бы не подумал, что возвращение с того света столь мучительно.
– Нерадостный ты какой-то, – сетовали бойцы. – Словно не от расстрела тебя избавили, а наоборот.
– Так вестимо дело! – потешались шутники. – Лежал бы себе в землице – считай, свободен, никаких земных забот! А теперь все заново – маета, война, ежедневная усталость…
Командарм вышел из штаба только через сорок минут, озабоченно отмахнулся от младших командиров, вытянувшихся по струнке, и размашисто зашагал к Глебу.
– Держи, лейтенант. – Он сунул Шубину папку с бумагами. – Тут документы о переводе и твои оправдательные бумаги. На поруки тебя взяли старшие товарищи. Взяли до первого серьезного проступка! Дальше уж извини – стенка будет самая настоящая!.. Ладно, не бери в голову, это я так шучу. У меня еще дела есть, задержусь. С тобой остается майор Шилов. Он проследит, чтобы вас никуда не прибрали, а то от этих ребят всего ожидать можно (ты понял, о ком я). Седлайте вон ту колымагу – все равно она без дела стоит. Через три часа ты со своим войском должен быть в Горном – встанете на довольствие, расселитесь, получите первые указания. Все, Шубин, до встречи. – И командарм пружинящим шагом двинулся обратно в штаб.
Глеб задумчиво смотрел ему вслед. Генерал Ефремов неплохо держался, голоса без нужды не повышал, изъяснялся интеллигентными оборотами. Но лицо его было помято, в глазах засела глубинная тоска. Генерал был в отчаянии, но держался. Имелась ли его вина в случившемся? Видимо, имелась, и это обстоятельство его терзало. Но в окружение на данном участке фронта попала бы любая другая армия – так сложились условия неудачного наступления. «Хлебнем мы еще под Вязьмой и под Ржевом, – слышал он разговоры командиров. – Вязьму, может, и возьмем, а вот у Ржева на год застрянем, кучу народа оставим в полях и перелесках». Бездумные приказы наступать привели к оглушительной катастрофе. 43-я и 50-я армии топтались на месте, 33-я оказалась в котле. Силы врага не учли, разведку проводили поверхностно, а ведь на этом участке сосредоточена чуть не вся мощь группы армий «Центр»! Порой количество наступающих войск было меньше, чем количество
