Николай Рубан - Наследник Фархада
Сердито шипя, взлетела над лесом красная ракета. «Ахтунг! Зондеркоманден!» Крышки схронов захлопнулись и на поляне остался один Колдин, разбрасывающий табак взмахами пьяненького сеятеля.
— Сеем-сеем-посеваем… Сеем-сеем-посеваем…, - бормотал он себе под нос, — Так, тут нормально… Тут тоже не видно… Ага, вот тут притоптать маленько надо… Ё-мое, а где ж мой-то схрон?!
Вот так всегда и бывает. Всех обслужил, а свой схрон потерял. Ну, забыл крышку палкой подпереть, думал: куда он денется? А вот делся… Где-то за соснами залаяла собака. Это могла быть любая приблудная псина, но в распаленном Серегином воображении отчетливо, как на киноэкране, был уже виден строй эсэсовцев с беснующимися от злобы концлагерными овчарками на натянутых поводках. У-у, сссуки! — и Серега, подвывая, метнулся к болоту, зеленеющему редкой стеной камыша.
Так. Уходить через болото — фиг успеешь, он вон, здоровое какое. И гоняться не будут: пальнут в твою сторону, и все — условно кирдык, можешь вылезать и сушиться. И заодно выслушивать издевательские подгрёбки. Вот хренушки вам! Так, а что наш непобедимый друг Чжан Ёувэн в такой ситуёвине делал, когда с японскими захватчиками сражался? Блин, если этот Чжан не сбрехал — стоит попробовать! В следующее мгновение Цунь стремительно срезал камышовый стебель, отсек трубку нужной длины (не более сорока сантиметров!) и прочистил ее шомполом. Для обстоятельных испытаний сего акваланга времени уже не оставалось — среди сосен уже мелькали темно-красные околыши вражеских фуражек.
Присев по уши в яме с прогретой солнцем вонючей жижей, Цунь плотно обхватил губами гладкую камышинку, попробовал втянуть воздух. Вроде — ничего, получается. Теперь главное, как подойдут — погрузиться без плеска и сидеть, сколько терпения хватит. Не будут же они час у болота торчать? Комары загрызут на фиг.
События на берегу тем временем развивались без особой драматичности. Пытаясь обнаружить замаскировавшуюся группу, «враги» почему-то большей частью глядели наверх: пытались высмотреть разведчиков в кронах сосен, заглядывали в дупла (и даже пытались забрасывать туда всякую подножную дрянь), лениво ворошили кучи прошлогоднего валежника. Собака у них была, но слонялась она между ними с довольно неприкаянным и некормленым видом, а никакого деятельного участия в поисках не принимала. Да ее никто особенно и не напрягал.
Серега ужу было обрадовался, что дело складывается так удачно, но — не тут-то было… Сначала он почувствовал просто несильный укол в районе ляжки. Ну, подумаешь, мало ли какая травинка кольнуть может… Но вскоре такой же укол повторился у ключицы. Серега скосил глаза и еле удержался, чтобы не заорать на всю Рязанскую область: к ключице мирно-невинно присосалась темно-коричневая пиявка и, судя по всему, в скором времени отшвартовываться не собиралась. Еще одна алчная тварь мягко скользнула по бедру. Вот тут-то Серега запаниковал не на шутку и судорожно предпринял единственно возможную в его положении меру предосторожности: крепко собрал в кулак свое мужское достоинство, которое от страха и само было готово спрятаться внутрь организма. Отчетливо послышался чавкающий и потрескивающий звук приближающихся вражеских сапог. «Ну, с богом!» — прошептал про себя Серега и, присосавшись изо всех сил к камышинке, погрузился с головой в пропахшую торфом противно-теплую водицу.
Разумеется, на щеке тут же обосновалась еще одна кровопийца. «Мои дорогие… мои дорогие… весьма дорогие пиявочки!..» — принялся мысленно заклинать их Серега, — Да чего вы во мне нашли?! Да я же невкусный, совсем говно! И желтухой на первом курсе болел, и курю — тьфу, просто параша у меня, а не кровь! Плюнь, да плыви себе с богом, другого психа поищи!». Увы, пиявки, судя по всему, гурманами не являлись и Серега вполне пришелся им по вкусу. Оставалось поскуливать (про себя) и терпеливо ждать, пока враги удалятся. Надо сказать, удаляться враги особенно не торопились. Мало того, вскоре Серега с омерзением и возмущением услышал звуки мощных струй, пузырящих поверхность болота в непосредственной близости от него. Вот гады!!! Еще кругами, кругами водят, уроды!! Наконец, когда Серега уже готов был с утробным воем вынырнуть из вонючей пучины, дабы хоть напугать врага своим ужасным видом, а затем, если повезет, заехать ближнему по жбану и, используя фактор внезапности, дать деру — в этот самый момент шаги, наконец, начали удаляться.
Вот тогда-то Сергей испытал прилив настоящей гордости. СМОГ, едрена Матрена!! Не хуже Чжан Ёувэна, блин! И вмиг появилась уверенность, что еще хоть сутки смог бы так просидеть. И пиявки — подумаешь! Раньше-то их от всех болезней вместо таблеток принимали, так чего бояться?
Позавидовав лягушкам (у них глаза на макушке), тихо-тихо, по сантиметрику, Серега всплыл на поверхность. На берегу был полный порядок — донельзя довольные, разведчики выбирались из схронов — судя по всему, была дана команда «отбой». Все гордо демонстрировали «преследователям» свои убежища. Противник оценивающе качал головами и одобрительно отзывался в том смысле, что «ну да ни хрена ж себе!». Появление Сереги вызвало взрыв хохота и аплодисментов. Но прежде чем избавить Серегу от пиявок, все (включая противника) принялись фотографироваться с ним в обнимку. Цунь гордо терпел.
Кстати, не пытайтесь оторвать присосавшуюся пиявку — дохлый номер. В лучшем случае, разорвете ее напополам. Просто смажьте ее йодом, или присыпьте сигаретным пеплом — сама отвалится, проверено.
Наследник Фархада
Почему-то принято считать, что в приеме радиограммы никаких особых сложностей для разведчика нет. Вот передать радиограмму — это да! Вокруг снуют враги с радиопеленгаторами, чутко прослушивая эфир и моментально вылавливая из него писк чужой морзянки. А бедный радист засел со своей рацией где-нибудь среди развалин Берлина и пытается согреть дыханием пальцы, ибо на морозе они совсем задубели и ключа не чувствуют. И стоит ему только отправить в эфир первые точки-тире, как вся свора матерых волков из вражеской контрразведки мгновенно узнают его почерк и в ту же секунду бросаются на его поимку.
А прием радиограммы — ну что там может быть особенного? Сиди себе и слушай — даже самому в эфире светиться не надо, только настройся в определенное время на определенную частоту. Иногда разведчики для этого дела даже из дому не выходят: включают обычный радиоприемник и прослушивают какую-нибудь сводку погоды, в которой, специально для них, диктор передает зашифрованное сообщение.
В жизни же все случается с точностью до наоборот. Сегодня для передачи радиограммы радисту уже не требуется выстукивать ключом каждую цифру зашифрованного сообщения: в радиостанции имеется устройство, позволяющее набирать цифры автоматически. Сиди себе и дави на кнопки — нажал двойку: ти-ти-та-та-та, пропищал автомат. Шестерка: та-ти-ти-ти-ти. Ну и так далее, пока весь текст радиограммы не накопишь в электронной памяти радиостанции. Затем, связавшись с Центром и убедившись в том, что он тебя слышит и к приему готов, нажимаешь кнопку передачи. И вся радиограмма выстреливается в эфир даже не со скоростью поросячьего визга, а со скоростью комариного чиха. Центр же, в свою очередь, принимает это спрессованное во времени послание и, растянув его до нормальной скорости, прочитывает всю переданную информацию.
Конечно же, гладко эта процедура проходит далеко не всегда. Например, очень важно, чтобы радист Центра не спал, когда ты на связь выходишь. А то ведь это просто отчаяние какое-то: разведчики носятся, как бешеные собаки, голодают, холодают, потом и кровью добывают разведданные для Центра, а именно в тот момент, когда их радист собрался передать в Центр сверхценную информацию, радисту Центра приспичило пойти отбомбиться. А на обратной дороге он, паразит, обязательно встретит землячка или зазнобу-радистку из соседней роты. И естественно, протреплется с ними полчаса, ссскотина! А радист разведгруппы в это время, зверея, посылает и посылает в эфир свои позывные, пытаясь услышать отклик Центра и коэффициент перехода на частоту приема. Вот именно в это время его вражеские пеленгаторщики и засекают.
И становится понятным крылатое изречение: «Связь — как воздух: ее не замечаешь, пока она есть». А есть еще и такое: «Связь — королева ВДВ!». Автор второго изречения — преподаватель кафедры связи полковник Рогачев, авторство же первого приписывают многим: от Чингиз-хана до Гагарина.
Что же касается приема радиограммы, то здесь все просто только на первый взгляд. Во-первых, далеко не всегда удается выбрать подходящее место для сеанса связи, так как для решения этой задачи даются два взаимоисключающих условия: с одной стороны, надо расположиться скрытно, чтоб враг не поймал (лучше всего где-нибудь в низиночке, в лесу), а с другой стороны — чтобы рядом не было элементов рельефа или предметов, мешающих прохождению радиоволн (лучше всего на открытой местности, да повыше). Вспомним опять же вечную беду радистов — не вовремя сдыхающие аккумуляторы рации. Приплюсуем измотанность радиста, льющий за шиворот дождь, или сковывающий пальцы мороз, или тех же гадов-комаров, жрущих нещадно бедолагу- радиста, который даже не может от них отмахнуться — руки заняты. И вот среди всех этих несчастий радисту нужно сохранять голову ясной, а слух — чутким, способным выловить тонкий писк морзянки Центра среди океана эфирных помех.
