Рваные судьбы - Татьяна Николаева
В Осиновке, в семью Павла и Пелагеи Пахоменко не вернулись с войны двое сыновей – Митя погиб, Фёдор пропал без вести. Вернулся только Николай, самый старший из всех. Тяжесть скорби и груз неведения нависли над домом Павла и Пелагеи. Мать не могла смириться с гибелью младшего, и даже не знала, жив ли её средний сын. Она не могла ни оплакать его, ни похоронить. Это было ужасно мучительно – жить пустой надеждой и вздрагивать каждый раз, когда в голосах младших детей слышались нотки Фединого голоса; вскакивать и бежать вслед за незнакомцем, проходящим мимо, только потому, что его черты показались матери знакомыми – похожий разворот плеч или походка, – и понимать, что ошиблась, обозналась. Где он сейчас? Жив ли, мёртв? Если жив, то почему не возвращается домой, не подаст весточки? Может, ему сейчас плохо и нужна помощь, а рядом нет ни одной близкой, родной души. А если мёртв, то где он похоронен? И похоронен ли? Может быть, вороньё истерзало его мёртвое тело? Но нет, нет, Поля не хотела допускать эти ужасные мысли. Она хотела верить, что её Феденька вот-вот сейчас откроет дверь и войдёт в дом.
Но уходили дни и месяцы, а с ними уходила и надежда.
2.
С тех пор прошло почти два года. Уже самому младшему Васеньке весной исполнился год. Жизнь вернулась в свою прежнюю колею.
В разгаре были летние полевые работы. После жаркого трудового дня парни и девушки наряжались и шли к Донцу на гулянье – праздник Ивана Купала. Сегодня будут песни и пляски вокруг костров, а девушки сплетут венки из трав и цветов и пустят их по реке – погадать на замужество.
Старшая дочь Павла Пахоменко, красавица Лиза тоже собиралась на гулянье. Ей скоро исполнится восемнадцать лет, пора уже о замужестве думать, жениха присматривать. Но сердце Лизы оставалось свободным. Не было среди знакомых односельчан того одного, кто мог бы нарушить её душевный покой, тронуть её сердце любовью. Может быть, сегодня придёт кто-нибудь из соседнего села, из Малиновки или Покровки – она увидит его и готова будет пойти за ним?
В глубокой задумчивости Лиза стояла перед зеркалом и расчёсывала волосы. Чёрные как смоль водопады густых волос струились вдоль молодого стройного тела почти до колен. Лиза разделила их на прямой пробор, заплела в две толстые косы и уложила венком на затылке. Голова гордо откинулась назад под тяжестью причёски, и в свете закатного солнца блеснули голубые глаза под чёрными бровями. Лиза улыбнулась своему отражению.
Послышался скрип открываемой двери, и в дом вбежала Нюра Суботина, Лизина подруга.
– Здравствуйте, тётя Поля, – поздоровалась она. – Лиза, идём скорее, уже все пошли к реке.
– А я уже готова, – ответила Лиза, и обратилась к матери: – Мама, Васеньку я покормила, с ним побудут младшие сёстры. А вы отдыхайте.
В дом вошёл Павел и с любовью посмотрел на Лизу. Она была его любимицей. Из десяти детей он выделял именно её, красавицу Лизу – она была очень похожа на мать, – и только при виде её, Лизы, суровое лицо Павла Пахоменко смягчалось.
– Добрый вечер, папа, – сказала Лиза, – мы с девчатами идём к реке, там сегодня гулянье.
– Иди, дочка, только будь осторожна. Пьяные парубки обидеть могут. Не давай себя в обиду, и вольностей не позволяй. Ты – Лизавета Пахоменко. Нас уважают, и всегда уважали. Пусть так будет и дальше.
– Конечно, папа, – Лиза ласково улыбнулась. – Можете не беспокоиться.
Лиза поцеловала мать, отца, набросила на плечи тонкий платок и вместе с Нюрой вышла на улицу. Подружки поспешили вниз к реке, где уже разжигались костры и готовились охапки цветов для венков.
– Ну что, Нюра, готова жениха выбирать? – спросила Лиза подругу.
– Ты же знаешь, я не люблю никого. И не хочу замуж, – ответила Нюра.
– Я тоже никого не люблю. Но замуж хочу. И пора уже. Правда, нет никого на примете.
Нюра помолчала минуту, а затем решилась всё же:
– Тебя любит брат мой, Григорий. Ходит мрачный, как туча. Шла бы за него. И мы с тобой породнились бы, стали сёстрами.
– Мы с тобой и так роднее родных. Ты для меня всё равно, что сестра, – Лиза обняла подругу. И как отрезала: – А за Григория не пойду. Не люб он мне.
Нюра вздохнула. Ей было жаль своего брата, который давно и безнадёжно любил Лизу. Но счастье подруги, которую она любила, как родную сестру, было для неё важнее. А раз Лиза не хотела замуж за Григория, то Нюра и уговаривать не будет.
Обнявшись, подруги повернули к реке.
– Побежали скорее, – вскрикнула Лиза. – Вон девчата нам машут руками.
Девушки взялись за руки и побежали к группе молодёжи, которая уже вовсю веселилась.
– Ну, наконец-то, девчата, – обрадовано загомонили подруги. – Где же вы так долго? Скорее плетите венки, а то скоро совсем стемнеет, пойдём на воду пускать.
Лиза с Нюрой ловко сплели по венку, и надели себе на головы. В свете костров и заходящего солнца все девушки выглядели загадочно и соблазнительно, словно лесные нимфы: молодые стройные красавицы, одетые в белые самотканые рубашки и длинные яркие юбки, босые и с пёстрыми венками на головах, танцевали и смеялись, пели песни и купались в реке. Это действо завораживало своей красотой и волшебством. А парни, одетые в расшитые рубахи, в начищенных до блеска сапогах, гарцевали на лошадях среди кружащихся девчат.
– Глядите, глядите, Гришка с друзьями, – послышались вокруг смущенные смешки девушек.
Лиза обернулась и увидела возле себя Григория верхом на чёрном коне.
– Здравствуй, Лиза, – сказал он дрогнувшим голосом.
– И тебе добрый вечер, – ответила Лиза.
– А мы с Матвеем коней прогуливали. Правда, Матвей? – обернулся он к другу. Матвей кивнул. – А тут услышали песни да пляски, едва поспели. Смотрим, столько хороших девчат пропадает, задарма ноги бьют. Дай, думаем, выручим, потанцуем с ними.
Девушки обрадовались, затрепетали. А Лиза презрительно отвернулась. Григорий слез с лошади и подошёл к Лизе.
– Что это ты от меня лицо воротишь, Лиза?
– Просто не терплю хвастунов и болтунов, – ответила она.
– Я не такой, Лиза. Никого мне не надо, слышишь, кроме тебя. Хочешь, всех брошу, прямо сейчас? Только скажи. – Григорий в надежде смотрел на Лизу. – Ну что же ты молчишь? Скажи.
– Я уже говорила тебе, Гриша. Не надо мне этого. Так что веселись себе на здоровье.
Григорий побледнел от досады и гнева, вскочил снова на лошадь и крикнул:
– А ну, девчата, кто хочет прокатиться с ветерком? Скорее
