Привет из прошлого… - Александр Каренин
– Умер! – вытирая пот со лба, произнес я уже спокойным голосом, – Фиксируем время смерти…
– Ну, а ты чего сникла? – продолжил я, – все ж хорошо! Он уже своё пожил! – переведя взгляд на медсестру, подбадривал её. Валюшка не смогла простить мне ни вылетевшую из моих уст «дуру», и не мое равнодушие к этому дедушке. Злобно фыркнув, она удалилась в ординаторскую. Глядя на бездыханное тело, я перекрыл подачу кислорода. Отсоединил датчики и накрыв тело белой простынкой, молча проследовал в ординаторскую, где со слезами на глазах, нервно курила Валентина.
– Ты чего Валюш? Обиделась на меня что-ли? Да брось! Ты ведь знаешь, что мы сделали все возможное! – подсев рядом, я приобнял ее за талию.
– Ни он первый, ни он последний! У нас таких десятки за смену проходят, поэтому нам надо это все пропускать мимо, поняла? – продолжил я успокаивать. Молча докуривая сигарету, она без малейшей мимики на лице, встала и отправилась обратно в палату хлопнув дверью. Несмотря на мою усталость от жизни, циничное отношение к людям и мой бездуховный характер, я вдруг почувствовал перед ней скрытую вину за своё поведение. Валентина вот уже больше полугода нравилась мне, и мы очень симпатизировали друг другу. Свои симпатии мы тщательно скрывали. Она была замужем, плюс имела ребенка в свои неполные двадцать пять лет. Мне как-то хотелось загладить перед ней свою вину, но депрессия и быстрая утомляемость внесли свои коррективы.
Время уже доходило до пяти утра. На улице за окном по-прежнему темно, только легкий снег хаотично падал на крыши: окутывал деревья, наш больничный подоконник, и оставаясь в таком же положении таял, оставляя после себя мокрые пятна. Невольно задумываюсь о зиме. Это очень красивая пора года. Она просто завораживает своей красотой. Выходишь утором на улицу, а там все блестит, переливается миллионами бриллиантов. Все деревья сверкают. Ближе к вечеру, когда солнце потихоньку опускается за горизонт, начинается игра красок. Снег становиться оранжевым, потом розовым, а иней на деревьях начинает переливаться всеми цветами радуги.
После того как зашло солнце, начал подыматься месяц, освещая серебреным светом все вокруг. И снова заблестел снег. В небе зажигаются одна за другой холодные звезды. И смотришь на все эту красоту затаив дыхание, как будто боишься разрушить эту зимнюю сказку. Прислонившись к окошку, я наблюдал за этой монотонной картиной некоторое время, пока не уснул в таком положении. Проспал несколько часов. Дежурная, меняющая нас смена – прибыла. Заступающий врач и когда-то мой преподаватель, Иван Владимирович Ефремов разбудил меня, застав в полусидящей позе на окне. Мы спустились в палату, где провели прием-сдачу смены. С полным безразличием и неохотой, я рассказал о всех пациентах, находящихся у нас на лечении: кому показана операция сегодня, кого можно с улучшением переводить в общую палату, а кого и придется сегодня похоронить, в связи с тяжестью состояния. Перед уходом я снова взглянул на того самого деда, усопшего этой ночью. Санитарки безжалостно стащили на каталку его окаменевшее, завернутое в простыню тело, и увезли в морг на встречу к Алексею Борисовичу, который не прочь был раскромсать человеческое тело в поисках истинной причины смерти.
Придя домой с очередного дежурства, я сразу же расположился на кухне. Сварил себе кофе, откупорил бутылочку коньяка, закурил сигарету. Супруге Анне снова что-то не понравилось, опять ругань, споры, ссоры. Потом мы ложились по отдельности спать. А на утро все повторялось, изо дня в день, на протяжении полугода. Моя жизнь окончательно рухнула мае месяце, когда Валентина решилась написать смс моей супруге, о том, что мы состоим в интимных отношениях. Вернувшись с очередного бессмысленного дежурства, меня ждал очень тяжелый и долгий разговор. Мне было предъявлено обвинение во всех смертных грехах. Что только в меня не летело, и какими словами меня только не называли. Это вдвойне усугубило моё депрессивное состояние и плюнув на все, я вынужден был уйти из дома. Выход из ситуации только один – напиться, забыться, и …
Прямиком из подъезда я направился в сторону алкогольного магазина. На встречу мне шла толпа ветеранов Великой Отечественной войны, после прохождения акции «Бессмертный полк». Они шли медленно, плотной массой человек десять-двенадцать. На их мундирах в солнечном отблеске играли ордена и медали. Мне было трудно обойти эту героическую массу, и я прошел сквозь нее, расталкивая пожилых мужчин. Несколько человек упали на асфальт параллельно матерясь в мой адрес. Мне было абсолютно всё равно. Я никогда не понимал всех этих подвигов, бессмысленных жертв, этот сталинский режим! В школе я всегда прогуливал уроки истории, особенно когда касалось темы ВОВ. На девятое мая, я всегда включал на всю немецкий тяжелый рок. Моя супруга Анна, всегда отчитывала меня по этому поводу, взывая моей совести: «Мол твои прадеды воевали за тебя! Погибали! А ты…» В ответ шли разные убеждения: «почему побежденные живут лучше победителей? И чтобы было, если Германия одержала тогда победу?»
Толпа ветеранов не угомонилась. К ним подключились и простые, сердобольные граждане. Я обернулся к толпе, чтобы ответить, но именно один ветеран, заострив на мне свой взгляд, тихо произнёс: «Будь ты проклят!» И поднимая с пыльного асфальта свою фуражку, добавил: «Таким как ты, нет места в обществе!» Усмехнувшись над его высказыванием, коротко ответил: «Я уже проклят отец… до встречи на том свете!» Развернулся и продолжил путь. В магазине на оставшиеся деньги, взял две бутылки водки, коньяка, готовую колбасную нарезку, хлеба ржаного и банку огурцов. После закупки, я побросал все на заднее сиденье моей старенькой машины, которая верно ждала меня на парковке у дома. Сел за руль, запустил двигатель и отправился в свой заброшенный домик в селе Тёпловка, (под Саратовом) в котором когда-то я проводил своё детство. Сейчас он пустует с годов так 2007-ых. На выезде из города, со мной стали происходить какие-то странные вещи. На обочинах