Игорь Акимов - На чужом пороге

Он не понял. Он думал только об эсэсовцах, которые могли сюда нагрянуть с минуты на минуту, и ничего не понял.

— Какой сахар? Я вам говорю, милая девушка, бегите отсюда скорее. Бегите, пока не поздно!

— Есть три килограмма сахара, — медленно, со значением повторила Семина. Только теперь тот понял.

— Эрзац? — отозвался он.

— Нет, русский...

Он схватил ее руку и тряс и несколько мгновений не говорил ни слова. Наконец преодолел волнение.

— О господи, в такую минуту... Не хватает только, чтоб вас ухлопали. Сейчас, когда мы вас, наконец, дождались!..

— Не ухлопают, — сказала она.

— Вы знаете город? — Он уже вполне оправился от неожиданности.

— Да.

— У старого рынка. В десять вечера.

Она кивнула.

— Если до четверти одиннадцатого не встретимся — ждать завтра в то же время...

— Он схватил ее за руку — получилось не очень ловко, где-то пониже локтя, стиснул на прощанье и исчез.

Вернуться в дом оказалось несложно. Хозяйка не удивилась ее отсутствию. Если в первые минуты обитатели дворов попрятались кто куда, то теперь все были возле заборов, возле калиток — судачили, обменивались впечатлениями. К эсэсовцам прибыла подмога, не меньше взвода солдат. Они оцепили два квартала и теперь методически прочесывали каждый двор и дом.

Правда, узнав об этом, хозяйка всполошилась — боялась за постоялицу, но ведь не зря даже экспертиза контрразведки признала документы Семиной подлинными. Все обошлось как нельзя лучше. И когда после визита эсэсовцев Семина сказала, что, возможно, ей придется задержаться еще на день-два, это не вызвало возражений.

До встречи оставалось несколько часов. Можно было еще раз проанализировать события последних дней: еще раз продумать — за немцев, — на чем они могут ее поймать... Но что бы от этого изменилось? Машина закрутилась помимо нее, события направляла не она. Выбора не было. А поскольку за последние дни она извелась от ожидания, необходимость действовать ее только радовала. Семина попросила хозяйку, чтобы та разбудила ее в девять вечера, и легла спать.

На свидание к рынку пришел не Доронин, а какой-то интеллигентного вида молодой человек в студенческой куртке, форменной фуражке и толстых очках. По-русски он говорил с сильным акцентом. «Понимаете, — объяснил он разведчице по дороге на новую явку, — в школе нас учили немецкому, английскому, французскому. А в сороковом пришли русские!»

Они встретились ровно в десять. Улицы были пустынны, только однажды Семина наскочила на патруль. Пропуск Томаса Краммлиха был при ней, однако следов оставлять не стоило. И она спряталась в подворотне.

Старый рынок возвышался мрачной серой глыбой посреди маленькой площади. Собственно говоря, никакой площади не было: здесь было просторней сравнительно с узкими улочками, которые сюда сбегались со всех сторон, и только. Семина прибыла на место вовремя — как раз от ратуши долетел звон курантов — и, как ей показалось, незаметно. Тут же ей пришлось убедиться в противном. Из тени под главной аркой вышел человек, подошел прямо к ней и прошептал:

— Есть три килограмма сахара.

Это и был студент.

Он рассказал, что подпольный горком запретил Доронину появляться на улице, по крайней мере в ближайшие дни. Гестапо и эсэс разбушевались, два часа назад начались обыски в районе порта; сейчас эта волна катилась через город. Уже арестовано несколько подпольщиков. Судя по всему, фашисты действовали не наобум, а по плану, имея на руках адрес... Семина еще раз вспомнила Дитца. Значит, гауптман не лгал, у него действительно была «связь» с подпольем: роковая для подполья связь,

С Дорониным она встретилась тепло, как со старым знакомым. Но говорили вначале о пустяках: как она добиралась (разведчица заранее сочинила правдоподобную историю — мол, вымокла в болоте, простыла, неделю провалялась с жаром, голову от подушки не могла оторвать, а послать на связь малознакомых людей не рискнула) Да как ему посчастливилось отбиться. Когда попрощался и ушел студент, настало время переходить к делу.

Тянуть больше она не могла, да у нее и не было оснований не доверять Доронину. Но ее по-прежнему тяготило, что она так и не разгадала, на чем строила свою игру немецкая контрразведка. И только поэтому Семина пошла на маленькую, примитивную хитрость.

— Наверное, вы уже знаете, товарищ Доронин, — сказала она, — что я сюда прибыла для выполнения задания Ставки. — Он сдержанно кивнул в ответ. — Посвящать вас в это дело я не имею права. Я буду заниматься им сама, через несколько дней сюда прибудет вся моя группа. Возможно, когда дойдет до самой операции, мы обратимся и к вам за помощью. Мужественные люди — а в вашем мужестве я убедилась лично — в таких делах не помеха.

Он польщенно улыбнулся.

— Признаюсь откровенно, я впервые попал в такую крутую переделку.

— Тем больше чести!

— Спасибо... В общем-то все ясно. В мои функции, как я понимаю, будет входить обеспечение вашей личной безопасности и помощь в расквартировании группы. Ну и связь, если понадобится...

— Точно.

— Ну что ж, это проще, чем я предполагал. Видите ли, в приказе, который мы получили десять дней назад, говорилось, что я со своими людьми перехожу в ваше подчинение — на время выполнения задания. Мы поняли приказ несколько шире и соответственно подготовились: отложили все мелкие операции, мобилизовались, так сказать...

— Вы правильно поняли приказ, — улыбнулась Семина. — Я привезла задание и для вашей группы. Его не передали по рации, так как боялись, что немцы могут прочитать шифровку и всполошиться. Задание серьезное.

Доронин даже не скрывал своей радости.

— Вот это другой разговор, товарищ Янсон! А то моя молодежь крепко заскучала без настоящего дела. А ведь фашисты не спят. Сегодня начали такой сабантуй! Теперь многим ребятам придется перейти на нелегальное положение.

— Я уже слыхала об этом...

Оба помолчали. Разведчица еще раз прикинула, нет ли у нее еще каких-то ходов. Нет, вариантов не было. Оставалось сделать последний шаг.

— Суть задания для вашей группы такова, — сказала она. — Немецкие физики сейчас работают над созданием нового оружия — атомного. Что оно будет представлять из себя, пока никто не знает. Известно только, что сырьем одного из компонентов этого оружия является «тяжелая вода»... Вы хорошо знаете химию, товарищ Доронин?

— Я железнодорожник, — с застенчивой улыбкой объяснил он. — Диспетчер.

— Понятно. В общем это вода особого типа. Кислород в ней соединен не с водородом, а с его изотопом — дейтерием. Повторяю: «тяжелая вода» — сырье очень важное. Немцы получают его в Скандинавии. В вашем городе — перевалочная база и бункера с запасами. Их нужно найти.

— Впервые слышу о таком, — медленно сказал Доронин. — Видать, фрицы держат в крепкой тайне. Ладно... — Он вздохнул и покачал головой. — Чует мое сердце, нелегкое будет дело... Дайте чуток подумать, товарищ Янсон. Как говорится, утро вечера мудренее... А сейчас, на сон грядущий, можно бы и чайку, а?

— Можно и чайку, — согласилась она.

Доронин пошел на кухню. Было слышно, как он наливает воду в чайник, как гремит кочергой. Семина все еще сидела возле стола, разглядывала фотографии на стене напротив. Бюргеры. Какие-то офицеры с лихими усами и рукой на палаше. Дама с детьми. Вдруг на кухне загремело — упала на пол кочерга.

— А-а, ферфлюхте тойфель! — по-немецки вскрикнул Доронин.

Негромко, однако достаточно отчетливо.

Семина перестала дышать и на миг прикрыла глаза. Вот и все ответы. Слишком поздно!.. Поздно? А если попробовать убить его? Но если он тоже заметил — ничего не выйдет. Что же тогда?..

В любом случае — не подавать виду. Ничего не произошло!

— Вы что-то сказали? — крикнула она, не поднимаясь, впрочем, из-за стола. Ей понравилось, что голос звучал очень естественно.

На пороге появился Доронин. Он был отличным артистом и все же не мог скрыть еле заметный испуг в глазах.

— Вы меня звали? — спросил он.

— А мне показалось, что вы мне что-то говорите, да я не разобрала! — засмеялась Семина.

Доронин с облегчением вздохнул, показал ладонь.

— Обжегся, да так больно! Но уж проходит. — Он достал из буфета хлеб и сыр. — Не теряйте времени, делайте бутерброд.

Он снова пошел на кухню, но теперь притворил дверь неплотно. Семина чувствовала, что он затаился в коридорчике и наблюдает за нею в щель, и принялась как ни в чем не бывало готовить бутерброд. Ага, вот снова загремела кочерга в печке...

...Когда Доронин вошел с чайником в комнату, в ней было пусто. И в других комнатах тоже. А потом он увидал, что окно в спальне только прикрыто...

Она спешила изо всех сил. Не бежала только потому, что это могло бы показаться подозрительным для патрулей: в центре их было много. Семину несколько раз останавливали. Она предъявляла пропуск и спешила дальше. Но для того чтобы попасть в здание контрразведки, этого пропуска оказалось мало. Автоматчик, стоявший на часах у входа, только глянул на него и отрицательно мотнул головой: