Пётр Поддубный - Гнездо в соборе
Как близко прирастает кожа к телу —
Не выйти из нее до самой смерти, —
пропел из далека памяти Тараско.
— Как близко прирастает кожа к телу, — неожиданно для себя вслух пробормотал атаман.
После этого ночного размышления что-то сдвинулось в душе атамана и никак не могло установиться. Он несколько дней был занят только собой. А потом, устав от неопределенности обстановки и, пуще того, от внутренней сумятицы, решился пойти на крайний шаг, о котором и объявил Игнату-Андрею. И вот теперь размышлял, что ответить.
— Резон в ваших словах есть, — наконец заговорил он. — Но я должен тщательно обдумать ваше предложение, посоветоваться с близкими мне людьми. Как еще они посмотрят на это дело? Кроме того, я хочу знать, кто даст твердую гарантию мне и моим казакам в случае явки с повинной?
— У вас же есть газета с текстом закона об амнистии. Этого разве мало?
— Бумага все терпит… — возразил атаман.
— А моя судьба — не пример? Вы думаете, я мало навредил большевикам?
— Ну, я тоже не большевик, — усмехнулся Мордалевич. — И не сочувствующий.
— И все-таки там считают, что вы не из породы Кривых. Признаюсь вам, что сам не очень в этом разбираюсь, — притворяясь простачком, сказал Андрей. — Пославшие меня люди говорили, что вы будто бы даже социалист. Вообще-то я этому не верю.
— Допустим, что вы меня не обманываете, пан чекист, но все равно мне нужна встреча с ответственным представителем Советской власти или вашим начальством из Чрезвычайной комиссии. Но все это лишь в том случае, если я вообще буду вести переговоры. Надо потолковать с атаманами.
— Атаманы пойдут за вами, Юрко Арсенович. Постарайтесь только обезоружить Кривого и таких, как он.
— Послушайте, пан чекист, вы еще не мой начальник штаба, чтобы давать мне советы. Не забывайте к тому же, что, кроме Кривых, есть еще тысяча повстанцев, которым нужно как-то объяснить крутой поворот.
— Берусь вам в этом помочь, как и подготовить встречу с заместителем Манцева, Ефимом Георгиевичем Евдокимовым. Он руководит всей операцией по ликвидации Цупкома. Такой вариант вам подходит?
Мордалевич кивнул.
— Если все пойдет как положено, ваша встреча состоится через два дня, утром 11 июня, то есть за сутки до съезда.
17
…Вечером следующего дня на большой поляне в центре лагеря собрались все члены банды, кроме занятых дозором и другими неотложными делами. На холмике стояли суровый Мордалевич, лихой адъютант Хома и сосредоточенный Андрей Виноградский, чувствовавший особый подъем в эту ответственную минуту. Он сам лишь недавно обнаружил в себе агитаторскую жилку, и предчувствие новой удачи уже наполняло его.
— Скажет пан сотник.
— Хлопцы! — тотчас же начал Андрей. — Засиделись вы в лесу, закисли, а некоторые мхом заросли, обабились совсем, хоть и без жинок. Живут — мечтают по ним, по жинкам то есть. Да по чадам своим соскучились, исплакались. А еще по курям, поросятам, коровам, по домашнему борщу с пампушками, — травил Андрей души слушавших.
— А я так скажу, — продолжал оратор. — Плохие все то воины, если им в навозе копаться слаще, чем сражаться за свободу под знаменем головного атамана Симона Петлюры, который далеко от нас готовит для нашего освобождения поход иностранных полков.
Толпа зашумела, переваривая бурное выступление, а Мордалевич с удивлением отметил, как ловко чекист построил свою речь. Между тем Андрей продолжал:
— И еще скажу, что все эти плакальщики…
— Да ты не брехай, хороший человек, не насмехайся, ты дело говори! — прервал Андрея голос из толпы.
— Я и говорю: купились эти плакальщики на большевистские посулы. Ну, разверстку вам отменили, на налог перевели. Так что ж, в ножки им за это кланяться! Так, что ли? Или вот еще, — Андрей достал из-за пазухи взятую у Мордалевича газету. — Указ пятого Всеукраинского съезда Советов об амнистии. Слухайте, что тут написано: «Виновных в бандитизме, если они добровольно явятся в распоряжение местных властей… от ответственности освободить…»
Поднялся невообразимый шум.
— Есть такой указ?
— А ну, покаж!
— Условия, условия какие?
— Во-во, какие условия? — подхватил Андрей. — Условия, хлопцы, такие, что никак нам этот указ не подходит — забудем его, как и не было.
— Ты прочти-ка!
— Вот условия: «если… сдадут все имеющееся у них оружие и дадут обязательство не принимать участие в вооруженных выступлениях против Советской власти». Ну разве пойдет на такие условия настоящий повстанец?! — выкрикнул Андрей.
Он прервал свою речь, желая дать выкричаться толпе, но она на этот раз молчала.
Мордалевич толкнул в бок своего адъютанта, тихо что-то сказал ему.
— Расходись, хлопцы! — крикнул тот.
Все поднялись и тут же разноголосо заспорили, разбредаясь группками по лагерю.
— Прекрасная речь, пан сотник, — пожал руку Андрею подошедший Оксаненко.
— Ну, теперь вы видите, трудно ли будет склонить ваше воинство к явке с повинной, — сказал Виноградский Мордалевичу, когда они остались наедине.
— Да, воинство лихое, что и говорить, — сумрачно согласился атаман. — Кстати, можно подумать, что вы старый большевистский агитатор. Уж очень хитро у вас получается.
— Представьте себе, сам удивляюсь такой прыти, — весело ответил Андрей. — Все дело, наверное, в том, что надо понимать нужды простого человека. А я сам-то из мужиков. Давайте, пан атаман, обсудим кое-что. Я думаю, что ваша встреча с Евдокимовым может состояться в течение ближайших суток.
— Ну что же, встретимся. Только давайте договоримся: со мной поедете вы и Хома.
Перед рассветом в лагерь явился сын лесника с сообщением, что к ним в дом прибыли двое, желающие видеть атамана. Мордалевич, Виноградский, Хома быстро собрались и вместе с Володей отправились на встречу.
На переговорах Мордалевич пытался вначале диктовать условия, но Евдокимов решительно отверг их и потребовал безоговорочной сдачи оружия и немедленного вывода из леса всех без исключения бандитов.
Вскоре были решены все спорные вопросы. Мордалевичу были названы места организованной явки его людей для сдачи оружия и получения документов об амнистии. Срок явки с повинной был установлен трое суток, считая с 11 июня.
Улучив минуту, Евдокимов шепнул Виноградскому:
— Оксаненко нам раскрывать нельзя, нужно, чтобы он скрылся как несогласный с Мордалевичем и с тобой, и снова попал в Одессу.
— Хорошо, Ефим Георгиевич.
Он подозвал Володю.
— Вижу, что ты устал, но нужно срочно возвращаться в лагерь — известить Федора Антоновича, чтобы скрывался, и помочь ему в этом, а ты здешние места знаешь. Ну, действуй! Не бойся, твои обидчики от нас не уйдут.
18
Прибыв на явку, Оксаненко и Володя застали в сборе почти весь штаб. Все были очень взволнованы.
— Что? — спросил Федор Комара. — Уже знаете? А мы вот еле скрылись. Руку прострелили мне изменники.
Левая рука Оксаненко были и впрямь перемотана окровавленной тряпкой.
— Спасибо Мишке Кривому. За полчаса до вас примчался, рассказал об измене Мордалевича и Щербины. Сейчас дождемся Наконечного и будем решать, что делать дальше.
Занятый перевязкой (он сам, инсценируя побег, прострелил себе мякоть руки), Федор не заметил, как, услышав о Мишке Кривом, поднялся и прошел в соседнюю комнату Володя.
Раздались выстрелы. Первым юноша в упор пристрелил бандита-насильника. Остальные пришлись в него самого. Это событие представилось обычной ссорой из-за девушки, оно было приписано нервному перенапряжению последних дней, и не повлияло на последующие решения Цупкома.
— Измена Мордалевича и то, что он многое знает, — заявил Чепилко, — заставляет нас в корне пересмотреть планы дальнейших действий. Прежде всего надо срочно предупредить атаманов об отмене съезда в Белой Церкви. Этим займется Коротюк. Жаль, что некоторые уже в пути. Всем присутствующим здесь немедленно свернуть свои дела и скрыться из Киева. Не позднее 13–15 июня встретимся на Черкасщине, в Холодном Яру. Там будет теперь центр нашей работы! Там такие леса, что руки ЧК туда не достанут! Не надо падать духом. Оттуда мы пошлем эмиссара к головному атаману и продолжим работу по подготовке восстания. Вы, Оксаненко, теперь нужны в Одессе. А вы, Волощук, немедленно возвращайтесь в Екатеринослав, надо предупредить обо всем атамана Зирку или завернуть его с дороги, если он уже в пути. Будьте осторожны, но работу не сворачивайте и ждите от нас дополнительных указаний.
События этого дня разворачивались стремительно. Явившись уже без утайки в Киевскую губчека, знающий почти все явки, Ковальчук помог организовать арест половины членов Цупкома и его активных помощников. В тот же день начались аресты и членов повстанческих комитетов.
