Сергей Щербаков - Нет на земле твоего короля. Часть 2
— Слушаюсь!
Шестеро разведчиков начали спуск к реке. Впереди шел Миша, за ним Леха Квасов с коробами к ПКМу, пулеметчик Пашка Ковальчук и остальные, замыкал группу бледный как смерть Игорь Прибылов. Его колотил мандраж.
Вновь раздался знакомый противный вой. В метрах десяти оглушительно разорвалась мина. Осколки с рваными краями просвистели над головой прильнувших к земле бойцов. Их осыпало земляной крошкой. Затрясся как приклеенный к пулемету Андрей Романцов, выкашивая устремившиеся в атаку темные фигурки, вынырнувшие из пелены седого тумана. Горячие гильзы шуршащей струйкой летели вправо. Упав, по-змеиному шипели на грязном подтаявшем снегу. Славик Беспалов бросил в наступающих одну гранату, потом другую. Снизу донеслись вопли и проклятия раненых боевиков.
На восточном склоне сопки тоже шла яростная перестрелка, изредка перекрываемая взрывами вогов и мин.
Фьють! Пуля вспорола бушлат на спине старшего лейтенанта Саранцева.
— Во, бл…дь! Максимыч! Максимыч! Пригни голову! Слева снайперюга бьет! — отчаянно закричал он, предупреждая командира, но убитый майор Анохин уже не слышал, он всем своим могучим телом навалился на прошитую осколками рацию. Рядом взорвалась граната. Раненых, что находились в окопчике, жестоко посекло осколками. Окоп заполнился криками и стонами.
Откатившиеся вниз «чехи» после небольшой передышки вновь устремились в атаку. С криками «Аллах, Акбар!» отчаянно полезли по склону, но подорвались на «растяжках», установленных во время короткой передышки капитаном Бакатиным. В рядах противника возникла паника, очевидно, было много убитых и раненых, последние с воплями попытались ползти назад.
В ста метрах левее выступа скалы, за которым укрылись остатки разведвзвода, огибая густой кустарник, подбиралась группа боевиков, увешанных гранатометами и выстрелами к ним. Они отчаянно карабкались, скользя на покрытом местами ледовой коркой насте, чтобы зайти в тыл десантникам. Отчетливо слышалось их тяжелое прерывистое дыхание. Осторожно, выглянувшего из-за укрытия Лешку Квасова всего трясло как в лихорадке. Руки, сжимающие оружие, вспотели, он ежесекундно облизывал пересохшие обветренные губы.
— Тс. Тихо, парни, — едва слышно шепнул Тихонов на ухо ему и пулеметчику, который прижался щекой к ложу ПКМа. — Как покажутся, сразу все вместе открываем огонь.
Но тут у Прибылова, в это время вытряхившего из РД пачки с патронами, сдали нервы и он неожиданно для всех вдруг вскочил с криком во весь рост и в упор дал длинную очередь по боевикам. Стреляя, он весь красный с выпученными из орбит глазами в возбуждении кричал:
— А-аа! Аа-аа!
И продолжал строчить как сумасшедший по уже завалившимся под выстрелами боевикам.
— Ложись, мудила!! — зло крикнул, отчаянно дергая его за ногу Пашка. Игорь упал рядом, его всего трясло от возбуждения, сердце выпрыгивало из груди как у пойманной синицы в руках.
— Гады! Гады! Гады-ы! Гады-ы-ы! — причитал он, по его исцарапанному обветренному лицу лились вперемешку слезы и сопли, которые он поминутно вытирал рукавом. Вдруг замолк, сжавшись в комок. Осознав, что произошло страшное, что его могли только что убить.
Надежно укрывшись за стволом упавшего дерева, Миша Тихонов сосредоточенно стрелял из «эсвэдэшки» по плохо различимым в сумерках ползущим темным фигуркам.
— Ну, что же наши-то молчат! Суки! — проворчал Квасов. — Знают же, что нас мочат!
— Туман еще, блин, повис! Будь он не ладен!
— Кто полетит в такую непогоду? Гляди гор совсем не видать.
Ута шла в составе отряда Исы, который пытался обойти десантников со стороны ущелья, но встретил яростное сопротивление. Судя по огню, группа федералов, была не столь многочисленная, как показалось в начале. Но у нее был ряд преимуществ. Боевики лезли круто в гору и были, как на раскрытой ладони, подставляя себя под удар разведчиков.
Ута, облаченная в белый маскхалат, выдвинулась вперед и выбрала удобную позицию за невысоким бугорком, ощетинившимся густыми кустами. Подползла, прильнула к прицелу. Расстояние до обороняющихся на верху позволяло без особого труда вести прицельный огонь, хотя мешал сырой утренний туман. Вдруг мелькнула темная фигурка чуть левее. Поймав ее, она неотступно следила за ней. Фигурка, судя по огонькам, исходившим от нее, вела огонь одиночными выстрелами.
— Снайпер, нашего поля ягода. — подумала она.
Ута сосредоточилась. Спешить было некуда. Не на соревнованиях. Медленно подвела риски к цели. Прикинула, какие взять поправки. Нежно, как в тире, нажала на спуск. Выстрел. Привычная отдача в плечо. Фигурка превратилась в неподвижный комочек.
— Готов. Отзвенела роща золотая. Так, посмотрим, кто там еще. Ага! — Она заметила, как несколько точек устремилось к тому месту, где замерла фигурка.
— Идите, идите сюда, голубки, — ласково прошептала она, прильнув к окуляру прицела. — Я вас пшеном накормлю.
Вдруг земля вокруг нее вздыбилась от разрывов упавших в квадрат снарядов. Ута даже не успела ничего толком ощутить, полыхнуло огнем и ее тело разорвало в клочья.
Снайперская пуля попала в грудь. Ударила, словно молот. Прямо в лезвие десантного ножа, от которого срикошетила и ушла влево под сердце, разрывая, кромсая все на своем пути. Миша, выронив из рук снайперскую винтовку, лицом уткнулся в сугроб. Товарищи подползли к нему, перевернули на спину.
— Мишка! Миша! — отчаянно тормошил Квасов, с надеждой вглядываясь в лицо друга.
Тихонов не отзывался, он был уже далеко.
Квасов с трудом расстегнул отсыревший бушлат Михаила, прижал ухо у груди.
— Игорек, давай скорей укол! Кажется дышит!
Игорь с сомнением посмотрел на рану прямо у сердца, но мешкать с уколом не стал.
Капитан Розанов приготовил «макаров» с последним патроном и, стиснув зубы, с трудом извлек здоровой рукой из внутреннего кармана письма и фотографию, на которой были изображены Ира, Сережка и пухленькая Настюшка с надутыми губками. Он бережно отложил фото в сторону и развернул последнее письмо. Пробежал глазами по милым завитушкам родного почерка. Потом медленно порвал все письма и фотографию на мелкие кусочки. Сверху раздался хорошо знакомый противный свист. Все с открытыми ртами вжались в землю. Рядом разорвалась мина. Несколько осколков безжалостно впились в бок потерявшему сознание рядовому Шестопалу, который лежал сбоку от него, остальные пришлись впритирку, изодрав капитану в клочья на спине бушлат и перевязанную левую руку.
Передовой отряд наемников уже орудовал в неглубоких окопчиках, которые на скорую руку выкопали десантники.
В соседнем окопчике Серега Поляков от потери крови стал серый, как воск. Его прокушенные от боли губы посинели на неподвижном лице.
— Ленчик, ради бога, прошу тебя.
Серега умоляюще посмотрел на Веденеева. По обветренной щеке у него ползла слеза.
— Над нами же будут глумиться эти сволочи.
Трое тяжелораненых уставились на Веденеева как на спасителя, в их глазах проступало что-то преданное, собачье. Как у собак, когда их бросают хозяева.
— Серый, не могу я это сделать! Не могу! — заорал в отчаянии тот, вытирая грязной ладонью заплаканные глаза. — Братцы! Поймите же меня! Не могу я!
— Они же кромсать, как мясники, нас будут, как тех пацанов на блокпосту, — прошептал еле шевеля побелевшими губами Витька Дудник с простреленной на вылет грудью. — Век себе не простишь.
— У меня всего семь патронов осталось для «духов»!
Смертельно раненные продолжали тихо умолять и Веденеев, решившись, поднял «калаш».
— Простите ребята! — он пытался не смотреть товарищам в серые лица.
— Куда стрелять? — спросил он Полякова.
— Ленчик, в голову. Погоди секунду. Я сейчас, — всхлипнул Сергей.
— Все, давай! Прощайте, ребята! Там свидимся! — он закрыл глаза, ожидая выстрела.
Веденев, отвернувшись, приставил к виску товарища ствол.
— Пацаны! Не смотрите! — закричал он, побагровев.
— Нет!! Не могу! Хоть убейте! Не могу! Вот, держи «эфку»! Для себя берег! — он из-за пазухи достал гранату и вложил в шершавую ладонь Полякова.
— Спасибо, Леня, — тот слабеющими пальцами сжал «лимонку».
— Спасибо!! — страшным смехом в исступлении заорал Веденеев, замотав головой и дубася мерзлую землю кулаком.
Успокоившись, он подтащил двух раненых поближе к Сергею.
— Вот так вам вместе лучше будет, ребята. Чеку сорвать? Или сам сможешь?
— Не знаю, Ленчик. Сил, боюсь, в последний момент может не хватить.
— Ладно, я сам, как приблизятся пидоры! Держи рычаг, сколько сможешь, браток!
Рядовой Веденеев в упор короткой очередью уложил двух боевиков, которые вдруг словно чертики возникли как из-под земли над окопчиком. И тут же переломился, словно соломинка, срезанный длинной очередью из ПКМа. «Духи» были уже у окопчика, когда рванула «эфка». Несколько боевиков с воплями повалились на грязный снег, остальные, отпрянув вниз, залегли. В окоп полетели гранаты.
