Антон Кротков - Последний вираж штрафбата
Как кадровый летчик Игорь сразу обратил внимание, что на всех выдаваемых ему предметах отсутствовала маркировка — ни одного фабричного штампа и учетного кода. Особенно странно было видеть совершенно гладкие пуговицы на одежде без обычных штампованных армейских звездочек.
С одной стороны, забота о снабжении сбитых летчиков всем необходимым не могла не радовать. Но с другой — возникала закономерная мысль: раз тебя снабжают даже отпечатанными несмываемыми красками на специальном полотне подробными картами огромного региона, а также долларами и золотыми монетами для расплаты с вероятными проводниками и письменными обращениями к местным жителям, обещавшими им щедрое вознаграждение за оказание тебе помощи, значит, тебя вряд ли собираются быстро спасать. На этот счет офицер-секретчик ничего определенного Нефедову не сообщил, лишь туманно намекнув, что по существующим нормативам предполагается, что в случае катапультирования сбитый летчик способен просуществовать автономно на вражеской территории как минимум десять дней. Вот и неизвестно, что было лучше: приземлиться на земную твердь и почти две недели скрываться в джунглях или часик поплавать среди голодных акул, пока не подоспеют спасательные вертолеты с находящейся в нейтральных водах эскадры.
Впрочем, к чему размышлять о том, что тебя ожидает в случае неблагоприятного варианта развития событий, если вероятность такого исхода дела, согласно всем прогнозам, теряется где-то в тысячных долях процента. Гораздо приятнее получать удовольствие от новых впечатлений.
Особенно Игорю приглянулся внушительных размеров нож выживания. Его клинок был изготовлен из нержавеющей стали, что имело большое значение в условиях влажного тропического климата. Лезвие даже было снабжено зубьями пилы. Таким ножом можно было не только дров для костра заготовить, но и одним правильным ударом с потяжкой прикончить леопарда или вражеского солдата.
В пустотелой рукояти ножа имелся «сюрприз» в виде различного, весьма полезного в условиях дикой природы инструмента. Сама рукоять была снабжена компасом.
По словам инструктора, этим ножом можно было и парашютные стропы обрезать и укрытие быстро соорудить. Опытный специалист по выживанию даже успел за пятнадцать отведенных на инструктаж минут показать с помощью специального иллюстрированного альбома, как быстро из нескольких толстых веток и пучка тростника соорудить в условиях джунглей плот, чтобы положить на него вещи, а самому плыть рядом в теплой воде, держась за него рукой. Потом опытный «выживальщик» продемонстрировал Игорю на картинке, как быстро сделать из обложенной ветками для маскировки плащ-палатки и укрепленной на колышках москитной сетки укрытие-лежку для ночлега или чтобы схорониться от преследователей.
Игорь с удовольствием рассматривал, открывал-закрывал, учился обращаться под руководством опытного наставника со всеми предметами аварийно-спасательного авиационного комплекта. Настроение у парня при этом было не слишком серьезное, словно он оказался в магазине взрослых игрушек или попал на увлекательную экскурсию.
Потом Нефедов отправился знакомиться с экипажем. Но по дороге сопровождающего Игоря офицера окликнули.
— Извините, я на минуту. — «Гид» оставил подопечного в коридоре корпуса предполетной подготовки, а сам куда-то удалился. Из-за двери с табличкой «комната экипажей» доносились голоса. Игорь не сразу догадался, что там обсуждают именно его. Точнее, экипаж ракетоносца говорил о «пассажире», который должен пойти с ними в предстоящий рейс.
— Интересно, за каким лешим его к нам подцепили в последний момент? — простодушно задавался вопросом какой-то парень, может быть даже того же возраста, что и Нефедов.
— У нас в станице говорят «вздрючить», когда имеют в виду, что человека высоко вознесли за какие-то достижения, — посмеивался обладатель колоритного казачьего говора. — Только мыслю я, что скоро мы узнаем иной смысл данного выражения. Обычно в инспекторское кресло за этим и садятся.
— А нас-то за что?! — заволновался, видимо, самый молодой член экипажа. — Мы же лучший экипаж во всей дивизии.
— Э, хлопчик, надраить корму всегда найдется за что. Вот ты в крайнем полете, когда по азимуту Сейшелы маячили, слушал по бортовой радиостанции местную волну с пляжными песенками. А разве тебе не известно, друг мой Мячиков, что гонять без надобности рацию и тем более слушать капиталистические станции без особого разрешения категорически запрещено?
— Так ведь Элвис пел! Я его случайно поймал. Как тут можно пройти мимо?!
В разговор вступил обладатель солидного густого баса с импозантной хрипотцой. Похожий на трубное звучание самого солидного духового инструмента этот голос мог принадлежать только командиру экипажа. Во всяком случае, Игорь в этом не сомневался.
— Это тебе пришлось бы спеть в особом отделе арию профессиональной плакальщицы, если б там только прознали про твои «левые концерты», — пробасил старший летчик, впрочем, вполне добродушно. — Смотри, Шурик, доиграешься!
— А в самом деле, командир, чего к нам лишнего сажают? — вступил в разговор третий участник.
— Понятное дело, чего, — за дверью вновь очень солидно прозвучал бас, — чтобы зонтик надо мной придержать, пока я от автобуса к самолету иду, кофе в полете поднести. Заместо стюардессы, в общем. В Главке решили, что раз на новой машине созданы все условия для нашей нормальной работы, то для полноты сервиса не помешает включить в экипаж стюарда. Правда, пока это лишь эксперимент. Но если все пройдет удачно, вроде бы даже в Тамбовском училище хотят специальный факультет открыть — военных стюардесс. Мне знакомый мужик из Главкомата рассказал об этом.
— Да ну? — простодушно удивился тот, которого звали Славиком. — А чего мужика-то прислали. Лучше б девку!
— Заканчивай мечтать, Мячиков, через полчаса предполетный инструктаж.
Вскоре вернулся сопровождающий Нефедова офицер и пригласил лейтенанта разведки в летную раздевалку. Игорь смутился, видя, как некоторые пилоты едва сдерживают улыбку, глядя на него. Хохма про стюардессу всем тут понравилась.
Быстро представив команде ракетоносца представителя ГРУ и отрекомендовав ему членов экипажа, «гид» пожелал всем успеха и удалился.
Игорь чувствовал себя немного неловко из-за невольно подслушанного им разговора. Но новые коллеги на поверку оказались парнями простыми и компанейскими. А то, что они за глаза перемывали ему косточки, так кто откажет себе в удовольствии подшутить над начальством, особенно когда ожидаемого ревизора еще никто в глаза не видел?
Чуть позже Нефедов узнал, что ребята опасались, что к ним подсадят какого-нибудь щепетильного сухаря в большом чине, который будет во все вмешиваться и заносить малейшие промашки летчиков себе в блокнотик, только нервируя этим экипаж. Открытое же и немного застенчивое лицо лейтенанта сразу развеяло их тревоги. И новичок почувствовал, что ему если и не рады, то, во всяком случае, не рассматривают «варяга» в качестве досадной обузы.
— Ну что, лейтенант, прогуляемся маршрутом Айболита? — приветливо сбалагурил, протягивая для рукопожатия широкую, словно лопата, ладонь, командир ракетоносца, гвардии майор Кабаненко, мужчина лет сорока пяти. — Как там у Чуковского?
И сел на орла АйболитИ одно только слово твердит:«Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!»
Обладатель красивого баса выглядел под стать своему голосу: широкоплечий великан на целую голову возвышался над подчиненными, поражал богатырской широтой плеч. Но при всей внушительности своей фигуры он внушал не опасливое почтение, а симпатию. Есть такие люди, о которых сразу можно безошибочно сказать: «С таким я хоть в разведку, хоть на полярную зимовку, хоть в одной связке на Эверест пошел бы. Такой на собственном горбу обязательно вытащит, если с тобой вдруг какая беда приключится».
Остальные члены экипажа бомбардировщика Игорю тоже понравились. Если командир являлся для всех непререкаемым авторитетом, то бортинженер — лысеющий крепыш с шикарными усами, судя по всему, был душой компании. О таких, как этот жизнелюб и весельчак, в казачьих станицах говорят: «Родился в лампасах».
А с самым молодым членом экипажа — радиооператором Вячеславом Мячиковым они, как ровесники, и вовсе мгновенно нашли общий язык. Товарищи по экипажу иногда звали радиста «Шуриком». Он действительно был очень похож на милого чудака-студента из вышедшей несколько лет назад на экраны страны кинокомедии Гайдая «Операция „Ы“». Мячикову такое сходство было по душе. При случае он с удовольствием употреблял ударные реплики Шурика: «Надо, Федя, надо!» Славик даже осветлил свои темные волосы перекисью водорода, чтобы еще больше походить на кинокумира страны.
