Кто не понял, тот умрёт - Вася Бёрнер
— Герасимович, докладывай! — Взревел Комендант обескровленного гарнизона. — Где водоносы?
— Ещё не вернулись, товарищ прапорщик.
— Как не вернулись? Почему не вернулись? Какие-нибудь сигналы подавали? Выстрелы или, может ракеты запускали?
— Никак нет, товарищ прапорщик, всё было тихо. Если б шо-то произошло, я б доложил.
— Что же мне, сухари готовить за потерю половины гарнизона по своей глупости? Ну ладно, если посадят — выйду, а если расстреляют, что делать буду?
— Не расстреляют. Ребята, наверное, хэбчики стирают. Они мыло с собой взяли, я им своё отдал.
— Надо было к этим разгильдяям приставить одного ответственного! Как же я так прокололся! — Сокрушенно покачал головой Комендант и пошел за биноклем.
Мысль была простая, понятная и педагогически оправданная. В воспитательных целях разгильдяев надо напрягать физическими работами чаще, чем нормальных солдат. Но к толпе балбесов обязательно надо было прикомандировать, например, сержанта Тимофеева. Он быстро бы всем вставил мозги на место. Но Комендант побоялся ослаблять гарнизон, подумал, вдруг душманы нападут. Потому и оставил надёжного сержанта на посту.
Такая «экономия» оказалась ошибочной, к концу дня Хайретдинову это стало очевидно. Он, весь на нервах, просматривал дырки в скалах при помощи бинокля, перемещался с одной точки на другую, прикладывал к глазам средство наблюдения, всё пытался обнаружить затихарившуюся группу.
Группа вернулась на Зуб Дракона в конце дня, почти перед самым наступлением темноты. Бойцы выглядели постиранными, свежими и ухоженными. Хайретдинов негодовал, грозным голосом задавал им вопросы насчёт пространства и времени, то есть, в каком месте вселенной их носило много часов подряд. На что бойцы рассказали про длинный, трудный спуск, нудную сложную стирку, длинный банно-прачечный комбинат и непреодолимый подъём. По сути и по форме они выглядели весьма правдиво и убедительно. Но умудрённый многолетним опытом общения с раздолбаями Хайретдинов уверенно чувствовал подвох. Вроде бы солдаты сделали всё правильно, но что-то не давало Коменданту покоя. А что именно он никак не мог сформулировать.
После безрезультатных расспросов Хайретдинов отпустил солдат, вернувшихся с водопоя, и приступил к дальнейшему несению службы. На сердце у него отлегло, нервный день подходил к концу, надо было сосредоточится на несении службы в тёмное время суток. Но тут неожиданно сверкнула молния в глазах прапорщика и высветила на три миллисекунды штаны и обувь рядового Мазыка.
— Мазыка КО МНЕ! — взревел Комендант.
От такого рёва по территории поста Зуб Дракона забегали зелёные человечки.
— Мазы-ы-ы-ка КО МНЕ!!! — В бешенстве ревел Хайретдинов.
Через десяток секунд Мазык воплотился перед Комендантом.
— А ну, доложи, воин международного пролетариата, что за форма на тебе? Я полгода прослужил командиром хозяйственного взвода полка, всё обмундирование советского солдата знаю, как Боевой Устав Советской Армии! Ты где взял эту одежду?
Шура Мазык попытался соврать, что во время наблюдения засёк через бинокль душманский склад и немножко его «раскулачил», но Коменданта такими глупостями не проведёшь. Хайретдинов немедленно застроил перед собой всех пятерых водоносов и устроил показательный «разнос»:
— Кого вы пытаетесь наегорить? Я по форме Мазыка вижу, что вы шарились по кишлаку. Малолетние долбоюноши, вы забыли, что произошло на горе Бадама? Дык я напомню!
28 апреля на высоте 2544 стоял взвод лейтенанта Кубарко из Шестой роты. Четыре солдата самовольно, точно как вы, пошли за приключениями в кишлак. Едва они скрылись в «зелёнке» их всех убили душманы.
Пока разведрота искала и выносила погибших, душманы умудрились убить ещё одного солдата. Он сошел с тропы в зону, которая не просматривалась, и его убили прямо под носом у целого взвода.
Запомните, здесь идёт война, детский садик остался в Союзе. Кто этого не понял, тот вернётся домой в цинковом гробу. Кто не повзрослеет вот здесь, передо мной, тот не повзрослеет никогда. Я всё сказал. А теперь по местам несения боевой службы шагом марш!
