Повести военных лет - Владимир Иванович Негадов
–Тоже нашли время жёнам писать, ещё не оглядевшись. Написать можно и завтра, правда?
–Конечно, да и что писать, когда они знают где и зачем мы тут, – сказал Максимов.
–Завтра рано, -вставляет Василь Самсонов, – жену нужно держать в некотором нежном беспокойстве, а когда пишешь подпускать немного тревоги и неопределённости, что де чертовски трудно, ночей не сплю, а вчера двоих предали мати – сырой земле – мотор на резонанс развалился, что нет спасу как всё дорого. Пусть всё время думает, каково тебе здесь. Такие думы на легкомыслие не пустят.
–Ну, ладно, тогда через недельку и напишу.
Уходят ещё двое, один вертится на койке, никак не может «уснуть».
–Как думаешь, далеко до магазина?» – спрашивает Гриша Отрышко у техника- бурята .
–Так, мал-мала, – без выражения на лице отвечает бурят, облизанный степными ветрами, как камень-плитняк.
Закуска готова: сало, чуть заплесневелая колбаса в шкурке с тафаларских приисков, а тех, кто ушёл за «ней», всё нет…. Кто-то резко стукнул, дверь открылась и вошла ладная, крепко сбитая, с засученными рукавами бабёнка. Мягкий низковатый певучий голос спросил:
–А моего тут нет ? – с пониманием глядя на стол и с недоверием на нас. Думаю: «Хороша, и чья это?» Но все молчим, или не сообразим, что ответить, ошарашенные её красотой или появлением.
–Если придёт, не давайте–убью!. Окидывает глубокой чернотой глаз и уходит.
–Такая ночью и задушить может, и не кашлянешь ! – замечает Гриша.
–У нас баба вся ровная, потому степь живём,– ни к кому не обращаясь говорит бурят. У вас гора есть, тайга есть, однако и баба разная.
–Ты деньги давал ? -прерывает его Саша.
–Однако давал, мы тоже «её» хотим.
Молчим, отводим глаза от закуски, поглядываем на дверь.
–У нас степь далеко видно, а тут стена не видно, так и баба .
– Что, так и баба?
–А ничего. Я её знай, это Маша – Петровича жена.
–Да такую и за стеной видно! – вставляет Гриша. Ты как попал в авиацию?
–Мы – комсомол, страна сказал надо –идём.
–Ком – со – мол ! А водку пьёшь.
Бурят щурит глаза, вроде как улыбается, потом уверенно говорит:
–Мера знай, честь знай.
Вдруг быстрые шаги по коридору. «Она»-говорит бурят. Я подумал, что опять Петровича жена, но распахивается дверь: розовый, с дождинками на бровях, улыбающийся Федотов! Все карманы отягощены «ею», в руке промасленный свёрток, испускающий дух, «злодей»; во второй прижимающей к сердцу ещё три бутылки, плачущие от дождя. Ни тени упрёка, осторожно берём принесённое, кто-то его раздевает, бурят подставляет стул, в стакан наливает и говорит:
–Пей за дружба !
–Только, братцы, в Военторге! – закусывая говорит Федотов. Нигде нет, зараза, а не город. И как здесь люди живут,– пустыня! Взял семь штук, на все гроши. Не давали, сказал–свадьба. Хватают, не город – пустыня !
–Степь, -поддакивает бурят.
Нас семеро, спящего не трогаем – он ворочается и дышит с остановками, как паровоз под парами. В дверной ручке заложен стул. Бурят лоснится, что –то долго нет слов «Мера знай, честь знай», может он забыл, хотя уже махнули грамм под двести. Кто-то дёргает за дверь, не успевает подбежать Максимов, стул падает. Решительно входит высокий мужчина в форме. Василь опустил бутылку под стол. Вошедший знакомится – инструктор Долгих. Ему подставляют стул, он берёт кусочек хлеба, отделил мякоти «злодея», понюхал, причмокнул:
–Ох и хорош, бродяга!-обвёл стол глазами, как-то огорчённо спросив, – Что, вся ?!
–Что Вы, товарищ, инструктор!! Есть!
И Василь, достав бутылку, льёт в стакан инструктора. Бурят, видя как стакан наполняется, говорит: «Мера знай!» Инструктор поздравляет нас с прибытием на учёбу, поднимает стакан, но, поднеся его ко рту, спрашивает: «А моя здесь случайно не была?» Дружно отвечаем, что мол случайно была и хотела …… «А, знаю, убить, да ?». «Такая может!»-подтверждает Гриша. «Нет, мы её знай!»–горячо возражает бурят. «Ну ладно, уж!» – Иван Петрович пьёт, закусывает, хвалит сало, спрашивает– чьё. «Свинья» – говорит бурят. «Его» – показывает на меня Максимов. «Маша Ивановна баба ровная, – «степь»-добавляет Иван Петрович, бурят согласно кивает головой. «А ты чего здесь, Иван?» -спрашивает инструктор; оказывается бурята зовут Иваном. «Мы учить М-17, самолёт. Страна сказала надо, потому комсомол… ». Почему то все молчим, каждый в своих думах. Нет, мы не тяготимся инструктором, в лётном деле мы тоже не птенчики. Но иногда так бывает в компании тягостное молчание и тогда говорят, что милиционер родился. Может и в этот момент произошло это событие, а, может, это молчание есть пауза к песне. Хоть бы кто-нибудь запел. И как бы на призыв моей души Иван Петрович, наклонив голову, прикрыв глаза ресницами запевает тихим баритоном:
„Поезд скатился с уклона, красным моргнув огоньком,
Кто-то стоял у перрона, долго махая платком ….“
Можно петь громче – под нами клуб, на третьем этаже телефонная станция, но эта песня грусти не требует громкости и мы подтягиваем, вкладывая в голоса мягкость своих грубоватых натур.
Мы в думах о доме, о разлуке, песнь обволакивает нас паутиной одиночества. Поэтому и прозевали, услышав грохот уже упавшего стула. Иван Петрович натренировано метнулся и залёг между коек. Появляется всё та же незнакомка, но теперь мы знаем кто она. Лицо в приятной улыбке, рукава кофточки опущены. Моргнув нам глазом, давая понять, что она всё знает, восклицает: «А моего тут нет?» Врать бесполезно. Она садится на стул, где только что сидел её муж, смотрит на нас на всех : «А Степь, и ты здесь», он ей что то отвечает, но его не понять,– «Здрасте, уже готов !?!» И, правда, Иван опустив голову, что-то бормочет на своём языке, держась за спинку койки. «Про Селенгу запел, ну, тогда всё». Она ловко, как ребёнка, берёт бурята на руки и несёт его к койке, где залёг её муж. Как бы случайно видит его: «Смотрите-ка, мой Ванечка! А я шукаю, где вин?». Иван Петрович смущён. Она рада, что он попался как мальчишка, стряхивает с него пыльцу, оправляет китель, берёт за руку – он приятно доволен – и подводит к столу. Инструктор знакомит : «Мария Ивановна, моя жена, бывший шахтёр Черемховской Комсомольской». Петрович садится на прежнее место, она становится сзади его стула. «У вас. что, уже вся ?» – спрашивает Мария Ивановна . «Ну что Вы!!» – по медвежьи ласково говорит Василь, сам встаёт, запускает руку под подушку, слышится звон стекла. «Одна не зазвенит, а
