Александр Авраменко - Огненное лето 41-го
В общем, глянули мы на это дело и назад побрели. Пешком, поскольку транспорт наш под раненых отдали. Немцы ведь не только топливо и танки спалили, они, гниды, ещё и эшелоны с беженцами накрыли. Народу погибло — ужас! Женщины, дети, старики… Наши экипажи ведь не только на горящие машины смотрели — как увидели, что к технике не подступиться — бросились людям помогать. Раненым первую помощь оказывали, носилки таскали, там я с Таней снова и встретился…
Услышал, стонет кто-то за запасными путями, и побежал на голос. Только и десяти метров не пробежал, как обо что-то круглое споткнулся. Подниматься стал, под ноги взглянул — и обратно сел…
Голова это её была, Танина, в смысле, голова. Отрезанная. Причём так аккуратно, что ни чёрточки не тронуло, ни ссадинки на щеках, ничего — только испуг на лице написан — и всё. Словно бритвой срезало, стеклом, как я теперь понимаю. Выбило взрывной волной — да и… Сам ведь не раз чертежи в училище битой лампочкой подчищал…
А тело её не нашёл, сколько не искал…
Пришли обратно в часть, а нас уже ждут. Дали всем по винтовке, патронов россыпью — и вперёд, в окопы. Пошли, конечно, приказ есть приказ. Только далеко опять же не ушли — догнал нас какой-то генерал на эмке и велел назад в казармы возвращаться, причём немедленно. Одно слово, бардак!
Хотя он-то как раз правильно рассудил танкиста сколько учить надо? Отож! А нас, специалистов, причём не военного ускоренного выпуска, а полнокровного курса танкового училища, вместо пехоты в окопы. Дурость! Так что спасибо ему огромное, сообразил.
А в расположении нас снова на машины и на следующий день — на поезд. В Ленинград, на Кировский завод, новые КВ получать. Так что едем почти комфортно, из теплушек на народ смотрим. Страшное, я вам скажу, зрелище беженцы бесконечной чередой, колонны солдат, истребительные отряды на мостах.
И налёты. Пока от фронта не отъехали — раз по десять-пятнадцать за день из вагонов прыгали, нескольких ребят прямо возле насыпи похоронили. Меня Бог миловал — может, посчитал, что мне пока землянки с гранатами с лишком хватит, а может… нет, не буду задумываться, а то и жить не захочется.
И вот еще что страшно на каждой станции беженцы в вагоны рвутся, НКВДэшники и охрана их отгонять не успевают. Лезут все подряд, но я их понимаю: кому же охота под врагом оставаться? Всякого насмотрелся, пока по тылам немецким шёл…
Но иногда и откровенная мразь в пути попадалась. Раз стоим где-то под Лугой, вдруг слышим — шум, крики. Бежит один фраер. В пиджачке кургузом, в кепочке, фиксой золотой сверкает. А в руке — нож. Финка, лезвие ещё такое хищное. Не понял вначале, что эшелон воинский, и к нам в теплушку с разбега вскочил. А как разобрался, сразу этим пером дневального в спину. И назад. Далеко, правда, не ушёл успел я ему свою камбалку знаменитую в спину вогнать…
Тут и милиция подбежала. Оказывается, какой-то блатной, и немалой иерархии у них. Мне начальник уголовного розыска даже благодарность объявил. Ну, а от Луги до Ленинграда — совсем рядом, шесть часов на поезде. Почему так долго? Так все пути составами забиты, да и бомбёжки тоже своё дело делают, так что это еще и не долго.
Добрались, наконец. В городе нас прямо на вокзале в грузовики — и на Кировский. Новенькие танки получили, на платформы загнали и без задержек — обратно. Танки отдельно, мы в теплушках. Едем — и прямо в дороге танки до ума доводим. Да нет, какой саботаж, просто обычная военная спешка там болтик не до конца завернули, тут рацию забыли подключить. Да и дорога быстрее движется, когда делом занят.
Ночью паровоз шурует, только искры из трубы летят, а днём где-нибудь на полустанке становимся, сети маскировочные натягиваем, и начинается ПХД, парко-хозяйственный день по-нашему, по-военному.
Крутим, чистим, проверяем. Чтобы сразу с платформ — в бой. Чтобы — смерть фашистам! Ну, а кроме всего прочего, ещё и учимся владеть новыми машинами. У нас ведь как? Половина на Т-26 обучена, кое-кто — как я, например — с двадцать восьмых пересажены. Ну а остальные — и того хуже с плавающих Т-37 да Т-40 направлены.
По пути и по подразделениям разобрались. Командир наш комбриг Григорьев. Почему комбриг? А его из лагеря только перед самой войной выпустили, оправдали. Так что он даже переаттестацию пройти не успел, как война началась. Но мужик — грамотнейший! С Тухачевским не раз по поводу идиотизма маршальского спорил, за что и пострадал — успел тот, сволочь, донос написать. А теперь разобрались, что не виноват, вот и оправдали полностью.
Так вот, он мне начальником штаба предлагал стать, но я отказался. Не моё это дело бумажки перебирать, уж лучше я с ребятами, под бронёй. Тогда он мне опять батальон дал, только первый на этот раз. И машинку я сразу себе присмотрел, ещё на заводе. Отошёл, извиняюсь, отлить, да заплутал. И попал на задний двор, где образцы новой техники стоят.
Меня, конечно, охрана сразу за жабры — ходи сюда! Ну, разобрались, слава Богу. А я как его, танк мой будущий, увидел, так и ахнул обычный вроде КВ, только пушечка у него того, нестандартная. Эф-34. Их там всего два стояло, ну я один и выпросил…
Так что, держитесь, фрицы, русские идут! Поскольку агрегат сей не в пример мощнее обычной Эльки, что на остальных машинах стоит. Ну, а снаряды всегда найти можно…
В общем, едем и думаем, куда попадём. Бои везде страшные идут, в сводках каждый день только и слышно оставили один город, отошли от другого. Ломит немец со страшной силой, ни секунды передышки не даёт, чтобы задержать его, отдышаться да в ответ ударить. А состав, чем ближе к фронту, тем медленнее ползёт… С начала войны уже почти месяц, а я только два дня и воевал…
И, главное, куда едем непонятно — сведений-то никаких. Это уже потом выяснилось, что направили нас, согласно директиве Верховного Главнокомандующего от 14.08.1941, в распоряжение вновь образованного Фронта резервных армий под командованием генерала Богданова.
Но, как бы ни было, добрались, 16-ого в Ельню прибыли. Прибытие нам всем очень даже хорошо запомнилось, поскольку выгружали нас под бомбёжкой. Немец тогда к Смоленску изо всех сил рвался, вот и старался, бомб не жалел.
Одним словом, прибыли мы с почетным эскортом и салютом сверху юнкерсы и хейнкели бомбят, снизу зенитки и пулемёты захлёбываются. Только нам не до того было, нам главное эшелон успеть разгрузить, танки не потерять… Удалось! Только две машины потеряли, прямое попадание, тут уж ничего не поделаешь…
Прямо с вокзала рванули через весь город в леса, где нам район дислокации отвели. И только на месте нам приказ о создании Можайской линии обороны и зачитали. Давно я ничего подобного не видел столько народу и техники согнали!
Сами посудите раньше одна, максимум две свежие дивизии придут — их сразу в бой! Не разбирая, стоит ли их вообще туда посылать, и есть ли в этом смысл? Без авиационного прикрытия, без артподготовки, цепями на пулемёты или под гусеницы. Доходило ведь до того, что солдатики на танки в рукопашную шли! Мне один лейтенант пехотный рассказывал, как их с полком послали немцев задержать, и даже гранат не дали. И чем им фашистов останавливать? На штыки панцеры нанизывать? Или прикладами глушить?
Хорошо, командир их с испанским опытом оказался! Послал ребят на местную нефтебазу и стекольный завод. Привезли ему бензина, бутылок пустых несколько грузовиков. Только так и выполнили приказ в бутылки бензин разливали, да этой стеклянной артиллерией танки останавливали.
А сколько народу положили… Лейтенант сказал, что за каждый подбитый танк взвод пехоты свои жизни отдавал… Идиотизм… Ничему наших командиров Финская не научила!
А я вот кое-что понял, не зря меня батя дрессировал, стараюсь с умом воевать. Потому и с командиром своего первого полка общего языка не нашёл, ершистый больно был. И комиссар наш в особый отдел всё время на меня капал, потому и косился на меня Моисей, царствие ему небесное. Всё-таки, хороший он мужик был…
Ну да ничего, война сейчас всё по своим местам расставит, всю накипь смоет. Только сколько придётся за это народа положить! Ведь не бывало ещё в истории такого нашествия — если с чем и сравнивать, так только с татарским игом, что на триста лет нас назад в развитии откинуло. Зато уж за годы Советской власти мы не только всё это отставание ликвидировали, но и вперёд ушли! Так что не победить нас фашистам. Сначала остановим, потом назад попятим, ну а там, глядишь, и до Берлина доберемся…
Вечер. Уставшие за день как собаки, укладываемся спать. В землянке нас четверо, почти весь батальонный штаб за исключением политрука и особиста. Они в отдельной землянке, братья как-никак. Серьёзно! Родные братья!
Ну, а я обитаю вместе с начальником штаба батальона и заместителем по тылу. Старший лейтенант Пильков и лейтенант Бабкин. Хорошие ребята, молодые, правда. Старший лейтенант с Кавказа переведён, лейтенант — прямо из училища. Говорит, только документы получили, а на следующий день — война…
